Фьямметта. Фьезоланские нимфы - Джованни Боккаччо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
CCLII
Потом, лик помертвевший лобызая,
«Любовь моя! — взывал он. — Для чего
Злой этот день, судьбина эта злая
Нас разлучила!» Взора своего
С лица любимого все не спуская,
Все говорил — и клял он торжество
Своих желаний, что минутно было
И Мензолу так страшно оскорбило.
CCLIII
Но, скорбь излив над помертвелым ликом,
Что, бледный, не казался больше жив,
Его не раз в мучении великом
Слезами и лобзаньями покрыв,
Не в силах жить в терзании толиком,
Решил убить себя. Вот уж порыв
Его с земли для смерти подымает, —
Как он услышал: Мензола вздыхает.
CCLIV
Дух Мензолы по воздуху носился,
Час не один в блуждании провел,
И в тело наконец он воротился,
В свои вместилища опять вошел, —
Она пришла в себя, и вздох излился,
И стон из уст, и горестный глагол:
«Увы, увы, о если б умерла я!» —
Она рыдала, не переставая.
CCLV
Когда увидел Африко живою
Вдруг Мензолу, что, мнилось, уж мертва, —
Воскрес сердечной радостью одною,
Заговорил утешные слова:
«О роза ароматом и красою,
Я за тебя страдаю, ты — права;
Но лишь не бойся и не ужасайся,
Моей защите крепкой доверяйся.
CCLVI
Ты мне всех благ дороже и желанней —
И ты теперь в объятиях моих.
Нет сердцу моему больней страданий
И безутешней — мук и зол твоих.
И горе мне, я мнил — предел терзаний! —
Что держит смерть тебя в цепях своих.
Моя рука меня разить готова,
Как слышу вздох твой и живое слово».
CCLVII
«Злосчастная, о, как я истомилась! —
Она сказала, взоры подняла. —
Зачем я, глупая, на свет родилась,
Зачем жива? — и слезы все лила. —
Зачем сама в тот день не задушилась,
В день первой встречи? Или б умерла,
Как облеклась в Дианины покровы:
Кабан бы растерзал меня суровый!»
CCLVIII[245]
Ей молвил он: «Ах, не томись душою.
Смотрю — и сердце падает в груди:
Какою ты поражена тоскою,
Не видя утешенья впереди,
Считая жизнь свою такою злою.
Но от меня тревог себе не жди:
Сильней себя — тебя люблю; со мною
Ты будь навек желанною, одною.
CCLIX
А чтобы ты свободно доверяла
Такой любви, как я сказал сейчас,
Все расскажу я с самого начала:
Тому четыре месяца как раз,
Охотился, не думая нимало,
Я тут один; иду, не торопясь,
Вдруг из лесочка — голоса людские;
Я подошел взглянуть, кто там такие.
CCLX
У вод я вижу светлую поляну
И нимф сидящих, вижу между них
Всех выше я владычицу Диану,
И вас она, служительниц своих,
Сурово учит, как прилично сану;
Тут встретил взгляд мой взор очей твоих
И всю красу твою; любви стрелою
Тут поражен я был перед тобою».
CCLXI
Потом он рассказал ей, как сокрылся,
Стоял и долго на нее глядел,
И как по ней желанием томился
И ею глаз насытить не умел,
И милым этим ликом как пленился
(Так говоря, лобзать его хотел),
И как, когда уж нимфы разбредались,
«Пойдем же, Мензола!» — слова сказались.
CCLXII
Поведал слезы ей и воздыханья,
Обильно сеянные для нее,
И все свои томленья и терзанья,
И как дала Венера за житье
Послушливое — в сонном обаянье
Надежды слово крепкое свое,
И сколько раз найти ее пытался,
И обо всем ей рассказать старался.
CCLXIII
Потом — как раз ее в уединенье
Он повстречал — и бросилась бежать —
И лепетал он робкое моленье —
Н как жестоко было не внимать.
И о копье, что в страшное мгновенье
Вонзилось в дуб — а то б не миновать!
О крике «Берегись!», о том, как скрылась
И больше не сказалась, не явилась.
CCLXIV
Потом о приношении Венере,
О том, какой дала она ответ,
Как быстро он, вполне предавшись вере,
Преобразился и, переодет,
Явился с нимфой схожим в полной мере
И бросился — сыскать единый след, —
Что нынче тут судьба ему судила.
«Ты знаешь, как и я, что дальше было.
CCLXV
Я рассказал терзание сплошное,
Что за тебя душой переносил.
И потому, свершив насилье злое,
Я делал лишь под властью мощных сил:
Перед тобой мне чуждо все дурное.
Но лишь Амур, что так меня томил
Тобой, — всему виновник и причина.
Прости его! Безумие — безвинно».
CCLXVI
Все Мензола отлично понимала,
Что о любви своей он говорил —
И как она впервой его объяла,
И вещи, что Амур ему внушил, —
Тут в ней самой уж сердце запылало,
И вздох ее глубокий затомил.
Стрела Амура нимфе в грудь вонзилась,
А мнила — тут предательство свершилось!
CCLXVII
Сказала: «Ах, я твердо вспоминаю —
На днях один мне все вослед бежал;
То был ли ты, другой ли, я не знаю,
Что так меня жестоко оскорблял.
И чтоб ему отмстить — я утверждаю! —
Я обернулась, гнев меня терзал,
В него копье метнула я всей силой,
Но вижу — все за мной бежит постылый.
CCLXVIII
И помню я — когда б иначе было! —
Гляжу, копье летит его сражать,
Меня
