Большие перемены - Елена Веснина

— Девчонки, вы это… как две бабы Яги, ей-богу.

— Спасибо, Саня, на добром слове. Иди-ка ты лучше… кусты подвяжи.

— Что? Какие кусты… — уставился он на нее.

— Ну, не кусты, я не знаю… Мне с Машей нужно поговорить, — Зинаида вздохнула.

Сан Саныч махнул рукой и вышел. Маша твердо сказала:

— Бабушка, я не хочу уже об этом разговаривать. Я сама во всем разберусь.

— И как ты, интересно, собираешься разбираться? — спросила та.

— Схожу к Полине Константиновне, — объяснила Маша.

Зинаида всплеснула руками:

— И ты еще пойдешь к ним? После всего, что произошло?

— Бабушка, может быть, Сан Саныч прав. Может быть, я поняла все не так, как было на самом деле.

Зинаида покачала головой:

— Маша, когда ты повзрослеешь и проявишь характер! Сколько можно бегать за этим Лешей от него тебе столько неприятностей было. Неужели мало?

— Это в последний раз, — пообещала Маша. Маша ушла, а Сан Саныч зашел в дом, занося Алешин чемодан. Зинаида всплеснула руками:

— Что это? Я не поняла! Он не взял свои вещи?

— Не взял, — кивнул Сан Саныч.

— И куда ты теперь это тащишь? Я же сказала — Алеша здесь не будет жить!

— Это еще бабка надвое сказала… — пробурчал Сан Саныч.

— Какая бабка? — Зинаида грозно привстала. Сан Саныч ретировался:

— Все, понял. Не спорю. А чемодан Лешкин отнесу в нейтральные воды.

— Не поняла, — Зинаида вскинула брови.

— Так я понимаю, что чердак теперь — снова ничья территория, — объяснил Сан Саныч.

— Саня!

Сан Саныч, не обращая на нее внимания, направился на чердак.

— Я не считаю, что Маша и Алеша расстались навсегда!

Смотритель в наручниках сидел на стуле напротив следователя — тот тоже выдвинул стул из-за стола.

— Имей в виду, вчерашние фокусы тебе даром не пройдут! — предупредил Буряк.

Смотритель усмехнулся:

— Да я понял уже, Григорий Тимофеевич.

— И когда ты это понял? Смотритель невесело вздохнул:

— Ночь была длинная. Было время подумать. Не удумал ничего лучшего, как всю правду тебе рассказать, Григорий Тимофеевич.

Следователь напомнил:

— Имей в виду, еще раз какие-нибудь… сказки напишешь, я тебя сам, своими руками… До конца жизни в камере мемуары писать будешь!

Смотритель иронично смерил его взглядом:

— Ух ты. А я думал, ты человек интеллигентный, Григорий Тимофеевич.

— Вывел ты меня из терпения, Михаил Макарович. Вывел окончательно! — поднялся тот.

— Ладно! Кто старое помянет, тому глаз вон!

— Хватит пустых разговоров! Есть что сказать — говори. Нечего — отправлю тебя назад, в камеру. А потом…

— Погоди, погоди. Я же все понимаю. И то, что ты мне эту штуку показал, — смотритель кивнул на сейф, — пыльную и страшную, понимаю, что она против меня работает.

— Конечно. Зато на меня. То есть на закон, — веско сказал следователь.

— Я готов давать показания про находку.

— Дать показания по делу о пропавшем профессоре Сомове, — уточнил следователь.

Родь пожал плечами:

— Я не знаю, как оно у вас называется, это дело. Профессора или доктора наук. Мне не важно. Мне важно рассказать про себя.

Да, и в первую очередь — как этот рюкзак оказался в твоем доме, Михаил Макарович. И не просто в твоем доме — в тайнике, который ты сделал, чтобы в прямом смысле слова замуровать улики!

— Только знаешь чего я опасаюсь, Григорий Тимофеевич? — спросил смотритель.

— Ты чего-то опасаешься? — Следователь удивленно поднял брови.

— Да. Я сейчас тебе все расскажу, а ты подкинешь мне еще какие-нибудь улики, до кучи, так сказать, обвинишь меня во всех смертных грехах, и буду я отвечать и за свои проступки, и за чужие…

— Об этом можешь не,, волноваться. Я во всем разберусь тщательно.

. — Нет, я тебе не верю. Потому что ты меня ненавидишь, — покачал головой смотритель. Следователь подтвердил:

— Да, не люблю я тебя, Михаил Макарыч, ты прав. Но я тебя уверяю, что личные чувства не помешают выполнить свой гражданский и служебный долг.

Смотритель отмахнулся:

— Я не рыцарь, чтобы слову верить. Да и ты… не граф. Я предлагаю другой вариант общения. Я отдаю тебе в руки все, что у меня есть в доме. Все, что ты посчитаешь уликами. А потом тебе все расскажу, как на духу… Но это произойдет только в том случае, если будут понятые и все происходящее будут снимать на камеру.

— Публичный обыск и публичное признание, — понимающе кивнул следователь.

— Да, именно!

Буряк, подумав, ответил:

— Не вижу резона отказывать тебе в этой просьбе… Но это лишь утроит внимание к твоей персоне, Родь.

Смотритель пожал плечами: мол, этого-то я не боюсь.

— Уведите заключенного! — крикнул в коридор следователь.

У порога смотритель оглянулся:

— Ты подумай, Григорий Тимофеевич, подумай! Через некоторое время в камеру к смотрителю пришел Марукин. Он убедился, что его никто не подслушивает, и спросил:

— Ну, что?

— Мне кажется, он клюнул.

— Это хорошо, — обрадовался Марукин. Родь шепотом продолжал:

— Теперь слушай. Передай Леве, чтобы действовал по плану Б. Когда все случится — а про время он от тебя узнает — пусть ждет меня у северного входа. Деньги, документы, смена одежды. Ясно?

— А в себе-то ты уверен? Что все получится? Ведь бежать таким образом — тройной риск.

Смотритель усмехнулся:

— А мне нечего терять, поэтому я ничего не боюсь. Марукин недоверчиво посмотрел на него:

— Так уж и нечего? А деньги?

— Деньги для тебя стимул, Юра. А мне нужно восстановить справедливость. Ладно, я тут написал Леве — передай сегодня же. — И смотритель протянул листок Марукину. Марукин взял листок, понимая, что сложная игра, которую он затеял, продолжается.

Поразмыслив, Полина все-таки решила, что Катя была вместе с Алешей не случайно. Она поделилась своими сомнениями с Буравиным:

— Виктор, я хочу тебе сказать одно: твоя дочь подстроила, организовала отвратительную ситуацию. Она рассорила Машу и Алешу.

— Ты говоришь о ней, как о законченной интриганке! — отмахнулся Буравин.

Полина настаивала:

— Я не знаю, законченная она или начинающая, но ведет себя Катя отвратительно. Мало она сталкивала нас всех лбами в прошлом. Но сейчас… сейчас ее поведение выходит за рамки дозволенного!

— Подожди, остынь, — попросил Буравин. — Давай не будем вспоминать все прошлые Катины грехи. Лучше сконцентрируемся на настоящем. Только так я смогу во всем разобраться и помочь детям.

— Хорошо… Я расскажу тебе все, что знаю. Машу я встретила на улице, она убегала вся в слезах. И Алешка говорит, что теперь не знает, как все исправить! Но он-то считает случившееся недоразумением. А я уверена, что все было подстроено специально.