'Фантастика 2025-70'. Компиляция. Книги 1-31 - Алексей Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Достав из кармана телефон (и мимоходом отметив, что сети здесь нет — что, впрочем, было ожидаемо), я сверился со временем: экран показал четверть двенадцатого.
— Даже если в половине четвертого тронемся — до темноты точно будем на шоссе, — понял мои сомнения Ан. — Самые сложные препятствия мы с вами убрали, на них время терять уже не придется!
— А трех часов сна вам на восстановление сил точно хватит? — с сомнением уточнил я.
— Хватит! — заверил меня водитель. — Не впервой!
— Ну, хорошо, давайте немного отдохнем, — согласился я.
* * *
Прослышав, что мы решили слегка задержаться, Хи Рен (с разгрузкой кузова школьники уже покончили) тут же на меня насела:
— Чон- сонсэнним, а идемте с нами к партизанскому лагерю! Пак- сонсэнним сказала, мы еще успеваем! Через десять минут выступаем!
— В самом деле, товарищ Чон! — с готовностью поддержал девочку туринструктор. — Это как раз часика на три и выйдет! А когда еще в эти края попадете?
Что правда, то правда — второй раз меня сюда теперь калачом не заманишь! Вот только достаточная ли это причина, чтобы тащиться сейчас через лес к какому-то там «левому» лагерю?..
С другой стороны, устать я, конечно, устал, но все же не настолько, как мой водитель, одиннадцать часов крутивший баранку — с перерывами на разбор завалов на дороге. Уснуть бы, по крайней мере, сейчас, наверное, не сумел — да и в кабине уже развалился Ан. А потратить куда-то три часа всяко требовалось…
Экипирован я, правда, был совсем не по-походному… Туфли, впрочем, и так успел слегка попортить в ходе недавних лихих вылазок из кабины. Досталось, к слову, и брюкам. Хорошо хоть в Расоне и тем и другим у меня имелась достойная смена…
— Тропа там хорошая, — посулил мне Гвон, когда я высказал ему свои сомнения насчет одежды и обуви. — Широкая и твердая. Пройдете в ваших ботиночках, как в Пхеньяне по Проспекту Победы! Ну, почти!
— Чон- сонсэнним, идемте! — не унималась и Хи Рен.
В общем, уговорили они меня.
* * *
Прогулка по лесу и в самом деле вышла не слишком утомительной. Проспекту Победы тропа, конечно, все же уступала — идти по ней можно было только гуськом, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться о корень или камень — но вверх она забирала полого, да и подъемы были недолгими, сменяясь столь же плавными спусками.
Возглавлял наш поход Гвон, за ним тянулась вереница школьников, замыкала процессию Пак- сонсэнним. Мне предложили занять место в самой середке этой змейки — чтобы заодно приглядывать за теми из ребят, кого не достигал сзади орлиный взор учительницы.
Забегая вперед, отмечу, что присмотр мой юным туристам совершенно не требовался — более дисциплинированных походников было еще поискать! Ни шагу в сторону, ни лишних полшага отставания от идущего впереди товарища, ни проказ, ни просто даже разговорчиков… Помню, в пионерском лагере сам примерно в этом же возрасте, бывало, ходил с отрядом в лес — так вожатые только и делали, что вылавливали нас по кустам, снимали с деревьев и разнимали после взаимных тычков да пинков, пусть и дружеских! А тут… Не дети, а прямо те самые легендарные кимирсеновские партизаны, выдвигающиеся на ответственное задание!
Самим им, кстати, это сравнение наверняка польстило бы.
А вот никакого лагеря в конце нашего пути не оказалось. Даже макета. Только памятная табличка на поляне, извещавшая, что именно здесь отряд под личным руководством товарища Ким Ир Сена останавливался на ночевку, возвращаясь с успешной вылазки против проклятых японских оккупантов. В ходе которой — видимо, вылазки, а все же не ночевки — было убито столько-то сотен врагов и уничтожено столько-то десятков единиц боевой техники, включая танки и самолеты.
Но главной достопримечательностью поляны была не эта табличка, а дерево, на котором не только храбрые, но и политически грамотные партизаны оставили пламенное послание потомкам. При подготовке к экзамену по революционным предметам я читал о подобных. Помнится, всего по стране их было обнаружено порядка тринадцати тысяч — в на диво хорошей сохранности — причем не только в окрестностях горы Пэкту, а даже чуть ли не в самом Пхеньяне. Некоторые — относительно немногие — надписи на деревьях были посвящены рождению сына Полководца Кима, другие же — подавляющее большинство — славили самого будущего Великого Вождя либо просто содержали революционные лозунги.
И вот теперь я имел случай увидеть подобную реликвию вживую.
Ну, то есть как вживую — само дерево давно уже было мертво. От него остался только двухметровый обрубок ствола, бережно заключенный в стеклянный футляр. Часть коры отсутствовала, и в расчищенном месте виднелась та самая надпись краской, ныне, видимо, слегка поблекшая, но вполне читаемая: «20 миллионов соотечественников, Полководец Ким Ир Сен станет славным вождем нашей нации после освобождения!»
Что тут скажешь, уважали партизаны своего боевого командира! Великого человека сразу видно!
У дерева Пак- сонсэнним произнесла перед школьниками яркую речь — с экскурсом в историю страны и привязкой к современности, в частности, к Решительному Рывку — и после отдания реликвии положенных почестей наш отряд двинулся назад.
Обратный путь прошел без каких-либо приключений, и вскоре, тепло простившись Гвоном и Хи Рен и немного сдержанно — с Пак, я вышел к нашей машине… где застал Ана взобравшимся на ее передний бампер и склонившимся под широко разинутым капотом.
— Товарищ Чон! — обернулся ко мне бледный, как снег на вершине горы Пэкту, водитель. — Беда! Движок заклинило! По ходу, где-то пробило — и масло ушло! Не едем пока никуда! — выговорил он подрагивавшим голосом.
19.…и конкурсы интересные!
Не едем пока никуда…
— «Пока» — это как долго? — похолодев, спросил я.
— Ну, я как бы это… — промямлил из-под задранного капота Ан. — Только начал разбираться… Нет, товарищ Чон, в принципе-то, все понятно… В общем, до вечера, боюсь, не управлюсь, — выдал он наконец хоть что-то по существу. — А значит, как стемнеет — прерваться придется… Но завтра к
