Назад в СССР: 1985. Книга 4 - Максим Гаусс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, черт возьми, женщина, которая звала милицию, прекрасно рассмотрела мое лицо…
Глава 22. Разговор по душам
Шел куда глаза глядят, иногда срывался на бег.
Окружающий мир стал для меня каким-то сплошным серо-зеленым пятном.
В голове гудело. Мозг работал как-то иначе, зациклившись на водовороте событий, свалившегося на мою многострадальную голову. Сам того не осознавая, я почему-то снова и снова прокручивал в голове цепочку событий, что произошла за последние дни — вывод был неутешительным. Реально, наступила какая-то черная полоса. И неизвестно, когда начнется белая.
Лишь через несколько минут после того, как я покинул место убийства, потихоньку начал воспринимать окружающую реальность. Вдалеке расслышал, как та женщина на поляне продолжала звать милицию. Возвращаться туда даже мысли не возникло.
Поскорее сошел с тропы и выбрался из примыкающей к дороге молодой посадки, осмотрелся по сторонам. Увидел пешеходный переход в сорока метрах к северу. Быстрым шагом направился прямо туда — перебегать дорогу не стал, чтобы не привлекать еще больше внимания.
Уже подходя к переходу, услышал знакомый скрип тормозов, а затем увидел и саму машину. Военный, «УАЗ» темно-зеленого цвета, остановился у обочины, дважды мигнул фарами. Очевидно, это за мной.
Смутное сомнение заставило меня остановиться, после чего я неуверенно направился прямиком к машине. Подошел ближе, заглянул в открытое окно.
Облегченно выдохнул.
— Непорядок, товарищ младший сержант! — нахмурился подполковник Кошкин, — В такое время в городе? Что-то ты бледный, проблемы?
— Так точно, — кивнул я, затем добавил. — И не одна.
— Ясно… Залезай, расскажешь! — распорядился отец Юльки голосом, не терпящим возражений.
На переднее сиденье садиться не стал, влез на заднее. Кошкин расценил это по-своему.
Военный «УАЗ» тронулся с места, двинулся вперед по «проспекту Строителей», в сторону седьмого микрорайона.
— Только не домой, — сразу же заявил я, глядя в окно. — Есть, где можно все обсудить?
Подполковник молча кивнул.
— Мне торопиться некуда, Юля в Киеве.
На ближайшем повороте он свернул влево и по объездной дороге, вдоль проспекта, направился в сторону улицы «Семиходской», которая шла вдоль Яновского затона и вела к речному вокзалу.
Все это время оба молчали.
Солнце зашло. На улице практически стемнело.
Проехали речной вокзал, двинулись дальше. Минут через пять подполковник свернул налево на примыкающую грунтовую дорогу, направил автомобиль в сторону портовых кранов. Начали попадаться редкие домики, лишь в некоторых горел свет.
Я с тревогой вертел головой по сторонам, плохо понимая, что это за место.
— Меня тут один боевой товарищ просил за жильем присмотреть, — спокойно пояснил Кошкин. — Там никого нет, тихо и спокойно. Иногда на рыбалку езжу, здесь останавливаюсь.
Ему я доверял больше чем всем остальным, вместе взятым. Человек чести, настоящий офицер. А по совместительству отец моей любимой.
Проехав около двухсот метров, мы остановились у небольшого одноэтажного домика, обнесенного легкой дощатой оградой. Со всех сторон росли густые кусты, деревья.
— Все, приехали!
Выбрались из машины, направились к дому.
Подполковник зазвенел ключами, открывая крепкую входную дверь.
Оказавшись внутри, он жестом указал в сторону большой комнаты.
— Там гостиная. Будь как дома.
Сам же, закрыв дверь, отправился на кухню. Там что-то зазвенело.
Пройдя в указанном направлении, я включил «торшер» — в комнате стало гораздо светлее. Тут же задернул шторы. Сел на кресло, обхватил голову руками.
Вошел Кошкин. Смерив меня внимательным взглядом, он поставил передо мной бутылку водки, хлеб, шматок копченого сала и пару помидоров. Поставил стакан.
Снял с себя военный китель, повесил его на спинку стула.
Затем, не церемонясь сорвал пробку со «Столичной», примерно на четверть наполнил стакан и придвинул его ко мне.
— Пей! — твердо произнес он.
Честно говоря, его поведение меня нисколько не удивило — при мне он ни разу не пил алкоголь. Однако он прекрасно понимал, что выпить нужно мне. Причем обязательно.
Я залпом влил в себя содержимое, тут же проглотил. Скривился, закусил салом.
— Лучше?
Я кивнул. Действительно как будто бы полегчало.
— А теперь рассказывай, что там у тебя случилось…
— В общем, беда, — собравшись с мыслями, начал я свой непростой рассказ. — Расскажу все с самого начала, история длинная.
— Я никуда не тороплюсь, — повторил Кошкин, откинувшись на спинку дивана.
— В общем… Подразделение, в котором я все лето проходил службу, несколько дней назад было расформировано. Вроде как официально. Самую верхушку, тянущуюся в комитет госбезопасности, свои же «подгребли». Мутная история, подробностей которой я просто не знаю. Началась какая-то жесткая проверка, у нас неожиданно поснимали весь офицерский состав учебного центра, всех преподавателей. Меня и моих сослуживцев объединили с «вэвэшниками», что охраняют Чернобыльскую станцию. Отношение к нам сразу поменялось. Со всех сторон начали давить морально и физически… Ничего серьезного, хоть и неприятно, но стерпеть можно. Чем дальше, тем хуже. Потом, мой сослуживец, сын одного из начальников исполкома Припяти, Генка Иванец, организовывает встречу с одним из наших бывших преподавателей. Некто Лисицын. Я знал, что он бывший, а может вовсе и не бывший, оперативник КГБ. Тот сообщил, что на нашего бывшего командира, капитана Гнездова, было совершено покушение.
— Так, продолжай… — Кошкин слушал меня очень внимательно. Вид у него был крайне серьезный.
— Далее этот Лисицын настоятельно порекомендовал мне уйти в самоход.
— Причина?
— А причина якобы в том, что наша «крыша» из комитета, перед своим задержанием, успела написать некий отчет, в котором «сильно» фигурирует моя фамилия. Мол, толковый, сообразительный солдат, быстро ориентируется, обладает уникальными навыками. Могу заинтересовать определенный круг лиц, попадает в группу риска. Звучит неоднозначно, сам толком не пойму… Видимо, отчет к кому-то попал. Не знаю. Далее, в подразделении ими спровоцированы два мордобоя, которые решили повесить на нашу компанию. На меня в том числе. Вчера утром приехала военная комендатура, чтобы забрать нас в дисбат. Да, я в курсе, что все происходит иначе и в дисциплинарный батальон отправляют только после серии разбирательств. В общем, во время следования в Припять, на машину военной комендатуры нападают. Всех обезвредил всего один человек — им оказался Лисицын. Он меня освободил и сопроводил до своего схрона. Он рассказал, что мной заинтересовались люди, которые устроили покушение на Гнездова и мне нужно срочно уходить в подполье, пока все не рассосется. Что он имел в виду — понятия не имею. Есть какая-то дата, восьмое сентября этого года. Что-то должно произойти, но что именно, я не знаю.
— Продолжай! — Кошкин налил мне еще водки.
— Я сбежал от Лисицына, — шумно
