Капкан для Александра Сергеевича Пушкина - Иван Игнатьевич Никитчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Благословенный! – строго добавляет Гончарова.
– Это для кого как! Может быть, для многих он и был благословенным, но мне он испортил первую половину жизни!
– И это вы так говорите об императоре Александре? Об этом ангеле? – с гневом восклицает Наталья Ивановна.
– Я не привык целовать руки тех, кто бьет меня арапником! Я себя уважаю! Я не царский пес! – горячась, ответил Александр Сергеевич.
– Я не могу слушать подобные слова о нашем императоре. И после этого вы надеетесь получить руку моей дочери? – говорит Наталья Ивановна враждебно.
Чтобы избежать окончательной ссоры, Пушкин, поднявшись, сдержанно отвечает:
– К сожалению, видимо, я выбрал не совсем удобное время для своего визита. Прошу меня извинить, Наталья Ивановна, если я ухудшил ваше самочувствие или здоровье. Поверьте, я не хотел этого! Просто моя ссылка – это больная для меня тема…
– До свиданья, – сухо отвечает Гончарова.
– Желаю здоровья, – отвечает Пушкин и выходит.
Через несколько минут в спальню матери боязливо заглядывает Натали и тихо спрашивает:
– Что, мама́?
– За Пушкиным тебе не бывать, так и знай!..
– Мне-то что, мама́? – ответила Натали, пожав плечами.
– Это картежник и атеист! – кричит Наталья Ивановна. – Я не позволю, чтобы такой человек вошел в мою семью… Уйди с глаз, Натали!..
В спальню вошел Афанасий Николаевич, дед Натали.
– Здравствуй, душечка! Как здоровье? – приветливо обращается Афанасий Николаевич.
– Здравствуйте, зуб болит… О чем вы хотели поговорить?
– Да вот хотел добиться от казны пособия, хотя бы тысяч двести для ведения дел… Получил отказ…
– Я вам сказала уже, что своего приданого на ваши аферы не дам! У меня три дочери на выданье, с чем я их выдам?
– Кстати, замуж… Мне сказали, Пушкин-сочинитель только что был здесь, просил руки Натали, а вы его оттолкнули. А он для нас клад! С самим царем на близкой ноге, со всеми министрами знаком! А от нас он ушел в большом расстройстве, едва калоши не забыл. Нельзя так! Женихов ждешь, а их все нет как нет! Кроме Пушкина, разве кто еще просватывался? А выдашь замуж одну, глядишь, и других разберут! Лиха беда начало!.. Или, может быть, с Пушкиным на приданом не сошлись? Тогда другое дело, конечно. Сколько требует?
– Ничего не требует! Еще бы он приданого требовал!
– Что? Не требовал? И такого жениха ты прогнала? Да это не жених, это… сокровище!.. Вот что оно такое поэт! Это гений! Он выручил бы нас! А то мы ведь одной ногой уже в долговой яме!.. В ней мы все там и сгнием!
И старик уходит с трагическим видом…
Пушкин, пережив фактический отказ, посещает своего дядюшку, В. Л. Пушкина, встречается с Погодиным, часто бывает у Вяземских, посещает дом Ушаковых и дарит Екатерине Ушаковой сборник только что вышедших своих стихов «Стихотворения Александра Пушкина». В следующее посещение Ушаковых он дарит Екатерине золотой браслет с зеленой яшмой и с турецкой надписью…
В середине октября в меланхолии он уезжает в Петербург и к своим соседям в деревню…
В сумерках осеннего вечера он сидел вместе с Осиповой и ее дочерями, Анной и Евпраксинией, около дома за самоваром.
– Все приказчики, Александр Сергеевич, и все управляющие, и все ключницы воруют, батенька, – сказала Осипова, обращаясь к Пушкину. – Это общеизвестно! Как только помещику некогда управлять имением или он в отъезде, то все они отлично этим пользуются: кто себе враг? Ваш тоже наворовал себе достаточно…
– Черт с ним!.. – рассеянно отвечает Пушкин. – Пусть воруют, но мне не хотелось бы возиться с мужиками, с покосами, с четвертями ржи… Это для меня смертная скука!
– Это так, дорогой Александр Сергеевич, но ведь проценты в ломбард вносить надо! – напоминает Осипова.
– Ах, какая тоска… Я думал, что приеду к вам, и мою хандру как рукой снимет… Нет, тоска!..
– Это у вас от увиденного на Кавказе, правда? – старается как-то понять его полненькая, кругленькая Анна Николаевна.
– На Кавказе? Что вы, Анет, – оживляется Пушкин, – наоборот, там было очень весело. Я даже там пожалел, что не пошел в военную службу. Если бы я стал генералом, как молодой Раевский, я смог бы жениться на… вас, Анет, или на вас, Зизи…
– Не могу себе представить, чтобы вы могли служить в полку, Александр Сергеевич, – качает головой Зизи.
– Зизи, моя прелесть! Разве я сказал «служить»? Боже упаси! Мне только хотелось быть генералом… Как бы это было бы здорово, когда, будучи генералом, явился бы я к мамаше красавицы и сказал бы ей: «Эй, мамаша, я пленен вашей дочерью-красавицей… И надеюсь, вы не откажете мне…» И мамаша побеждена, она лепечет: «Натали ваша!»
– Какая Натали? – тут же спрашивает его Анна.
– Или Анна, или Зизи, дело вовсе не в имени, – выкручивается Пушкин.
– А мне кажется, друг мой, что вы делали предложение какой-то Натали и получили отказ, – сказала Осипова, пристально вглядываясь в лицо Пушкина.
– «Отказали»! – притворно возмущается Пушкин. – Дурак я делать предложение в доме, где мне откажут? Тем более в Москве, где невест хоть пруд пруди.
– А где ваша Оленина? – язвительно замечает Анет.
– Какая же она моя? Одно время она мне просто нравилась… И я с удовольствием бы выпил вина на ее свадьбе с кем-нибудь, но не со мной.
– Хотите рейнвейна? – живо спросила Осипова. – У меня есть бутылочка. Зизи, принеси! И стаканы!
– Что значит старинная дружба, Прасковья Александровна! Вы меня поняли с полуслова, – улыбаясь, сказал Пушкин.
– Александр Сергеевич, я не хочу верить, что вы к нам ненадолго. Ведь осень – любимое время года для вас. Погода хорошая, сухая…
– Вот это и плохо. Надо ехать в Петербург, там сейчас дождь, погода сквернейшая… А ты себе лежишь на диване и пишешь, пишешь, пишешь!..
Зизи принесла вино.
– С удовольствием выпью вина… – говорит Пушкин.
– За то, чтобы вы написали много интересного! – пожелала Осипова.
Все выпили.
– Кажется, уже поздно, темнеет… надо идти к себе… Хочу спать, – поднимаясь, сказал Пушкин.
– Неужели уходите? – пугается Анет.
– Скучно, правда! Пройдусь, погуляю…
– Я пойду тоже с вами, друг мой, – сказал Осипова.
– И я! – встает Зизи.
– И я тоже! – встает Анет.
Но мать, поглядев на них строго, сказала:
– Нет! Вы останетесь дома… Нам с Александром Сергеевичем надо поговорить о хозяйственных делах.
– Отчего же нам нельзя послушать? – удивляется Зизи.
– Я сказала, что вы остаетесь дома, – со строгостью в голосе сказала Осипова.
– Мы с вами, Анет и Зизи, наговоримся завтра, а сейчас до свидания.
– Ладно, до свидания, – недовольно прозвучало в ответ. – Только приходите
