Личное дело майора Власовой (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

– Все целы. Конец связи. – Отключается и говорит мне: – Ангелина Анатольевна, похоже, это становится доброй традицией – спасать вас от пуль, вместо поимки преступников?

– Я пыталась спасти ключевого свидетеля, – развожу руками. – Вы могли бы и сами этим заняться, если бы не умотали на пару, ни слова мне не сказав. Куда уж мне пытаться угнаться за вашими пресловутыми игрек-хромосомами!

– Принимаю вашу претензию, – усмехается Денис. – Извините, если обидел, Ангелина. Был не прав. Пытался уберечь вас именно от того, куда вы изящно влезли по моему же недосмотру.

– Ваши извинения я, конечно, приму, но и я вовсе не хрупкая барышня, учтите это на будущее, – хмыкаю я.

– Поехали, не хрупкая моя, – говорит мне Власов. – Подполковник Акманов любезно пригласил нас поприсутствовать на допросе задержанных.

– До встречи, – кивает Акманов и оставляет нас вдвоём.

– Сколько у нас времени? – спрашиваю у Ярослава.

– Пару часов есть, а что?

– Переодеться бы, – протягиваю я. – Кровищей несёт так, что блевать тянет. Давай ты подкинешь меня до дома, а потом я доеду на такси, хорошо?

– Как хочешь, Ангелин. Я тогда тоже домой успею заскочить, Ритку с Соней проведать.

Дома я не застаю ни маму, ни Женю. Это к лучшему. Я быстро упаковываю пальто в пакет, чтобы при случае отдать в химчистку, скидываю одежду в корзину для белья, наскоро принимаю душ и снова одеваюсь. За это время никто ещё не возвращается, и я покидаю своё жилище без лишних объяснений. Дворами добираюсь до ближайшей клиники и иду к первому попавшемуся свободному врачу, чтобы развеять вспыхнувшие сегодня во время инцидента со стрельбой и последующим падением опасения.

– Здравствуйте, – говорит мне приветливая женщина лет пятидесяти. – Вас что-то беспокоит?

– Здравствуйте, – мнусь я. Она указывает на кресло напротив, и я сажусь на самый краешек. – Дело в том, что чуть больше года назад у меня был выкидыш, и сегодня, в похожих условиях, мне показалось, что я испытала ту же резкую боль, которая предшествовала потере ребёнка и тогда.

– Хотите убедиться, что беременность в порядке? – с пониманием уточняет она.

Я нервно облизываю губы.

– Я не знаю. Видите ли, у меня ещё не было никаких подозрений насчёт интересного положения, и эта боль… Может, мне вообще показалось, и я накрутила себя…

– Пожалуйста, не волнуйтесь так. У вас есть основания полагать, что беременность могла наступить?

– Да, вот уже некоторое время у меня отношения с регулярными незащищенными контактами. Но после выкидыша меня предупреждали о возможных проблемах с зачатием в будущем. Поэтому я, мягко говоря, в небольшом замешательстве и не знаю, чего думать, стоит ли начинать бояться или самое худшее уже произошло…

Сама не замечаю, как начинаю частить. Доктор наливает мне воды, задаёт ещё несколько уточняющих вопросов, на которые я подробно отвечаю. Выслушав мои жалобы, врач осматривает меня на кресле под контролем УЗИ и выносит вердикт, который я меньше всего хочу сейчас слышать:

– Беременность, 3-5 недель, никаких проблем у вас нет, но себя стоит поберечь теперь. Подумайте, желаете ли встать на учёт в нашей клинике или обратиться в ведомственную. И, если что, приходите на повторный приём, заведём карточку и начнём проходить необходимые обследования.

В полной прострации благодарю её и покидаю клинику. До начала допроса остаётся меньше получаса, но я иду пешком, обдумывая, что делать дальше, но так ничего и не придумав, решаю пока ничего никому не рассказывать. Успеется ещё, если всё сложится хорошо. А если как в прошлый раз… то и ни к чему ставить кого бы то ни было в известность.

