Классно быть Богом (Good to Be God) - Фишер Тибор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я усердно молюсь. За всех нас. На всякий случай.
В работе духовного пастыря меня больше всего утомляет, что прихожане ждут от тебя длинных пространных речей и неизменной готовности поддерживать душеспасительную беседу. В этом смысле богам и святым мудрецам значительно проще: им даже положено монументально безмолвствовать. А пастырь, по мнению паствы, должен без умолку говорить и жечь глаголом сердца людей. Также по окончании службы он должен сердечно прощаться лично с каждым из прихожан. И, разумеется, помнить, как всех зовут, чем они занимаются и где живут.
– Деяния святых Апостолов, глава 11, стих 14, – говорит Бен.
Это так раздражает, когда все кому не лень цитируют Святое Писание! Бен ждет ответа. Я молчу и улыбаюсь. Делаю вид, будто знаю, что он имеет в виду.
Поначалу я решил, что, как главе Церкви, мне нужно хотя бы пролистать Библию – ну, чтобы быть в курсе, – а потом рассудил, что не стоит тратить на это время, поскольку среди прихожан непременно найдутся въедливые педанты типа того же Бена, которые изучили Святое Писание вдоль и поперек, и мне в этом смысле за ними уже не угнаться. Я выучил несколько универсальных цитат, которые можно использовать в качестве глубокомысленного ответа на любой вопрос от “Хотите попробовать редиску?” до “Существует ли ад?”. Но эти цитаты я приберегаю на случаи крайней духовно-наставнической необходимости.
– Я тоже священнослужитель, – сообщает мне Бен с явным намеком. Как я понимаю, его раздражает, что такой откровенный бездельник, как я, стоит во главе целой церкви (пусть даже такой захудалой), но при этом он жаждет общения с братом по духу – мы с ним оба посредники между божественным небом и грешной землей.
Он жалуется на некую Джорджию, хорошенькую прихожан-ку, которая появляется в церкви раз в год по обещанию, а когда появляется, то бесстыдно сверкает сосками размером с чайные блюдца, поскольку питает пристрастие к прозрачным майкам. Я много думал над этим вопросом, и он до сих пор остается для меня загадкой: женщины действительно не понимают, что прозрачные майки и вправду прозрачные, или им просто нравится дразнить мужиков, поощряя их к онанизму? Я сочувственно киваю, хотя лично мне кажется, что у нас в церкви наоборот не хватает прозрачных маек. В смысле, я был бы не против, если бы их было больше. Мне так и хочется посоветовать Бену, чтобы он отправлялся домой и как следует подрочил. И тогда ему наверняка станет легче. Самообслуживание – это поистине дар Божий. Может быть, самая великая из всех Божьих милостей.
Но, разумеется, я молчу.
Когда мы прощаемся с миссис Барродейл, ее дочь заявляет:
– Бог такой скучный.
Миссис Барродейл смущается и краснеет. И не потому, что ее дочка сказала неправду. А как раз потому, что девочка права. Религия в основном штука скучная. Как и вся наша жизнь. Пока не становится занимательной и интересной. И тебе хочется лишь одного: чтобы она вновь поскучнела – и как можно скорее.
Вместо того, чтобы болтать с прихожанами, мне бы надо заняться делом. Сотворить пару-тройку чудес. Я уже закрываю церковь, и тут ко мне подлетает Герт.
– Это чудо, – шепчет он, запыхавшись, и сует мне под нос какую-то кружку.
– Где?
– Я ехал по улице, пил кофе… я иногда позволяю себе выпить кофе прямо за рулем… и вдруг этому придурку на грузовике взбрело в голову перестроиться на мою полосу. А я ехал медленно, потому что пил кофе. Но если бы я ехал хоть чуть быстрее…
Его трясет мелкой дрожью.
– Так что случилось?
