Перед тобой земля - Вера Лукницкая

Танк, на котором я ехал вместе с десантниками, не задерживаясь, промчался мимо подбитой машины, возле которой в едком дыму уже хлопотали санитары, укладывая раненых на носилки. А когда выскочили за поворот, сумерки сгустились так плотно, что во тьме и в пыли уже ничего разглядеть было невозможно...

Впереди в полной тьме завязался бой со второй засадой. Через несколько минут мы промчались мимо двух или трех горящих факелами немецких танков, затем промелькнул ярко освещенный пожаром "фердинанд" с перебитым стволом и лежавшим в крови экипажем; потом сзади ударила семидесятипятимиллиметровая противотанковая пушка, сбоку - другая, и тут наши танки сразу приняли боевой порядок, сошли с дороги, развернулись в кустарнике, пошли по пять машин в линию.

Бой разгорелся опять, наша главная головная застава, развернувшись, пошла на противотанковые орудия; немецкие штурмовые орудия оказались растыканными со всех сторон; и тут, рассыпавшись по полю, танкисты остановили свои машины, прислушались к скрежету и лязгу, к пушечным выстрелам, доносившимся с места очередной схватки. От машины к машине разнесся приказ спешить десант, занять оборону, вести огонь при первом появлении противника...

Но наших сил в голове колонны оказалось достаточно, залпы перестрелки затихли, все успокоилось, лишь время от времени среди поля, по которому мы широко раскинулись, разрывались снаряды дальнобойной артиллерии, бившей наугад из Белграда.

- Отдых! - разнесся голос какого-то командира.

Началась ночь перед боем - перед генеральным сражением за югославскую столицу.

Никогда не забыть мне той ночи в нескольких километрах от объятого заревом пожаров Белграда. И я, и мои товарищи после умывания в теплом ручье лежали на сухой траве навзничь, глядя в звездное небо, - звезды были особенно чисты и ясны. Лежали вперемежку - русские танкисты в промасленных комбинезонах и югославские партизаны-десантники в куртках, в пиджаках, в крестьянских холщовых рубахах. Передавали друг другу консервы, и виноград, и айву, и ломти черствого хлеба, и кружки с водой, и оплетенные камышом пузатые бутылки с вином. Курить было запрещено, но все втихомолку курили, пряча огонек в кулак, в шлем, в рукав гимнастерки или повернувшись к земле ничком.

Разговаривали мало - думалось про себя, каждому было о чем подумать. Многие, однако, безмятежно храпели.

Я тоже, кажется, заснул на часок, приткнувшись щекой к плечу какого-то черногорца; тот накрыл мне лицо войлочной шляпой и не шевелился, чтоб не потревожить сон русского друга.

Потом я проснулся, глядел на звезды, которые к тому времени немножко передвинулись, - те же звезды, какие я мог бы увидеть в эту ночь в Москве, но здесь все-таки были южные звезды; запах полыни и чабреца приятно щекотал ноздри. Этот запах тянулся вместе с легким и ласковым ветерком, вонь горючки уже развеялась, и пыль улеглась. Канонада вдали не умолкала, и я ленился понять: кто же пробивается там, ведь танки бригады, кажется, впереди всех. Канонада слышалась чуть в стороне от Белграда, а из Белграда доносились тяжелые взрывы, искрами на большую высоту разлеталось пламя, и мрачное красное зарево стояло над городом.

Тянуло к воспоминаниям в эту странную ночь, но каждый стыдился высказать нежность к родным и близким, какую будила, переполняя душу, память. Не хотелось ничего загадывать, каждый знал: для нашей армии впереди будет победа, а о себе лично гадать на завтрашний день не следует; верилось только, что завтрашний день будет не менее удачным, чем многие такие же из оставшихся за годы войны позади...

Среди тысяч собравшихся здесь, на случайном бивуаке, людей у меня не нашлось бы ни одного знакомого, но чувства одиночества я не испытывал, все эти люди казались мне знакомыми очень давно, ведь с каждым можно заговорить о чем хочешь, каждый понял бы тебя. И все же лучше разговоров было молчание - великое молчание тысяч спаянных чувством единой цели людей.

Как далеко все-таки находились мы от своей Родины! Мне хотелось представить себе, какова ночь в родном моем Ленинграде.

...Знаю, каковы мысли белградцев сейчас, ведь им известно: Красная Армия уже подошла к их городу. Великая надежда достигла высшего напряжения в их сердцах, и, как бы ни зверствовали фашисты нынешней ночью, теперь это уже последнее испытание, теперь им конец!..

