Бремя власти: Перекрестки истории - Дмитрий Мережковский

Л. А. Тихомиров, обобщив концепцию Грозного, объявил ее идеалом, вытекающим из чисто православного понимания жизни. Из этой главной идеи Грозного Тихомиров вывел основные принципы царской власти, и первый из них – самообладание, ибо, не управляя собой, нельзя править другими. Другие важные принципы – умеренность, справедливость, законность, осознание своего долга. Царь не может злоупотреблять своей властью, из личных побуждений заменяя ее произволом, так как он – только исполнитель высшей воли, орудие Божественного правосудия.

Царь, как верховный правитель, призван контролировать соблюдение законов и правил подданными. В этом состоит его долг и обязанность. Хотя самодержавная власть сама издает законы, она также должна им подчиняться и охранять до тех пор, пока не изменит или не отменит их. «Закон есть совесть верховной власти, – пишет Л. А. Тихомиров, – царь – как бы машинист, следящий за ходом одухотворенной машины, и обращаться с ней произвольно не может, ибо это означает спутать все части механизма, а затем и взорвать и саму машину» [49; 431–432].

Поскольку самодержавная власть сниспослана Богом, а не делегирована народом, то не существует права на власть, а лишь обязанность власти. В идеале царская власть должна быть духовно подчинена церкви, а царь обязан руководствоваться не собственной волей, но Божьей. Главным условием прочности самодержавного правления является единство верований царя и народа.

Такова теория.

Но если мы вспомним историю России – всю череду царей и правителей, самозванцев и фаворитов, заговорщиков и прямых преступников, всю чехарду придворной суеты, происходящей на вершине высокой пирамиды власти, в основании которой огромная, живущая своей жизнью народная масса,[165] выплескивающая свое возмущение в виде мятежей и бунтов, – мы увидим, что реальная жизнь далеко не всегда укладывалась в рамки монархической теории.

Московские государи получили идеологическое обоснование своей власти не только от Византии, но и от восточной языческой монархии. С XV века самой мощной струей в «потоке» складывавшейся российской государственности стала азиатская, ордынская традиция – соединившись с византийской, она придала русской власти форму самодержавия, объединившего в себе функции и царя земного, и царя небесного – в отличие от Запада, где существовал некий диалог на равных между светской властью и церковью – пусть даже полный конфликтов и противоречий. Если в средневековой Европе взаимоотношения государства и церкви складывались по типу «двух мечей» – папы и императора, то для России характерна модель, не предполагавшая ни ограничения, ни разделения светской власти.

Россия, по словам Владимира Соловьева, выбрала царство Кесаря – царство Ксеркса, а не Христа: на ордынско-византийском «фундаменте» было построено государство-храм, в котором христианство, признающее свободу и независимость личности, стало религией господства над личностью. В XV–XVI веках в общественном сознании складываются и укрепляются идеи о неограниченности и самостоятельности верховной власти. По словам Н. М. Карамзина, самодержавие укоренилось изнутри. Всякая власть была излиянием власти монарха, и никто, кроме государя, не мог ни судить, ни жаловать. Имущество и самая жизнь зависели от царского произвола, и самым почетным титулом в России стало звание царского слуги.

Власть московского государя имела ярко выраженный патримониальный характер, имея прямое происхождение из вотчинной власти XIV–XV веков. Как в свое время удел и вотчина были наследственной собственностью князя, так и Московское государство, и постепенно вся Русская земля стали как бы царской «вотчиной». Иван Грозный считал себя владельцем своей земли, и подданные воспринимали государство как хозяйство государя (вспомним ответ Николая II на вопрос всероссийской переписи – в графе «род занятий» он написал: «Хозяин земли русской»).

