Щит земли русской - Владимир Буртовой

— Смотри, Вольга, сколь коней там! — выкрикнул с завистью в голосе младший сын Антипа Милята, а сам в тростиночку превратился, тянется, чтобы удобнее было смотреть в степь. — Кабы нам изловить и в котел их кинуть!

В двух перелетах стрелы ржали сытые кони, стоял гул над печенежским станом, и сплошной завесой поднимался серо-сизый дым сотен костров.

— Скачут! — выкрикнул кто-то из дружинников.

Воевода невольно за меч ухватился, но увидел, что от вражеского стана отделилась группа конных и, размахивая копьями, приблизилась ко рву. На копьях — куски красного свежего мяса: печенеги дразнили голодных русичей. Да не в сыром мясе беда — на город постоянно вместе с ветром налетал и кружил головы запах жареной конины.

Дружинники, не стерпев, схватились за луки и стрелами ответили насмешникам. Скаля зубы, резвые всадники горячили коней, вертелись, перед всем войском выказывая бесстрашие, пока кого-то из них меткая стрела не опрокинула на конскую гриву.

Воевода Радко подошел к дружинникам, укорил их:

— Не кажите ворогам глаза голодного барса. Пусть думают находники, что и у нас корма в достатке. — А широкие ноздри, помимо воли, ловили запахи со стороны степи. Запахи шли густо, ароматные, наполненные дымом, подгоревшим на углях мясом, слабой горечью полыни и сухого чебреца.

Позже других вечером поднялся на помост старший сын Антипа Василько, грустный, с натертыми до красноты глазами.

«Прознал уже о своем коне», — догадался воевода Радко и, унимая вновь колючую боль сердца, принялся давить тугой ладонью на грудь.

Василько сел на помост, прислонился плечом к частоколу. Сказал Вольге:

— Не могу боле во дворе сидеть. Все кажется мне, что Воронок за спиной фыркает или тычется в затылок мягкими ноздрями… Буду ночевать здесь, с воями.

Вольга тут же отозвался на печаль друга:

— Коль так, то и я с тобой останусь.

Вдруг один из отроков, бросив строгать ножом камышинку, тихо позвал Михайлова сына:

— Вольга, зри, кто к нам идет.

На помост еле взобралась Виста, поставила у ног тяжелый горнец. Увидела воеводу, Згара, окликнула дружинника:

— Згар, поди сюда, нож твой надобен.

Виста сняла с горнеца крышку, и вокруг разошелся запах мясного отвара, приправленного луком.

— Мати-и, — простонал от восторга ее средний сын. — Отколь такое богатство?

— Сотник Ярый распорядился. Увидел меня и говорит: снеси, Виста, мясо отрокам на стену. Они там вместе с воями дозор несут, пусть, как все дружинники, в ночь поедят сытно!

— Знатно придумал наш сотенный! — бодрясь перед отроками, воскликнул Згар. Принимая горнец, он тайком глянул на Василько. — Ух, как славно сварен. И кус мяса отменный!

Згар широким ножом вынул мясо и на плоской крыше горнца поделил на доли. Отроки тут же, давясь, принялись есть теплое, хорошо упревшее мясо, по очереди отхлебывая отвар через край горнца. И радовались — не дивно ли, что сам сотенный Ярый повелел накормить их, как настоящих дружинников!

Згар не дождался Василька и прокричал:

— Василько! Что же ты в стороне? Иди за своей долей!

Никто из отроков за радостью еды не заметил, когда Василько отошел шагов на десять, ближе к воеводе Радку, и лицо выставил поверх частокола, под ветер степи.

Вольга поспешил к другу:

— Василько, иди же… — и вдруг заметил, что у Василька мелко подрагивают плечи.

Глянул Вольга на свою влажную руку с горячим мясом и все понял: они ели коня ратая Антипа!

Воевода Радко отошел ближе к башне над Ирпеньскими воротами.

Минула и эта ночь, а гонец Янко из Киева вновь не возвратился. На душе воеводы было тоскливо и пасмурно, как и это утреннее холодное небо над Белгородом.

— Чего ждать нам далее? — вздохнул воевода Радко, направляясь на свое подворье перекусить и хоть на время забыться в коротком и тревожном сне.

Пополудни теплый западный ветер разогнал серые тучи. Воевода Радко в ночь снова поднялся на стену. Стоял уже почти без надежды, стоял и смотрел, как переливался лунный свет на вершинах деревьев треховражья, на лунный мостик через Ирпень-реку и видел, как время от времени этот мостик рассыпался на множество мелких золотистых осколков — то набегал ветер и рябь покрывала воду. Смотрел на залитый лунным светом заирпеньский луг и на темное, верхом сомкнувшееся с горизонтом далекое нагорье.

Воевода Радко вздрогнул, боясь поверить собственным ушам: внизу, в непроглядных дебрях, трижды прокричал филин. Затихло все, только сердце неимоверно застучало в груди. Ослышался? Обсчитался? Или то роковой случай совпадения всего-навсего?.. Но вот повторно трижды ухнул филин в треховражье — и снова все стихло, будто ничего и не было. Воевода едва сдержался, чтобы не закричать от радости: Янко подает знак! Пробрался-таки к городу, просит принять!

— Лестницу спустите! — распорядился воевода Радко. — Да за кузнецом кто-нибудь сбегайте!

Неподалеку Згар крикнул:

— Эй, Вольга! Воевода велит сбегать за вашим отцом — Янко возвращается в крепость!

Воевода Радко снова с тревогой стал вслушиваться в тишину леса под стеной — не обнаружили бы печенеги гонца! За темными деревьями оврагов и за рекой тоже — густой ряд костров: не дремлют находники, стерегут крепость. А Янко все же прошел сквозь все это! Туча бы теперь помогла Янку, да разогнал ветер эту тучу не вовремя — луна светит во все небо, и звезды одна ярче другой.

Вдруг качнулась опущенная за частокол гибкая лестница под чьими-то медленными шагами, ритмично поскрипывая. Кто-то поднимался, будто опасался обломить ненадежный мосток. Бережения ради воевода Радко потянул из ножен тяжелый меч, а выглянуть опасался — если печенеги идут, то снизу стрелой враз могут отправить к предкам — пусть лучше ворог свою голову поставить отважится под удар.

Рядом дружинники ждали настороженно, боясь обмана. Ждал вместе с ними и кузнец Михайло, дышал тяжело: узнав от сына Вольги про сигнал, запалился от бега.

Над частоколом всплыла огненно-рыжая голова Янка. Лунный свет пал утомленному гонцу на лицо и отразился в сияющих радостью глазах двумя искристыми звездами. В трудной улыбке раздвинулись губы: прямо перед собой Янко различил отца Михайлу. Сказал:

— Вот я и дома, отче Михайло.

— Давай помогу тебе, сыне! — не таясь уже, громко ответил кузнец Михайло и протянул руки поддержать Янка, когда тот будет спрыгивать с частокола на помост.

— Нога у меня, отче, поранена, — устало выговорил Янко и тоже протянул руку, чтобы опереться о плечо отца. Воевода Радко поспешил помочь ему спуститься на помост и….

Черная стрела ударила внезапно, в тот последний миг, когда Янко уже ногу над частоколом занес.