Белое, черное, алое - Елена Топильская

- А человека с удостоверением, который вел с вами переговоры, вы узнаете?

- Вряд ли, - подумав, ответил Костенко. - Времени много прошло, да и вообще я их всех помню как в тумане, так я был напуган.

- Боюсь, что вас элементарно развели. Ни в милиции, ни в прокуратуре никакого дела на вас не было, роль следователя играл знакомый тех людей, что приезжали за вами. А китель ему одолжили. Владимир Дмитриевич, у меня остался еще один вопрос, самый неприятный...

- На кого был договор? - поднял на меня Костенко совершенно затравленные глаза. - Я не могу вам этого сказать. Я знал, что вы это спросите, но если я отвечу, я могу тут же увольняться. В лучшем случае.

- Но вы ведь понимаете, что это элементарно устанавливается: я посмотрю те договоры, которые были заключены в сентябре прошлого года, и рано или поздно найду договор, по которому выплачено двести тысяч в связи со смертью застрахованного. Только будет ли довольно ваше руководство, если я приду к вам в фирму шмон устраивать, да еще и на вас сошлюсь?

- Во-первых, такой договор не один, их несколько, - с трудом проговорил Костенко. - А во-вторых, лучше позже, чем раньше. А в третьих... В третьих, в соответствии со статьей пятьдесят первой Конституции Российской Федерации, вы не вправе меня заставить свидетельствовать против себя.

- Может быть, вы скажете это хотя бы неофициально, не для протокола?

- А что это меняет? Раз вы будете располагать этой информацией, не имеет значения, занесете вы ее в протокол или нет. Да ведь вы сами, помнится, совсем недавно говорили, что мы с вами общаемся только официально; какое же может быть "не для протокола"? - подкусил он меня. - Расценивайте это как хотите, но я вам не скажу, на кого был договор.

Я призадумалась. Если он не врет и таких договоров было несколько, то чего я добьюсь, перелопатив всю фирму? Установить, самим ли субъектом договора подписаны бумаги, я вряд ли установлю. А что еще? Допрашивать родственников, наследников страховой суммы? Если они сами его и пришили, то так они мне и скажут правду! Разве только посмотреть, кого из них явно грохнули? Но с чего я взяла, что грохнули его явно? Может, наоборот, грибочками отравился или мушка шпанская укусила... Но без этого-то не обойтись... Ладно, придумаем что-нибудь вместе с Лешкой потом.

- И что теперь? - Костенко напряженно смотрел на меня. - Что, мне место искать?

- Господи, да идите вы в адвокаты. Причем прямо сейчас, пока скандал не разразился. Увольняйтесь и переходите, думаю, что вас с удовольствием возьмут. Ну, подождете вы пару месяцев решения президиума, с голоду не умрете ведь? Вот протокол, читайте и подписывайте.

Костенко стал внимательно читать протокол, не нашел, к чему придраться, я указала в нем даже его ссылку на статью 51 Конституции Российской Федерации, подписал, косясь на диктофон, и я отпустила его зализывать раны. Хоть он и проходил в университете уголовное право, как сам сказал, а также уголовный процесс, он и не вспомнил, что факт применения звукозаписи должен быть отмечен в протоколе, да и звукозапись по окончании допроса дается для прослушивания, и протокол должен заканчиваться фразой о том, что не имеется претензий к фонограмме; или, наоборот, имеются претензии, как получится. Костенко ушел, думая, что все, что он говорил, записано не только в протокол, но и на пленку. Может быть, это его остановит, когда он захочет изменить показания. Я вытащила вилку диктофонного шнура из розетки и убрала неработающий агрегат в сейф.

Костенко давно ушел, а я все пыталась понять, жалко мне его или нет. Да, именно так все и должно было быть; им надо было с чего-то начать, а потом они усовершенствовали схему. Сделав один раз такую подставу с женщиной, пострадавшей от сексуального извращенца, они наверняка поняли, что так можно кого-то очень легко и на деньги развести. Явно эта мысль пришла в голову Денщикову в тот момент, когда Костенко - их первая жертва - предложил откупиться от них. Я отдала должное преступному гению Игоря Денщикова, который сумел красиво, выкрутиться, когда на последнем (мне известном) эпизоде шантажа нарвался на отставного контрразведчика Скородумова.

А вопрос, жалко мне Костенко или нет, я так для себя и не решила. Но не так уж много времени мне было на это отпущено: дверь с треском распахнулась, в кабинет сначала влетел огромный бумажный пакет, веревка на котором лопнула в момент соприкосновения с полом, а вслед за пакетом вошел, мрачнее тучи, Кораблев. Я оторопела от такого шумного явления оперуполномоченного Кораблева и растерянно ждала объяснений.

- Что это, Леня? Что ты себе позволяешь?

- Негодяи! - мрачно возвестил Леня, у него это выходило как "негодзяи".

- Кто перед тобой провинился?

- Негодзяи! Сидят на складе, от жиру пухнут, на моей форме наживаются!

Он поддал ногой пакет, который от этого и вовсе рассыпался. Из него вывалилась форменная милицейская одежда - брюки, рубашка, галстук, ботинки, еще что-то.

- Ленька, а фуражка где?

Я вышла из-за стола и присела на корточки перед развалившимся пакетом.

- Вот я и говорю - негодзяи! Прихожу за формой, они мне все это в пакет навязывают и еще фуражку суют. Я говорю им - на кой мне сдалась ваша фуражка, уже девать некуда эти фуражки, все равно не ношу, солить мне их, что ли? А эта дура жирная мне знаете, что отвечает? Нет, вы представляете, что она мне отвечает?!

