На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918 - Андрей Черныш

Мы оставались по-прежнему в поездном составе. Ночь на 13-е прошла совершенно спокойно. С утра 13-го мы оставили штабной поезд, отправив его в Ставрополь, и перешли в с. Татарка, в центральную его часть, у церкви и у шоссе на Ставрополь, расположившись в доме священника. Последний высказал нам, что в случае нашего ухода ему грозит большая опасность, но оказывал нам большую любезность и гостеприимство. Мы отлично понимали его положение, но помочь ему не могли. Советовали в случае оставления Татарки уйти вместе с нами. Он не находил это удобным. Село казалось полувымершим. Из числа жителей много ушло к большевикам, остальные попрятались.

Весь день 13-го части дивизии продолжали упрочивать свое положение, окапывались, устанавливали связь и вели разведку. Со штабом генерала Боровского в Ставрополе установилась связь телеграфная и телефонная. Несколько раз генерал Боровский лично спрашивал о положении на фронте. Его интересовало очень – что мы предпримем против большевиков, и когда он уяснил, что мы собираемся снова, как под хут. Темнолесский – Барсуковская выжидать и уступить инициативу большевикам – справедливо выразил неодобрение нашему образу действий. Потом он лично прибыл в Татарку, увидел все на месте и снова, не навязывая Дроздовскому своего плана действий, высказался, что оборона против большевиков, и особенно в нашем положении, когда противник явно значительно превосходит нас живой силой, – способ, явно сулящий неуспех. Должен сказать правду – нам, генштабу 3-й дивизии – Дроздовский, Чайковский, я, Махров (засилье, можно сказать в штабе офицеров генштаба) – было очень стыдно выслушивать столь прописную истину, – что гибнут только в обороне – от лица, которое, подобно нам, не изучало три года подряд теории военного искусства с его давным-давно установленными аксиомами, а нутром угадывало их на практике.

Дроздовский, как казалось, считал невозможным при данной обстановке предпринять что-либо решительное с такими слабыми силами. А в душе он, видимо, не верил в возможность в таком случае успеха и главное, чего он больше всего боялся, как я стал замечать, – это больших потерь.

Самурскому полку послано было приказание – я забыл в своем месте упомянуть об этом: полк был в это время сосредоточен за правым флангом, северо-западнее хуторов Барсуковских, в резерве, – к утру 14-го прибыть к Татарке.

Окончательно, таким образом, 3-я дивизия заняла такое положение: правый фланг – пластунская бригада, по высотам севернее хуторов Барсуковских, влево до полотна железной дороги; далее, правым флангом пересекая шоссе, развернулся 2-й офицерский полк; его левый фланг находился приблизительно в полуверсте северо-восточнее северной окраины Татарки. Уступом за правым находился в резерве Самурский полк. Фланги обеспечивались 2-м конным полком, четыре сотни которого с батарей были на правом фланге, на путях на Сенгилеевскую и на Ставрополь, у разъезда Два Брата; две сотни наблюдали за левым флангом у горы Базовая. В общих чертах на схеме изложенное выразится так[240].

Весь день 13-го с гребня возвышенности, занятого 2-м офицерским полком, мы наблюдали за передвижениями и жизнью у неприятеля. Обзор был великолепен. По всему фронту перед нами, от Темнолесской до хуторов Барсуковских в окопах сидели передовые части большевиков. Главная масса их была в ст. Темнолесской, западная окраина которой нам была видна, и здесь виден был большой бивак. Отсюда части постепенно снимались и уходили в колоннах куда-то в восточном, северо-восточном направлении. Другая группа, менее значительная, обнаруживала себя в хуторах, к югу от Татарки. Огромная, бесконечная колонна обозов в течение большей части дня шла по шоссе от ст. Барсуковской и здесь у ответвления дороги на Темнолесскую исчезала в складках местности, направляясь, видимо, на ст. Темнолесскую. Около полудня на высоту северо-западнее Темнолесской, высоту, которая скрывала от нас большую часть станицы, выезжала большая группа всадников, по-видимому – начальствующих лиц. Группа оставалась около получаса на высоте, а затем скрылась за нее в станицу. Разъезды наши от дивизиона, наблюдавшего за левым флангом дивизии, также доносили, что из Темнолесской большие колонны противника уходили куда-то влево к востоку, северо-востоку, скрываясь в горах.

К вечеру большевики стали вести себя необычайно шумно: играли оркестры, кричали «ура». Мы недоумевали, чего это они разошлись? К сумеркам с фронта наших охраняющих и разведывающих частей стали поступать донесения, что ночью они нас «собираются атаковать», сами передают. Сначала мы этому, конечно, не поверили: где же это видано – предупреждать врага: «Готовься, мол, я иду на тебя». Но потом самая форма передачи нам о своем намерении: «Держись, кадеты, мы вам всыплем!», его повторность почти на всем фронте и кое-какие признаки шевеления большевиков невольно заставили нас поверить, что атака вероятна. Стали гадать, если большевики, действительно, готовятся к ночной атаке, зачем им понадобилось об этом объявлять нам? Озорство ли это подгулявших парней или тонкий психологический расчет – заставить нас пребывать в большом нервно-тревожном напряжении, когда трудно ожидать от боевых линий твердости и стойкости, когда всякий психоз, паника, тревога быстро объемлет весь фронт.

Мы сообщили об этом в штаб генерала Боровского. Оттуда спрашивали, надеемся ли мы справиться, если и в самом деле большевики пойдут в атаку. Еще раз затем предупредили, что у генерала Боровского в резерве только Корниловский полк, который предназначен к употреблению лишь в крайнем случае.

Между тем большевики сдержали свое обещание и, действительно, атаковали нас ночью.

Часам к 10 вечера шум и неистовства в стане большевиков постепенно стихли. Восстановилось обычное ночное спокойствие. Вдруг около полуночи поднялась тревога у нас, сначала – на левом фланге, а потом постепенно распространилась вправо и охватила почти весь фронт.

А на левом фланге произошло, в общем, следующее. В течение дня стоявший у Базовой горы дивизион 2-го конного полка полковника Шинкаренко[241] энергично нес службу по обеспечению дивизии и наблюдению за направлением Темнолесская – Базовая гора – Ставрополь. Я лично несколько раз наблюдал его сильные разъезды, которые все время висели, что называется, над Темнолесской. Отгоняемые противником, они рассыпались лавой, отходили несколько, собирались и снова, выждав некоторое время, появлялись у Темнолесской.

Меньше всего поэтому мы ждали сюрприза именно отсюда. Однако на ночь службы наблюдения и связи с дивизией у полковника Шинкаренко не были организованы должным образом. Ночью он сам подвергся неожиданному нападению у Базовой горы, куда собрался и, по-видимому, беспечно заночевал. В большом беспорядке дивизион вместе со своим обозом рассеялся, причем некоторые его повозки и люди наутро оказались в Ставрополе.