Энциклопедия шокирующих истин - Валерий Гитин

Луций Анней Сенека

Не следует уповать на безошибочность собственного решения, наоборот, нужно сразу примириться с тем, что всякое решение сомнительно, ибо это в порядке вещей. Избежав одной неприятности, попадаешь в другую, однако в том и состоит мудрость, чтобы, взвесив все возможные неприятности, выбрать из двух зол меньшее.

Никколо Макиавелли

И сказала одна женщина: о, господин мой! я и эта женщина живем в одном доме; и я родила при ней в этом доме; на третий день после того, как я родила, родила и эта женщина; и были мы вместе, и в доме никого постороннего с нами не было; только мы две были в доме; и умер сын этой женщины ночью, ибо она заспала его; и встала она ночью, и взяла сына моего от меня, когда я, раба твоя, спала, и положила его к своей груди, а своего мертвого сына положила к моей груди; утром я встала, чтобы покормить сына моего, и вот, он был мертвый; а когда, я всмотрелась в него утром, то это был не мой сын, которого я родила.

И сказала другая женщина: нет, мой сын живой, а твой сын мертвый.

А та говорила ей: нет, твой сын мертвый, а мой живой.

И говорили они так перед царем.

И сказал царь: эта говорит: мой сын живой, а твой сын мертвый, а та говорит: нет, твой сын мертвый, а мой сын живой. И сказал царь: подайте мне меч. И принесли меч к царю. И сказал царь: рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой.

И отвечала та женщина, которой сын был живой, царю, ибо взволновалась вся внутренность ее от жалости к сыну своему: о, господин мой отдайте этой живое дитя, и не умерщвляйте его.

А другая говорила: пусть же не будет ни мне, ни тебе, рубите.

И отвечал царь и сказал: отдайте этой живое дитя, и не умерщвляйте его: она — его мать.

И услышал весь Израиль о суде, как рассудил царь Соломон; и стали бояться царя, ибо увидели, что мудрость Божия в нем, чтобы производить суд.

Третья книга Царств. 3:17–28

Этот эпизод из Библии иллюстрирует тот шедевр человеческой Мудрости, который известен как «Соломоново решение».

Он примечателен еще и тем, что Соломон, прозванный Мудрым, был царем, а как известно, мудрецы среди сильных мира сего встречаются экзотически редко…

Проявить мудрость в чужих делах куда легче, чем в своих собственных.

Франсуа де Ларошфуко

Все философы — мудрецы в своих сентенциях и глупцы в своем поведении.

Бенджамин Франклин

Необыкновенные личности делают честь человеческому уму, но не определяют законов его бытия.

Франсуа Рене Шатобриан

Никакие рассуждения не в состоянии указать человеку путь, которого он не хочет видеть.

Ромен Роллан

Тот, кто спит на Пути, потеряет либо шапку, либо голову.

Низами из Гянджи

Насреддин дал сыну кувшин, приказал принести ему воды из ручья и влепил мальчику затрещину.

— Это чтобы ты не разбил его! — проговорил он при этом. Прохожий спросил его:

Как же можно бить того, кто не сделал ничего плохого? Насреддин ответил:

— А ты, наверное, хотел бы, чтобы я ударил его после того, как он разобьет кувшин и уже ничего нельзя будет исправить? Вот тогда-то бить уже бесполезно, а так мальчик все уяснит себе, и кувшин будет цел.

Человек собрал воедино мудрость всех своих предков, и, гляди-ка, каков болван!

Элиас Канетти

Из записок старой собаки: — «Люди не едят помоев и костей, которые выбрасывает кухарка. Глупцы!».

Антон Чехов

Но и то я узнал, что единая участь постигнет и мудрого и глупого.

Соломон Мудрый

Мужчина

Мужчина — взрослый человек, лицо, противоположное женщине по полу.

Зв этим сухим и лаконичным определением толкового словаря скрывается целый мир, наполненный многомиллионным конгломератом героев и трусов, мудрецов и глупцов, благородных героев и негодяев-антигероев, святош и развратников, беспечных баловней фортуны и отчаявшихся неудачников — всех тех, кого так или иначе называют сильным полом»…

Если ставить перед собой весьма трудную и едва ли благодарную задачу создания собирательного образа мужчины, то прежде всего следовало бы тщательно отобрать те штрихи, которые можно было бы признать характерными и типичными для большинства представителей этого природного начала.

