Предел Спасения - Дэн Абнетт

по своему горькому опыту знал, что когда дело доходит до пустотной битвы с Губительными Силами, места для тактической логики было мало или вообще не было. Он, за много лет в качестве младшего офицера, изучил поведенческие привычки больших плотоядных, особенно при таких обстоятельствах, как охота, защита добычи или защита семейной группы или молодняка так же хорошо, как и их действия, когда они ранены или загнаны в угол. Так, обнаружил он, наиболее часто вели себя корабли Архиврага. Они не просчитывали стратегические ходы, как будто боевая сфера была гигантской, трехмерной доской для регицида. Они не соблюдали обычаи и тактику Боевого Флота, изученные офицерами Имперского Флота.

Они сражались, как животные в ловушке, как раненые неконтролируемые звери, загнанные в каньон, как хищники в лесном мраке. Они игнорировали логику, или технические сравнения, или оценку опасности когитаторами.

Поэтому, по обдуманному мнению Клеменсева Спайки, мнению, которого не разделял Тактический Департамент Имперского Флота, мнению, из-за которого, вероятно, прогресс его карьеры тормозился годами, Архивраг часто побеждал.

Тормаггедон Монструм Рекс, чудовищный боевой корабль вражеских сил, повернулся к ним. Он потерял аппетит к прямому сражению с могучей Сепитерной и ее мощным оружием, но он, очевидно, был совершенно готов сделать пару парфянских выстрелов по Армадюку и Либертусу, выдвинувшихся вперед и уязвимых, какими они и были.

Спайка приказал совершить тяжелый разворот назад к солнцу, и посмотрел на дисплей стратегиума, чтобы увидеть, что Либертус делает то же самое. Если они смогут, по меньшей мере, поместить себя в оптимальной досягаемости основной линии огня, может быть, этого будет вполне достаточно, чтобы отговорить монстра от набега на них.

Но Рекс был быстрым. Это был самый большой корабль, вовлеченный в бой; не такой неторопливый и широкий в талии, как величественная Сепитерна, но длиннее и значительно большего тоннажа. Тем не менее, он ускорялся, как фрегат. Легкий фрегат. Это был практически самый шустрый супертяж, которого видел Спайка после Палодронской Кампании против гадкого искусственного мира. Его внутренний свет, угольно-красный, засиял, как будто раздули кузнечный меха. Он активировался, оружие начало накапливать энергию для выстрела.

Сепитерна поспешно открыла огонь из всех своих орудий, но это был жест, у которого был незначительный практический эффект в установленные сроки. Агрессор Либертус, сам по себе значительный корабль, начал стрелять, пока разворачивался, выпуская столько снарядов, сколько мог, в приближающегося монстра. Щиты демонического корабля держались твердо. Обстрел Либертуса, достаточный, чтобы ободрать улей до внутренней структуры, отскакивал от пустотных щитов, как фейерверк.

Рекс выстрелил. Энергетический хлыст, настолько яркий, что это был вообще не цвет, ударил Либертус в поясницу, лопнул его щиты, как мыльный пузырь, разбил вдребезги оболочку корпуса, и проделал дыру в палубах, как будто кто-то расколол декоративную сахарную глазурь, чтобы отрезать кусок торта. Это не был один удар, одна вспышка. Дергающийся, извивающийся энергетический канат связывал два корабля вместе, подобно электрической дуге, почти двадцать секунд. Точка удара была ярче, чем в точке сварки. Горящая энергия потекла через Либертус, разрезая его по линии, которая пролегала вдоль его хребта, по направлению к носу. Крейсер был почти разрезан пополам по всей длине. Когда ужасное оружие, в конце концов, отключилось, Либертус развалился, не аккуратно пополам, как ореховая скорлупа, но на две большие секции вдоль хирургически прямой линии. Почти треть тоннажа крейсера откололась по левому борту от центра до носа, броня раскалывалась, как стекло, внутреннее содержимое, команда и обломки, облаком полетело в пустоту, как дым. Рассечение было настолько точным, что Спайка мог видеть поперечный разрез сквозь палубы на своем наблюдательном устройстве, как демонстрацию поперечного сечения в одной из витрин в Адмиралтействе. Он видел горящие внутри пожары, рвущиеся переборки, утечку атмосферы, гидравлических и прочих жидкостей, утекающих ртутными каплями. Он увидел блестящие осколки и осознал, что это были кучи невесомых трупов.

Вторичный взрыв уничтожил поврежденные плазменные двигатели Либертуса, отправив большую из двух частей корпуса кувыркаться от яркого желтого взрыва. Вращающаяся секция зацепила другую часть корпуса и отшвырнула ее в сторону, извергая содержимое в пустоту.

Рекс прошел мимо своей жертвы и приблизился к Армадюку, затмив его. Он собирался отправить Имперскую боевую группу домой с, как минимум, тремя погибшими.

Его основные орудия накапливали заряд, трещащую ярость в резервуарах под кожей корпуса. Он все еще приближался, возможно намереваясь превратить Армадюк в металлолом своими малыми батареями, чем тратить главный заряд.

Спайка почувствовал его тень на них. Он нагнал их, заслонив солнце, левиафан, размером в десять или двенадцать раз больше, чем они. Каждый сенсор на Армадюке визжал. Звучал каждый сигнал тревоги. Спайка отдал приказ своим орудийным командам стрелять всем, что у них есть.

Тормаггедон Монструм Рекс громыхнул свое имя в темноту. Но он не остановился.

Он прошел мимо Армадюка так близко, что фрегат сильно задрожал, и он продолжал ускоряться, направляясь прочь, набирая скорость и переходя в варп. Горхэд, тявкая у него на пятках, последовал за ним.

К этому времени, Некростар Антиверсал уже сбежал за край системы, воя от слепой боли, а труп Оминатора падал в огненные объятья Солнца Тависа.

XIII. ПОВОРОТ НАЗАД

Дорден сделал глубокий вдох. Напряжение и усталость поместили крошечный тик в уголок его правого глаза и дрожь в его руки, испещренные коричневыми пятнами. Роун был поражен тем, насколько серой стала кожа старого доктора. Это напомнило ему, болезненно, краску для кожи, которую использовали лунатики Антилла Гереона, и древесный пепел, который старые сообщества Танита использовали, чтобы покрывать тела для траурных ритуалов. Он никогда раньше не делал эту связь. Он взял за правило не думать о Таните до тех пор, пока не придется.

— Он будет жить, — сказал Дорден.

Роун кивнул. Он посмотрел вниз на Канта. Солдат был без сознания, в искусственной коме, его шея была обмотана бинтами с антисептическими тампонами. Его лицо было лишено крови, бесцветно белое в отличие от мертво-серого лица Дордена. Дорден и новый человек, Колдинг, провели два интенсивных часа, чтобы спасти Канту жизнь. Никто еще не мог сказать, какое повреждение мозга могло сопроводить катастрофическую потерю крови от раны.

Роун похлопал Дордена по руке.

— Для остальных я ничего не могу сделать, — сказал Дорден.

Роун не