24. Ангелина

Дни до субботнего приёма губернатора проходят суматошно, сумбурно. Мы постоянно в разъездах, пытаемся найти хоть какие-то зацепки по убийству Лики Велегурской, но тщетно. Допросы задержанных не дали нам ровным счётом ничего: они не работали ни с кем, кроме Дуболомова и Перминова, а значит, моя попытка спасти единственную свидетельницу, которая могла указать нам на главного злодея, стоящего, как минимум, на один ранг выше над этими уже небезызвестными товарищами, привела к убийству самой Ирины и Кента Кеши, который также мог сдать своего покровителя. Из-за моего же вмешательства у нас не было возможности получить эту информацию, и я корила себя на чём свет стоит за несдержанность и неоправданный риск. Возможно, не реши я спасти Ирину, Кента удалось бы повязать. Возможно, не привлеки я его внимания своими неуклюжими попытками вызволить Ирину, девушка осталась бы жива, отсидевшись в кустах. Эти душевные терзания и тайна, которую я обдумывала каждое мгновение своей новой жизни, сделали меня нервной и плаксивой.

Хорошо ещё, что мама отчалила в сторону дома практически сразу после ужина с четой Власовых! Не представляю, как смогла бы выдерживать и собственные переживания, и её нападки.

Власов, прекрасно понимая, как он считал, мои терзания, старался лишний раз меня не трогать, а Женя, напротив, настойчиво выводил на разговоры, по всей видимости, не особо доверяя моим сбивчивым объяснениям, из-за чего моё настроение опустилось ниже плинтуса и не торопится возвращаться назад. В связи с этим, мужчина практически перестал меня трогать физически, но истощал морально, что никак не помогало. Я хотела рассказать ему. И не хотела одновременно. Страх увидеть его реакцию на новость, страх разочарования сводил на нет все положительные доводы моего разума.

Поэтому я вздыхала от облегчения, пропадая с Ярославом на службе, возвращалась позже обычного, наскоро ужинала, принимала душ, выдавала Жене очередную порцию баек на тему глубокой депрессии из-за профессионального провала и ложилась спать. Мужчина долго лежал без сна, вглядываясь в моё лицо под маской спокойствия, хотя я не спала. Просто не могла. И, как следствие, каждый новый день оказывался хуже предыдущего.

Я боялась и ждала появления симптомов беременности: токсикоза, отёчности, но кроме усталости, которая возникала едва я вставала с утра, никаких других намёков больше не было. Поэтому мне с лёгкостью удавалось врать двум близким мужчинам, списывая состояние на происшествие с Ириной.

В субботу я встаю позже, чем обычно. Видимо, организм решил восполнить ресурсы, раз хозяйка совершенно перестала за этим следить. Выхожу из спальни, зевая и потягиваясь, добредаю до кухни, где Женя, напевая себе под нос, готовит омлет, и живот сводит от явного чувства голода.

Я обнимаю мужчину со спины:

– М-м-м, пахнет бомбически, когда уже можно приступать к завтраку?

Он смеётся:

– Моя спящая красавица сегодня проснулась с хорошим настроением и аппетитом?

– Похоже на то, – улыбаюсь я. – Сон явно пошёл мне на пользу.

Женя кидает на меня удивлённый взгляд, но оставляет все вопросы при себе. Я легко считываю то, что он тактично замалчивает: все эти дни язасыпалагораздо раньше обычного.

– Рад, что тебе уже лучше, – просто говорит он, целуя меня в лоб. – Садись, я раскладываю завтрак по тарелкам. Чай, кофе?

– Давай чай с лимоном, – прошу его. – Спасибо!

– Да на здоровье, Ангелочек! – отмахивается он, выставляя передо мной тарелку.

Я заглатываю омлет, даже не пережевывая. Пока Женя заваривает чай, подчищаю тарелку и спрашиваю:

– У нас есть что-нибудь ещё? Может, бутер какой или булочка?

– Есть, – кивает Женя. – С тобой всё в порядке?

– Да. Я не заедаю стресс, если ты переживаешь об этом, Жень. Просто хочу есть. – обиженно вздыхаю и закатываю глаза. Я, может, три дня есть толком не могла, а теперь что, оправдываться? – Не беси, а? Лучше порадуйся здоровому аппетиту и цветущему виду и дай мне спокойно продолжить завтрак.

– Ладно-ладно! – смеётся он. Выставляет мясную нарезку и хлеб, режет кружочками огурцы и помидоры. Целует мою макушку. – Я переживаю за тебя, это правда. Но если ты говоришь, что с тобой всё хорошо, у меня нет поводов тебе не доверять, так? Ты ведь не стала бы от меня скрывать, если бы что-то беспокоило тебя, влияло на твоё самочувствие, да, Ангелин?