19.10.1944, Белград

...К исходу 16 октября силами 14-й и 15-й наших механизированных бригад, 236-й стрелковой дивизии. 5-й и 21-й ударных дивизий 1-го Пролетарского корпуса НОАЮ освобождена вся восточная половина города. Эти части, отразив бесчисленные атаки врага, перешли в наступление на восток, вышли за пределами Белграда на рубеж гор Авала, Кумодраж, Великий и Малый Мокрый луг. В этот день с полками 75-го стрелкового корпуса при поддержке бронекатеров Дунайской военной флотилии вице-адмирала С. Г. Горшкова было освобождено Смедерево. Взято в этот день и сильно укрепленное прибрежное село Ритопек. Бронекатера на полном ходу пошли вверх по течению к Белграду, заняли позиции в устье Савы, своей артиллерией преградили немцам путь к отступлению через реку. И с того дня в гуле канонады опытный слух может различить маленькую, особого тона звуковую волну небольших, бичующих немцев корабельных орудий.

17 октября наши и югославские войска завершили окружение пожаревацко-смедеревской группировки Штетнера. 109-я дивизия, блистательно закончив свою боевую миссию на правобережье Дуная, передав наступательные функции 14-й мехбригаде, отбросившей от Дуная немцев к горе Авала, стала батальон за батальоном переправляться обратно, из Великого Села и взятой Винчи на левый берег, чтобы последней из состава 10-го гвардейского стрелкового корпуса 46-й армии 2-го Украинского фронта идти в наступление на Венгрию.

В тот и другой - вчерашний - день наши и югославские войска, наступавшие из центра города на западные кварталы, пробивали вражеский рубеж обороны, захватывая дом за домом в ожесточенных боях. А в районе горы Авала кольцо атакующих войск все теснее сжималось вокруг окруженных дивизий Штетнера, с упорством отчаяния тщетно кидавшихся в контратаки, чтобы прорвать кольцо.

20.10.1944

Крепость Калемегдан взята штурмом. Сегодня, к середине дня 20 октября, столица Югославии Белград освобождена полностью! Советские танки и пехотинцы вместе с югославскими партизанами дрались за каждый квартал, за каждый дом. Укрывшиеся в бомбоубежищах и в подвалах жители, увидев возле своего дома партизан или советских воинов, выбегали на улицу и, обнимаясь с освободителями, указывали им немецкие огневые точки и засады фашистов. Это была неоценимая помощь, способствовавшая быстрому освобождению города. Остатки вражеских войск, преследуемые и уничтожаемые, сегодня бежали за реку Саву, наши танки и артиллерия вместе с партизанами и югославскими воинами громят их в Земуне, который хорошо виден с высот Белграда. Жители Белграда толпятся на высоком берегу Савы, наблюдая сражение вокруг Земуна. При каждом залпе наших "катюш" крики восторга пробегают по рядам зрителей. Наблюдая, как наши самолеты штурмуют и бомбят врага, белградцы кричат: "Живео!" Гитлеровцы пока еще продолжают обстреливать Белград из дальнобойных орудий, а население, пренебрегая опасностью, все - на улицах. Прямые, красивые улицы города усыпаны осколками стекла, битым кирпичом, местами еще залиты кровью. Но все они уже приняли праздничный вид и украшены флагами. Ликующие белградцы весело танцуют на центральной площади города - Теразии и на бульваре короля Александра. Девушки с красными лентами пляшут возле сгоревших вражеских танков и "фердинандов". Вокруг каждого советского воина собираются толпы. Улыбки, цветы, поздравления, поцелуи, приглашения в каждый дом - награда воину за его ратный подвиг освободителя. Повсюду завязываются самые задушевные беседы. Белградцы хотят высказать нам, как родным братьям, историю всех испытанных ими при немцах лишений, всех страданий, перенесенных с никогда не меркнувшей верой в победу. В глухих закоулках города отдельные, еще не выловленные фашисты, улучив минуту, когда поблизости нет партизан или советских воинов, как и вчера, стреляют из подвалов в спину проходящих мимо; зверски убито немало детей и женщин. Как и вчера, население само быстро расправляется с такими бандитами, устраивая облавы. Но уже к вечеру прекрасно организованные партизаны обеспечили полную безопасность от подобных нападений на улицах города. На каждом перекрестке выставлены дозоры, патрули партизан расхаживают по всем без исключения улицам.

До дня освобождения жители Белграда голодали, им полагалось по карточкам сто граммов хлеба в день, сто граммов мяса в неделю, семьдесят граммов масла в месяц. Только изменники Родины, находившиеся на службе у немцев, питались сытно, получая по килограмму хлеба в день, по два кило мяса в неделю, по два килограмма масла в месяц. Это была плата за предательство. Но преобладающая часть белградцев, мужественно храня верность Родине, предпочитала голодать, страдать в тюрьмах, переносить любые лишения.