– Почти каждое утро я прохожу мимо бездомного парня, и каждый раз думаю, что надо бы купить ему что-нибудь покушать. Сегодня я тоже спешил, как всегда, но сказал себе: “Слушай, ты все время спешишь. Ты каждый раз говоришь себе, что обязательно купишь ему сандвич с сыром, но до дела так и не доходит”. И тогда я решил, что сегодня я уж точно куплю ему сандвич. Я подошел к нему и спросил: “Хочешь есть?” А он
сказал: “Нет, приятель, спасибо. Но я хочу кофе. Латте”. Ладно, я покупаю ему латте, раз он хочет латте. Мне уже надо ехать, потому что я страшно опаздываю. Но я покупаю латте и себе. Ну, как-то вдруг захотелось. Сажусь в машину, переливаю латте в свою кружку, потому что я ненавижу эти пластиковые стаканчики из автоматов. Я не люблю безответственность. Я еду медленно и осторожно, потому что пью кофе за рулем. Я, конечно, слежу за дорогой, но внимание-то все равно рассеяно. А потом тот придурок на грузовике резко решил перестроиться на мою полосу. И смел две машины. Одна из них загорелась. Я жму на тормоз, останавливаются буквально в нескольких дюймах от горящей машины. Кофе, конечно, выплескивается. И на кружке получается лицо. Ну, изображение. И я понимаю, что это чудо. Меня спас кофе!
Он показывает мне кружку. Выплеснувшаяся пенка застыла изображением лица бородатого мужчины с длинными волосами. Причем это не просто подтеки и пятна, которые складываются в приблизительную картинку, если смотреть на них под определенным углом с определенного расстояния – это именно изображение Христа. Как будто его нарисовали специально. Кстати, вот интересный вопрос: почему Иисуса Христа традиционно изображают высоким, худым, длинноволосым красавцем. Почему не лысым пухленьким коротышкой?
– Надо сообщить об этом в газеты, – говорю я.
Герт воодушевленно кивает.
– Да, да.
Вообще-то я пошутил, но я уже вижу, что Герт именно так и поступит. В принципе можно связаться с Вирджинией. Это та журналистка, которая пишет о всяких религиозных событиях. На редкость противная дама с кислым, вечно недовольным лицом. Но в любом случае нашей церкви не помешает немного рекламы, и хотя декоративный рисунок на кружке – это не совсем то, что я себе представлял, когда думал о чуде… в конце концов, начать можно и с малого.
Я говорю, чтобы Герт сам позвонил Вирджинии, потому что не могу заставить себя пересказать этот случай с Иисусом из кофейной пенки. К моему несказанному удивлению, Вирджиния приезжает немедленно. Должно быть, сегодня не самый богатый на новости день.
– Так вы считаете, что это божественное вмешательство? – спрашивает Вирджиния. Вид у нее скептический. Ее распирает от чувства собственного превосходства. Но это ее обычное состояние как говорится, базовая конфигурация. Но Герт этого не замечает Он слегка не в себе от пережитого потрясения. И не удивительно: он действительно чудом избежал аварии, в которой погибло три человека – и сам был на волосок от смерти.
Вирджинии это неинтересно. Она мечтала совсем о другом: писать Сенсационные репортажи для крупной, солидной газеты. Причем по возможности подальше от Майами. Это было бы справедливо Вирджиния – умная тетка. Умная, решительная и безжалостная. Но даже этого мало. Я ни капельки не сомневаюсь, что она ничем не хуже, чем большинство репортеров, освещающих события мирового масштаба: голод, войну или чрезмерную активность президентского пениса. Она умеет и хочет работать. Но этого мало.
Она считает себя лучше многих. И, наверное, не без оснований. Но дело в том, что далеко не все дипломированные журналисту пробиваются наверх. Каждому хочется заполучить шоколадный батончик, но число этих батончиков ограничено. Собственно, в этом-то и проблема: шоколадок на всех не хватает, и приходится либо довольствоваться чем-то другим, либо тихо страдать от того, что нет в жизни счастья.
На прощание Вирджиния пожимает мне руку.
С таким видом, словно я ей донельзя противен. И вообще все ей противно.
Вечером по дороге домой я включаю в машине радио и с удивлением слышу, что Герт выступает в какой-то местной передаче. Теперь он заявляет, что всегда помогал неимущим и кормил, за свой счет бездомных.
Приезжаю домой. Напалм на кухне смотрит телевизор, и я вновь слышу пронзительный голос Герта. Стало быть, история с чудесной кружкой уже просочилась на местное телевидение. Напалм сидит, уткнувшись в экран, а я украдкой наблюдаю за ним. Пытаюсь найти хоть какие-то признаки изменений, которые, по идее, должны были произойти. Напалм встает и идет к холодильнику я наблюдаю за ним. Может быть, у него будет более решительная походка. Или он будет приплясывать на ходу. Или тихонько насвистывать себе под нос. Напалм наливает себе ананасовый сок. Как ни в чем не бывало. Как будто это не он провел выходные с одной из самых роскошных проституток Майами.