Странный приятель. Тайна Врат - Егор Чекрыгин

— Угу, — кивнул Готор и произнес с особой торжественностью: — Там написано Amulet, что на вашем языке и означает — «амулет»!

— Вы думаете? — взволнованно спросил Риишлее.

— Почти убежден! — ответил Готор. — Едва ли это может быть совпадением. Вещь из моего мира — и легендарный Амулет, за которым охотился, а потом и хранил Манаун’дак…

— Так… — Риишлее даже вскочил со стула и начал ходить по кабинету, а Ренки, воспользовавшись моментом, взял непонятную пластинку со стола и начал ее внимательно рассматривать.

— Какая-то гора с тремя вершинами, — озвучил он уже известный всем факт. — А рядом река с изгибом, напоминающим цифру «2». И еще три дерева нарисованы. И где это?

— Не знаю! — развел руками Готор. — Полагаю, где-то на землях Старой Империи. Скорее всего, на Северном континенте, хотя не исключаю, что и на Южном. И стоит учесть, что это может быть как гора, так и холм. Река за тысячи лет наверняка уже раз десять поменяла русло. А эти три дерева (кстати, на плане они могут означать и лес) давным-давно умерли и сгнили. Сейчас на их месте может быть голая пустыня, а может быть целая чащоба. Но я подумал: может быть, где-то в древних легендах или записях сохранилось описание этого места. Ведь проклятый Манаун’дак не просто так нацарапал эту схему? Трехглавая вершина… Может, там была какая-то битва? Или храм стоял… Или еще что-то…

— Я распоряжусь, чтобы поискали, — кивнул Риишлее. Он был настолько взволнован находкой, что вместо того чтобы позвать секретаря, сам выскочил из кабинета.

— И ты молчал? — возмущенно бросил Ренки приятелю, когда они остались одни.

— Так сам вспомни, — начал оправдываться Готор. — Я впереди топал, а ты со своим Одиннадцатым, считай, в самом арьергарде плелся. Мы тогда с тобой неделю не виделись. Да и потом, на реке, на совсем разных плотах плыли. А уж от Зиироока… Вспомни то суденышко — как там можно было поговорить толком без чужих ушей?

Да, тут Готор был прав. Их двоих и командира Пятнадцатого Гренадерского полковника оу Таариса оу Дезгоот отправил в столицу с вестями о победе и успешном завершении похода. Да еще пришлось взять с собой Гаарза и Киншаа для охраны сундуков с остатками архивов Кааса.

Отплыли они на почтовом кораблике — быстроходном, но довольно тесном суденышке, где даже кают для пассажиров не было. И почетным гостям, всем троим, отвели каюту первого помощника и штурмана, которые, в свою очередь, потеснили капитана. Но даже там уединиться для серьезного разговора не было никакой возможности — тонкие переборки едва ли могли обеспечить конфиденциальность беседы. А на палубе всегда было множество ушей, так что для разговора о делах действительно тайных и секретных, наверное, пришлось бы лезть на марс, предварительно выгнав оттуда наблюдателя. Но это выглядело бы несколько странно.

Дальше — та же песня. В Диинцее — наиболее близком к столице порту — они сошли со своего кораблика и не без некоторых проблем и парочки скандалов сумели пересесть в карету.

Было очень странное ощущение. Казалось бы, они прибыли в родные земли героями, совершив кучу невероятных подвигов и пережив множество приключений, о которых можно баллады складывать. Но никто тут еще не знает ни об их подвигах, ни о приключениях и потому не обращает внимания на компанию каких-то оборванцев в поношенных мундирах, зачем-то везущих в столицу с безопасного юга три непонятных сундука.

Даже авторитет полковничьего мундира не слишком-то помогал путешественникам — нынче в Тооредаане объявили новый набор в войска, и потому офицеры всех рангов стали настоящим бедствием для больших и малых городов, сел и даже хуторов и постоялых дворов. Военные заманивали в свои ряды простофиль, верящих в сказки про сытую армейскую жизнь, разорившихся и влезших в долги ремесленников и купчиков, проворовавшихся приказчиков, потерявших наделы крестьян и даже обычных бродяг, которым уже нечего терять, вроде парней, обрюхативших дочку соседа и не желающих жениться, — короче, всех неприкаянных и не имеющих прочных корней, для которых армия становится наименьшим из возможных зол. Так что даже целым полковником никого теперь удивить было нельзя.

Лишь увидев погоны Готора и Ренки с коронами и булавами, портовые или дорожные чиновники начинали что-то подозревать и шевелиться, благодаря чему путь до столицы занял всего четыре дня.

А в Мооскаа, едва переночевав в гостинице средней руки, с самого раннего утра полковник отправился с рапортами в Военную коллегию, а Готор с Ренки проследовали в Малый дворец, непосредственно к военному министру. И проторчали полдня в приемной. Сначала они ожидали, когда Риишлее вернется из храма, где он ежедневно исполнял свои обязанности верховного жреца, а потом им сообщили, что военный министр срочно отбыл в Военную коллегию по неизвестному, но очень важному и срочному делу.

