Хранитель кладов - Андрей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Само собой, ничего серьезного в банке не оказалось. Темная от времени горстка мелочи советского периода, большей частью копейки. Маленькие такие, которые и за деньги-то не примешь. Пятак еще туда-сюда, есть ощущение, что это хоть какая, но денежка, а вот копейки…
Ну и ладно. Зато эмоций сколько испытал! И тара под улов появилась.
— Это немного не то, за чем мы приехали, — заметил антиквар, сидящий рядом с машиной на раскладном стульчике, который, как выяснилось, специально для него возили в багажнике, и попивающий кофеек из термоса. — Валерий, время идет, а мы стоим.
— Неправда, — весело ответил ему я. — Вы сидите, а я хожу.
— Может, еще раз в дом прогуляемся? — предложил он. — Я склонен предполагать, что наша цель спрятана именно там. Не верится мне в то, что глава столь почтенного рода закопал свое добро где-то под яблоней. Нет, случись это позже, во времена революции, — да, подобное предположение имело бы смысл, но здесь-то речь идет о куда более ранних временах. Нет, Валерий, это именно тайник. Продуманный и оборудованный, такой, который всегда будет под рукой, в который легко что-то добавить. Или, наоборот, оттуда что-то забрать.
— Вот только вы все стены задолго до меня «прозвонили» и простучали, а толку ноль, — я тряхнул коробкой над ухом — медь зазвенела. — Хотя ваши доводы абсолютно логичны.
— Если бы я не боялся повредить то, что спрятано в доме, то давно бы его разобрал по кирпичику, — печально сообщил мне Карл Августович. — Но подобные постройки имеют одну слабость — стоит только что-то тронуть — и — бах — нет дома, один битый кирпич да обломки старых бревен. Вон, на том же Сивцевом Вражке или Пятницкой вроде бы с фасада все дома старые, городские усадьбы через одну стоят. Тут тебе на памятных досках и Голицыны, и Мещерские, и Долгоруковы. Годы постройки, «охраняется государством». А на деле — муляж. В лучшем случае внешние стены уцелели, а внутри от тех усадьб давно ничего не осталось.
Что-то он темнит. Уверен, при необходимости нагнал бы сюда техники и людей, поставил крепежи, леса и так далее. В наше время при наличии денег можно решить любую инженерную и строительную проблему, было бы желание.
Нет, не только в этом дело. Но что тут к чему — меня не касается. Не люблю, когда кто-то лезет без спросу в мои дела, но и сам в чужие нос не сую, не имею такой привычки. За излишнюю любознательность нос могут отрезать, причем вместе с головой. Истина избитая, но неизменно актуальная.
При этом, повторюсь, антиквар все же прав. Тайник в доме.
Только где?
Я выключил металлоискатель, прислонил его к стволу яблони, закурил, подошел к крыльцу, задрал голову вверх и понял, что мы не сделали, обходя дом.
— А чердак? — глянул я на Шлюндта, который закручивал крышку термоса. — Чердак тут ведь есть?
— И да, и нет, — отозвался антиквар. — Чердаки в нашем теперешнем понимании этого слова в подобных домах отсутствовали. Они для чего нужны? Для складирования всякого хлама, который неизбежно скапливается в месте проживания людей. А у этих господ для подобного специальные строения имелись, что-то в каретном сарае хранилось, что-то во флигеле для прислуги. Собственно, все ненужное этой самой прислуге и дарилось. Только и сарай, и флигель до наших дней не дожили за ненадобностью. Сарай еще в двадцатых годах сгорел, флигель чуть позже снесли. Так что чердак есть, но это просто пустое пространство с перекрытиями, и все.
— Но вы там тоже искали? — уточнил я.
— Разумеется, — кивнул Карл Августович. — А как же. Пыль — и только. Правда, пыль столетий.
Я подбросил на ладони медальку с Ильичом, затушил сигарету и предложил:
— Пойдем все же поглядим. Ну и еще раз по дому пройдемся.
Кстати, еще в институте нам рассказывали, что на иных московских чердаках относительно недавно такие редкости находили, что только ахнуть можно. В старом жилом фонде, имеется в виду в дореволюционном. Даже отдельная разновидность изыскателей старины имелась, их «чердачниками» называли. В основном их улов, конечно, заключался в старых книгах, предметах быта и прочей мелочевке, но иным везунчикам перепадали иногда и счастливые билеты, вроде картин старых мастеров, спрятанного от новой власти оружия или даже кое-какого золотишка в виде украшений. Правда, долго это счастье не длилось, какие-то дома пошли на снос, какие-то прикупили новые хозяева, которым незваные гости были не нужны.
А в Питере до сих пор, по слухам, таких чердаков еще полно, есть где любителям старины полазать.
Не соврал мой компаньон — пылищи оказалось немерено. По углам она вообще как сугробы лежала, что совершенно не странно, все десятилетиями же копилась. Это раньше здесь, скорее всего, горничная время от времени прибиралась, а как революция женщину освободила, так сюда никто больше с водой и тряпкой не хаживал. Детсадовским же нянечкам подобное даже в голову не приходило, у них и без того хлопот хватало.
А еще было видно, где в прошлый раз антиквар с подручными ходил, их следы были хорошо различимы.
— Все простучали, — подал голос Антон. — И потолки, и перекрытия, и пол. Пусто.
— Не совсем. Ты про несколько подшивок журнала «Мурзилка» забыл, — хмыкнул Виталий. — Старых, за семидесятые годы. Я их соседскому пацану отволок, думал, ему интересно будет про Ябеду-Корябеду почитать, так он их даже не открыл. А мне в детстве нравилось.
Оттаяли бойцы, в разговоры начали вступать.
Я прошелся по чердаку, почесывая нос, который моментально забился пылью. И правда, пусто.
«Тихо, — прошелестел в голове бесплотный голос. — Тихо-тихо-тихо. Он рядом, он тут».
«Он» — это что, обо мне? То есть клад меня боится? Это что-то новое!
— Ты что это насторожился, друг сердешный? — встрепенулся антиквар, внимательно следивший за мной. — Вижу, услышал ты его! Где он?
— Пока не знаю, — пробормотал я, крутясь на месте. — Где-то рядом.
— Пол будем вскрывать? — деловито уточнил у хозяина Антон. — За инструментом идти?
— Да погоди ты, — отмахнулся от него Шлюндт. — Валерий, ну же!
Ну же, ну же. Ничего не понимаю. Снова тишина. Где же ты есть-то?