- Ну что, что, Леня, не томи!

- Я ей говорю, зачем мне фуражка? А она говорит, как зачем? А на гроб положить? У-уродина!

- А зачем ты у меня посреди кабинета все это развалил?

- Со злости, неужели непонятно?

Поскольку Леня тут же сел на мое место, я, вздохнув, стала собирать предметы кораблевского форменного обмундирования в пакет, чтобы хотя бы убрать эту кучу с пола. Подняв ботинки, я засмотрелась на рифленую подошву.

- Леня, а что, теперь такую обувь вам выдают? Раньше же были другие ботинки - остроносые такие, черные, на тонкой подошве?

- Да, уже несколько лет такие выдают.

Ленька крутился на моем рабочем кресле и постепенно остывал.

Где-то я видела такие башмаки, совсем недавно, подумала я, пытаясь поймать ускользающую мысль.

- Леня, а к Бурдейко заезжал?

- Заезжал, квартира коммунальная, соседи не видели примерно неделю, где он сейчас - не знают. Под вешалкой стоит сумка, с которой он обычно ездит в командировки. За это время их уже достали искатели Бурдейко, по телефону звонят постоянно и приезжают, надоедают, два раза с работы были, - доложил Леня, усаживаясь поудобнее в кресле и постукивая по столу взятым из канцелярского стаканчика карандашом.

Когда зазвонил телефон, он взял трубку раньше, чем я успела распрямиться и подойти к столу.

- Да-а, это прокуратурка, вы правильно попали, - отвечал он, развалясь. А это РУБОПчик тут в гости зашел. Даю, даю. Мария Сергеевна, вас криминалисты.

Как удачно! Я схватила трубку:

- Эдуард Алексеевич, это вы? - Звонил начальник нашей экспертной лаборатории. - Я как раз хотела с вами поговорить по поводу экспертизы по ботинкам из области. И вы по этому поводу?

- Маша, - озабоченно стал говорить он, - следы с ботинками один в один. Только знаешь, что? Ботинки-то милицейские, форменные. Труп у тебя опознан? А то в твоем постановлении на экспертизу он как неустановленный...

- Что-то примерно в этом роде я и предполагала, - медленно проговорила я. - Нет, труп еще не опознан, но я думаю, что знаю, кто это.

- Что, действительно мент? - расстроился Эдуард Алексеевич.

- Похоже, что да.

- Господи, а откуда?

- Эдуард Алексеич, как установим точно, я вам сразу позвоню.

- Ну ладно. Заключение завтра можешь забирать.

-Что за мент? - подобрался сразу Кораблев, как только я положила трубку.

- Труп из Токсова, ну, парень, который с чердака за вертолетовской парадной наблюдал.

- Что, Бурдейко опознавать придется?

Я кивнула:

- Думаю, что это он.

- Ни фига ж себе, - присвистнул Кораблев. - А куда ж они ксиву его дели?

- Надо обыски у них делать, Леня, - задумчиво сказала я, присев снова на корточки и разглядывая форменный милицейский ботинок из кораблевского пакета.

Да, именно такие ботинки, с толстой рифленой подошвой, Кораблев привез из морга в виде слипшегося обгоревшего блина. Завтра мне влетит по первое число за то, что по вертолетовским бойцам у меня еще и конь, не валялся. А уж их-то давно надо брать и работать с ними плотно. А мне остается разорваться на тысячу маленьких Швецовых, чтобы все успевать. И не спасает даже Карнеги с его заповедью о том, что дела нужно делать не в порядке их срочности, а в порядке их важности. А что вы скажете, уважаемый Дейл, если дел куча, и все они одинаково срочные и одинаково важные?

Держа в руке милицейский ботинок, я подумала о том, что обгоревший труп, найденный нами в Токсове, все-таки окажется трупом оперуполномоченного Владимира Владимировича Бурдейко, который, судя по тому, что я знаю на сегодняшний день, принимал участие в трех эпизодах шантажа вместе с оперуполномоченным Сиротинским и следователем городской прокуратуры Денщиковым. Ну, даже если предположить, что в случае с юристом страховой компании Костенко его использовали втемную, - например, Денщиков сказал, что надо съездить, задержать человека за изнасилование и привезти в РУВД, то в следующий раз-то он уже должен был понимать, что к чему? И кроме того, на совести Бурдейко и Сиротинского еще незаконный обыск у Скородумова. Хотя тут тоже - как посмотреть: постановление на обыск у них было, тут не придерешься, а они - люди маленькие, им сказали, что искать, они и искали. С чего я взяла, что он в сговоре с Денщиковым? Да и Денщиков, в этом я не сомневалась, наверняка уже придумал правдоподобную версию в оправдание всем своим акциям. А на чердаке напротив вертолетовского дома что Бурдейко делал? Выбирал место для бомбы с дистанционным управлением? Или выполнял служебное задание, следя за преступным авторитетом? Блин, как разобраться? Дорого я бы дала, чтобы узнать, что же из него вытрясли в токсовском лесочке вертолетовские цепные псы... А что-то, наверное, вытрясли. У них методы дознания очень эффективные. А от того, что там, в токсовском лесу, облили бензином и подожгли предварительно измолоченного, как боксерская груша, не кого-нибудь, а оперативника, было нехорошо на душе. Даже если он и был продажной гнидой, - все равно не заслуживал такой страшной смерти... Интересно, а Сиротинский-то еще жив? А брат его?