Наполеон и Мария-Луиза - Ги Бретон

К 1820 году Дезире с такой настойчивостью стала преследовать господина де Ришелье, что бедняга назвал ее «безумной королевой».

Была ли она действительно в него влюблена?

Кое-кто с этим не согласен и попытался дать этой ее странной привязанности к герцогу совершенно различные толкования.

Послушаем графиню д’Армайе:

«Стараясь сблизиться с герцогом де Ришелье, связанным чувством признательности с императором Александром, которые продолжали публично симпатизировать Наполеону, Дезире, возможно, хотела только побеспокоиться об интересах своего мужа, своей сестры Жюли, чье пребывание в ссылке, и без того не очень строгой, вскоре стало еще более легким. Испытывала ли она личные чувства к еще довольно молодому, и приятной внешности мужчине с изысканными манерами, но не питавшему к ней никаких чувств, как полагал насмешливый свет? Нет, ею двигали другие побудительные причины. Она надеялась сделать жизнь узника острова Святой Елены менее трудной, менее мучительной. Именно эта надежда направляла все ее поступки и наполняла ее сердце, особенно после того, как, став королевой, она решила, что имеет право наравне говорить с таким государственным деятелем, каким был господин де Ришелье»130.

В этих условиях нам легко себе представить глубину печали, которую должна была испытать Дезире вечером 11 июля…131

Глава 22

Мадам дю Кайла правит Францией

Она была некоронованной королевой.

Убийство герцога Беррийского лишило семейство Бурбонов прямого наследника трона, поскольку ни Людовик XVIII, ни граф д’Артуа не могли позаботиться о продлении рода. И все взоры поэтому обратились на живот герцогини Беррийской, которую муж оставил «в ожидании счастливого события».

Легитимисты стали молить Бога о том, чтобы у нее родился мальчик, а орлеанистам, республиканцам и бонапартистам, естественно, хотелось, чтобы родилась дочь.

– Однако надо быть начеку, – говорили они, – поскольку нас могут обмануть и при рождении подменить ребенка. Надо потребовать, чтобы при родах присутствовали свидетели.

Король согласился удовлетворить их требование о выполнении этой формальности. 28 сентября, в два часа ночи, герцогиня, вопреки расчетам, внезапно родила на несколько дней раньше ожидаемого срока. Это привело к необычайной суматохе. Вначале вызвали доктора Дене, который прибыл во дворец одуревшим от сна, в сбившемся набок парике.

– Мальчик, – крикнула ему Мария-Каролина, – но только не предпринимайте ничего. Я хочу, чтобы сын был рядом со мной и чтобы все увидели, как он на меня похож. Оставьте его на простыне и пригласите поскорей свидетелей.

Наперсница герцогини мадам де Гонто втолкнула в комнату одного из слуг.

– Вот один!

Герцогиня отрицательно покачала головой.

– Лакей не может быть свидетелем, – сказала она, – поскольку он наш слуга. Поторопитесь! Пусть приведут других людей!

Фрейлины помчались вниз по лестницам и вскоре вернулись с неким кондитером по фамилии Лэне, несшим службу во дворце, одним младшим лейтенантом и сержантом из полка гренадеров. Эти трое, напуганные нескромной картиной, которую представляла собой молодая роженица и ее отпрыск, не смели перешагнуть через порог комнаты.

Но Мария-Каролина сказала им:

– Входите, господа, и приблизьтесь. Вы – свидетели того, что это принц и что еще не обрезана пуповина.

Покраснев до корней волос, они подчинились, бормоча что-то нечленораздельное.

– Теперь нужен официальный свидетель, – заявила герцогиня. – Пошлите за маршалом Сюше.

Старый полководец Наполеона прибыл в половине третьего ночи, преклонил колено и объявил, что ребенок рожден герцогиней Беррийской и что он – мужского пола.

И только после этого доктору Дене разрешили перерезать пуповину.

Рождение герцога Бордосского, которого назвали «ребенком, посланным чудом», наполнило радостью мадам дю Кайла и ее друзей.

Уверенная отныне в будущем династии, фаворитка принялась укреплять свое положение при короле. И не стала для этого брезговать самыми малопригодными средствами. Она стала поощрять нездоровую склонность Людовика XVIII к похабным историям и каждый день рассказывала ему кучу острых анекдотов, которыми толстяк-монарх просто наслаждался.

В мае 1821 года довольно похабная история, приключившаяся с мадам де С… супругой известного адвоката, дала ей возможность завоевать новую позицию в сердце монарха.

Вот эта история.

«Мадам де С…, – сообщает нам господин де Жюстин, – была одарена природой этакими любовными наклонностями, которые превращали ее в одного из тех альковных демонов, которых не могут удовлетворить даже самые сильные мужчины. Ее муж, сломленный непосильной задачей, всеми фибрами души молил бога о том, чтобы тот ниспослал ему соперника, который смог бы облегчить его жизнь. Но красотка была верной женой, и несчастный адвокат, вынужденный каждую ночь вести неравный бой, сох на глазах, засыпал над бумагами и терял клиентуру».

А весна 1821 года произвела на «дрожащие чувства» мадам де С… очень сильное действие.

Совершенно потеряв голову, она нередко в разгар дня прибегала в кабинет к мужу, выставляла за дверь его клиентов, запирала дверь на замок, ложилась на канапе и умоляла господина де С… «поласкать ее шерстку», как говорили в то время.

И этот добряк, за минуту до этого обсуждавший какой-нибудь процедурный вопрос, был вынужден переходить к статье, которую Наполеон предусмотрел в своем Гражданском кодексе. И делал это безропотно, поскольку очень любил жену. Но ему случалось во время исполнения супружеских обязанностей с беспокойством поглядывать на настенные часы.

Очень скоро бедному адвокату пришлось заняться поисками способа, позволившего бы ему избавиться от этой любовной тирании. Он однажды нашел это средство совершенно случайно, принимая у себя своих приятелей. Послушаем господина де Жюстина:

«Во время ужина господин де С… заметил, что гости похотливо поглядывают на его супругу. И он немедленно разработал в голове довольно сложный, но остроумный план, который должен был удовлетворить всех и восстановить его здоровье».

Вечером он увлек супругу в спальню и сказал ей, наклонив голову:

– Милый друг, ваша скромность до сегодняшнего дня не позволяла вам жаловаться, но я-то знаю, что вам не всегда удавалось найти в моем лице ту прекрасную силу, которая почти всегда позволяет фениксу возродиться из пепла. Как следствие этого, та любовь, которую вы питаете к этой прекрасной птице, не имея выхода, может задушить вас. Поверьте, что я страдаю от этого не меньше вашего. Поэтому, не говоря вам ничего, я давно принялся искать средство, которое позволило бы придать чувству, которое я к вам питаю, продолжительное материальное воплощение, столь вам необходимое. Сегодня вечером я такое средство нашел. Мой приятель-доктор только что подсказал мне лекарство, которое позволит распрямиться пружине, которую вы в себе сдерживаете и которая – увы! – так часто ломалась!