Н. Н. Алексеев отмечал, что на протяжении веков в политическом сознании народа идея государства сливалась с лицом государя, как в частном общежитии домохозяин юридически сливается со своим домом. Таким образом, в России политическая власть представляет собой как бы продолжение права собственности. Тип правления в России – патриархальный, отеческий по своей природе (отсюда – «отечество», «отчизна»), при котором, по образному выражению В. О. Ключевского, «государство пухло, а народ хирел».[166]

Воля монарха как «отца» своего народа стоит над юридическим законом, и вместо государства правового строится «государство правды» – «государство литургическое» (П. Б. Струве), призванное защищать чистоту веры и спасать души подданных. Категория «правды» как бы подменила собой категорию «права» и сделала последнюю необязательной: еще в XI веке митрополит Илларион учил, что «правда» есть и истина, и добродетель, и справедливость, и закон.

Чрезвычайно важным принципом стабильности государства является наследственный характер монархии – именно такая власть «по старине» считается властью, ниспосланной Богом. Только при наследственной монархии сохраняется преемственность идеалов православия, которым монарх должен соответствовать и сохранять верность.

Принцип наследования разрабатывался и юридически уточнялся на протяжении веков. Реальное его воплощение напрямую зависело от воли того или иного монарха, от объективных обстоятельств, лишавших правящего государя прямых наследников – как и было в случае царя Федора Ивановича, бездетность которого привела к многолетним династическим распрям и смутам.

Принцип наследования власти многократно нарушался и после недолгого царствования Бориса Годунова – мы видим множество тому примеров, начиная с воцарения Михаила Романова и вплоть до правления Александра II.

Вне традиционной «очереди» престолонаследия стал царем Петр I – вместо болезненного старшего брата Ивана. После Петра, не успевшего, как известно, назначить наследника, последовательно правили: супруга Петра Екатерина I (законным наследником был Петр II – сын царевича Алексея, последний представитель Романовых по мужской линии), затем – Анна Ивановна, племянница Петра I (Тайный совет презрел завещание, оставленное Екатериной в пользу своих дочерей). Анна Ивановна передала престол по завещанию сыну своей племянницы – Ивану Антоновичу, регентами при котором были сначала Бирон, а затем Анна Леопольдовна. В результате дворцового переворота на престол взошла Елизавета Петровна, назначившая преемником своего племянника Петра III, свергнутого затем Екатериной II. Только к концу XVIII века Россия становится наследственной монархией по закону, а не по завещанию самодержца: 5 апреля 1797 года Павел I издал Акт о престолонаследии, упорядочив механизм передачи власти и внеся тем самым реальные конституционные начала в российскую государственность.

Последним нарушением порядка наследования было отречение после смерти Александра I его законного преемника Константина в пользу Николая I. Эпоха дворцовых переворотов и заговоров отошла в прошлое – Россия вступила в эпоху династической стабильности, продлившуюся, однако, менее ста лет.

Проблемы власти и роли личности в истории занимали не только историков, но и литераторов – и даже, может быть, в гораздо большей степени, чем историков. Сколько прозаических и поэтических произведений, так или иначе затрагивающих эти вопросы, создано на протяжении веков – от античной трагедии и «Короля Лира» В. Шекспира до «Маленького принца» А. Сент-Эк-зюпери!

Драмы А. К. Толстого и Д. С. Мережковского показали нам три примера нарушения принципов государственной власти, приведших к катастрофическим последствиям в обществе. Две исторические ситуации, два царя – Федор и Павел – наследовавших власть, «родившихся во власти». Третий персонаж – Борис Годунов – правитель, потом царь. Он власть «захватил» или же – в зависимости от точки зрения – был на нее «избран».

Оба драматурга писали, как выразился Алексей Толстой, «не отступая от указаний истории, но пополняя ее пробелы», поэтому их персонажи, хотя и носят имена исторических личностей, все же в большей степени порождения фантазии авторов, чем реальные герои российской истории. А. К. Толстой полагал, что обязанность автора – быть верным самому себе и создавать характеры так, чтобы в них не было внутренних противоречий: главный закон писателя – человеческая правда, а исторической правдой он не связан.

Эпоха Ивана Грозного и Смутного времени занимает особое место в творчестве А. К. Толстого. Он считал, что царствование Грозного было пагубным для нашей истории и привело к формированию таких отрицательных черт русского национального характера, как бессловесная покорность, пассивность, страх перед властью.