Зато по прибытии Риишлее они удостоились высокой чести разделить с ним обед, о чем жалеть явно не пришлось, ибо верховный жрец, несмотря на свою духовность и глубокое проникновение в высшие сферы, как всякий придворный, слыл ценителем изысканной кухни.

— Что ж, господа, — подвел итог Риишлее, выслушав довольно подробный рассказ об успехах и неудачах затеянной им операции. — Не все прошло идеально, но, поверьте мне как человеку, разбирающемуся в грехах, было бы смертельным грехом жаловаться и бурчать по этому поводу. Мне, конечно, постоянно докладывали о ходе вашей операции. Но, признаюсь, не слишком подробно. После вашего «визита» кредонские «коллеги» изрядно свирепствуют, особенно на Тинде и в прибрежных районах, так что моим агентам пришлось затаиться. Кстати, первые два месяца они вообще предпринимали невероятные усилия, чтобы информация о разгроме Тинда не дошла до ушей обывателей. Мне, кхе-кхе, даже пришлось встать на сторону правды и истины и постараться просветить граждан республики на этот счет. Мы даже поддельные листики бюллетеня Торгового совета напечатали, переправили в Кредон и распространили среди тамошних лопухов. Приврали, конечно, слегка. Но, как сейчас выяснилось, не так уж и сильно. Был грандиозный скандал!

Риишлее, необычайно довольный собой, откинулся на спинку стула и сделал знак слуге наполнить бокалы. Потом поднял свой и заговорил торжественно, словно произнося тост:

— Ваш отчет, а также отчеты адмирала и генерала о разрушении укреплений Тинда я уже внимательно изучил. Признаюсь, они превзошли мои ожидания. Кредонским скупердяям придется изрядно потратиться на восстановление всего вами порушенного, а если учитывать и порчу фарватера, это следует признать невероятным успехом. Сегодня же вечером я официально доложу о нем на королевском совете, завтра утром об этом будет знать вся столица, а через неделю-две весть достигнет даже самых удаленных уголков королевства.

Риишлее замолчал и, не полагаясь на слугу, оказал гостям высокую честь, самолично наполнив вином их бокалы.

— Насчет Кааса, — продолжил он. — Это весьма досадное упущение. Впрочем, пожалуй, тут есть и часть моей вины. Я должен был послать с вами своих людей, все-таки вы… — Риишлее сделал некий жест, из которого его гости должны были сами понять, что в некоторых вопросах являются безнадежными профанами и только вежливость не позволяет хозяину высказаться прямо, и добавил: — Но решил, что это привлечет ненужное внимание со стороны армейских, которые, увы, с Тайной службой не очень-то дружат. Документы тоже жаль. Но я уже распорядился пригласить работников архивов. С нашем традиционным почтением ко всякому написанному слову и составленному документу эти ребята весьма поднаторели в восстановлении различных бумаг. Может, и тут смогут что-то сделать. Но потраченного на это времени, сил и средств, откровенно говоря, будет жаль. Вам, кстати, оу Готор, я настоятельно советую (коли вы этого еще не сделали) как можно быстрее записать все, что сохранила ваша память из прочитанного и бесед с этим прощелыгой Каасом. Кстати, а что там с этой женщиной и ребенком? Уже догадываюсь, что вы бы не стали вымещать на ней зло за обман Кааса. Но есть такое подозрение, что вы, оу Готор, могли сыграть в излишнее благородство. Исходя из ваших рассказов о религии в мире, из которого пришли. Помните?

— Ее с ребенком привезут первым же кораблем, — пожал плечами Готор. — Их охраняют сержанты Дроут и Таагай. Да и генерал оу Дезгоот в некотором роде за ними присматривает. Он нам обещал. И хочу вас успокоить или, возможно, разочаровать, но мой мир тоже весьма далек от тех идеалов, про которые я вам рассказывал. Но… неужели вы правда станете ее пытать?

— Не думаю, что это понадобится, — усмехнулся Риишлее. — Пытка — это крайняя мера. Обычно она хороша лишь тогда, когда большинство ответов ты уже знаешь. С вашей подопечной будут разговаривать опытные люди, и они без всяких пыток выведают у нее даже то, что, как ей кажется, она не знает. В конце концов, она видела лица, знает многие даты. Даже система тайных знаков и паролей — это уже немало. По ней мы сможем кое-что узнать про этого Кааса. Впрочем, это все сейчас не столь важно. — Риишлее замолк, словно подбирая слова, что было для него весьма нехарактерно. — Не важно, в отличие от другого вопроса: что делать с вами, судари? — слегка шутливым тоном начала он. — С одной стороны, вас по праву надо представить совету и королю как одних из «отцов победы». И могу гарантировать, что вы искупаетесь в славе похлеще, чем утопленник в воде. Про богатства, повышения и награды я и не говорю — Тооредаан еще не разучился награждать своих героев. Ну, по крайней мере тех, кого он сам официально признал таковыми.