Нас время учило:живи по-походному, дверь отворя…Товарищ мужчина,а все же заманчива должность твоя:всегда ты в походе,и только одно отрывает от сна:чего ж мы уходим,когда над землею бушует весна?

Булат Окуджава

Детское время цивилизации. Подбадривающая себя злобным воем толпа одетых в звериные шкуры охотников, окружив мамонта на опушке леса, забрасывает его дротиками и камнями. Несчастное травоядное уступает натиску алчных и изобретательных хищников, и вскоре они возвращаются в стойбище, сгибаясь под тяжестью еще теплого мяса и безмерно гордясь одержанной победой.

Так, пожалуй, зарождалось то свойство характера, которое впоследствии получило название — «мужское начало».

Тогда, в доисторической древности, и состоялось распределения основных ролей: женщина — мать и хранительница домашнего очага, мужчина — охотник и воин.

Перед мужчиной стояла задача добыть необходимые средстве существования рода или племени, а также защитить свой род от агрессии как со стороны четвероногих, так и двуногих конкурентов' хищников.

Скудость индивидуальных возможностей заставила мужчину стре-миться к объединению с другими воинами-охотниками. Деятельность, в составе большой группы, с одной стороны, придавала ему больше уверенности в себе и в собственных силах, с другой же — тормозила естественный отбор сильнейших, тем самым препятствуя процесу совершенствования человека как вида.

Одним лишь фактом своей принадлежности к организованной массе человек спускается на несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. Будучи единичным, он был, может быть, образованным индивидом, а в массе он — варвар, т. е. существо, обусловленное первичными позывами. Он обладает спонтанностью, порывистостью, дикостью, а также и энтузиазмом и героизмом примитивных существ.

Густав Ле Бон

Когда, наконец, человечество дождется эпох, в дни которых ложно понятая мужественность не будет превращать мужчину в свирепого захватчика, в кичащегося своей грубостью драчуна, в помесь индюка с тигром?

Даниил Андреев

Пусть вороны гибель вещалиИ кони топтали жнивье,Мужскими считались вещамиКольчуга, седло и копье.Во время военной кручиныВ полях, в ковылях, на снегуМужчины,Мужчины,МужчиныПути заступали врагу.

Владимир Солоухин

Но ведь «враг» тоже состоял из мужчин, а кроме того, мужское стремление к добыче и конкурентной борьбе постоянно меняло роли нападающей и обороняющейся сторон.

Правда, если заглянуть в учебник истории любой страны, то там «свои» мужчины на протяжении веков только и делали, что оборонялись от агрессивных полчищ «чужих». В действительности же ни одна из сторон не упускала случая захватить то, что плохо лежит, или продемонстрировать свое разбойное молодечество.

Легкомысленный красавец Парис похищает у спартанского царя Менелая его жену — прекрасную Елену…

Казалось бы, что в том событии такого важного, что могло бы вызвать многолетнюю и кровопролитную войну? И греки отлично понимали, что сам факт того, что супруга одного из их провинциальных царей оказалась коварной шлюхой, — еще не повод к войне. Как повествует древний эпос, «Многие герои решили отправиться в поход; одни из них потому, что сделать это обязывала их данная клятва, другие потому, что велика была их жажда военных подвигов…» Последнее, пожалуй, и было основной причиной отправки под Трою 1186 боевых кораблей, как сообщал в свое время Гомер.

Был бы повод, а причина поиграть мускулами и побряцать оружием у мужчины всегда отыщется…

Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель…

Что хорошо? спрашиваете вы. Хорошо быть храбрым. Предоставьте маленьким девочкам говорить: «быть добрым — вот что мило и в то же время трогательно».

Фридрих Ницше. Так говорил Заратустра

Весьма непросто бывает подчас найти аргументированные причины большинства войн, которые вел Юлий Цезарь. В основном им руководило стремление к самоутверждению и к укреплению своего влияния в Риме. Например, завоевав Египет, он, как отмечал Светоний, «отдал египетское царство Клеопатре и ее младшему брату, не решаясь обратить его в провинцию, чтобы какой-нибудь предприимчивый наместник не смог опереться на него для новых смут». При этом историк особо подчеркивает массовый героизм легионеров Цезаря, который, собственно, можно рассматривать как некую вещь в себе.