Братство обреченных - Владислав Куликов

— Ага, другие, значит, пускай творят что хотят.

— Нет. За все в жизни нужно платить. Ты будешь платить. И другие тоже будут платить. Начнешь воровать — рано или поздно посадят. Убьешь — поймают. Жизнь всех накажет, она не прокурор, ошибок не допускает. Просто она работает гораздо медленнее, чем наши человеческие суды. Но если кто-то маньяк и убийца, это не значит, что ты должен стать маньяком и убийцей. Да, ему нельзя гулять на свободе! Поймай его, посади в клетку, но не убивай! Потому что тогда ты тоже станешь убийцей. И тоже должен будешь ответить! Ведь «не убий» — это не Уголовный кодекс, толкований нет. Просто «не убий», и все.

— Ха-ха. Ты как проповедник. Тебе в попы надо идти.

— Я обдумаю твое предложение.

Андрей вернулся на свое место.

— Нет, действительно, ты классно рассуждаешь. — Коллега резко стал собираться. — Но если тебе дадут по башке в темном переходе, то сразу изменишь свое мнение. Вот в чем слабое место твоих рассуждений. Ладно, бывай. Мне пора на интервью.

Они обменялись рукопожатиями.

— На самом деле мне давали уже по башке, и не только в темном переходе, — сказал Андрей.

— Ну, значит, мало давали. — Коллега быстрым шагом вышел из кабинета.

«Убедил я его или нет? — подумал Ветров. — Не похоже. Но я же загадывал на Куравлева… Значит, ничего не получится? Ерунда, это дурацкое суеверие. Сейчас только посмотрюсь в зеркало, покажу язык, и все будет хорошо!»

— Может, позвонить в Главную военную прокуратуру? — предложил Ветров, когда Азарова вернулась.

«Какой неугомонный», — неодобрительно подумала она и ответила:

— Нет, дождемся ответа.

— А если он будет отрицательный?

— Тогда и будем звонить. Ведь они, если напишут отписку, здорово подставятся. И мы сможем их шантажировать.

Через пару недель Азарова созвонилась все-таки с замом генерального прокурора и узнала, что Главная военная прокуратура уже написала ответ. Отрицательный. Сейчас его рассматривали в Генеральной, чтобы потом отослать в газету.

— Специалисты изучили дело. Похоже, вы ошиблись, — сказал прокурорский генерал. — Здесь подробное письмо на нескольких страницах, все очень убедительно.

— А кто изучал?

— Я же сказал: сотрудники ГВП.

— Но они и раньше уже высказывались по этому делу. Разве могли сейчас пойти против себя?

— Это только разговоры. Эмоции. А в письме факты.

— Можно будет потом поговорить с сотрудниками, изучавшими дело?

— Зачем?

— Вдруг нас письмо не устроит?

— Видите, вы уже заранее настроены против. — Голос генерала звучал мягко и доброжелательно, они ведь не ссорились, просто вели деловой разговор. — То есть у вас уже есть предубеждение. А сами обвиняете наших людей в предвзятости.

Он усмехнулся.

— Хорошо, мы очень внимательно прочитаем письмо. — В голосе Азаровой, казалось, звучали даже кокетливые нотки. — Я просто на всякий случай спрашиваю. Вдруг мы что-нибудь не поймем?

— Ольга, у нас же с вами никогда не было никаких проблем! — радушно ответил генерал.

Вскоре они получили и сам ответ, который был подписан заместителем главного военного прокурора.

— Мы же писали генеральному, — возмущенно произнесла Азарова. — Он и должен был подписывать. Ничего, мы еще врежем за это. Мало не покажется!

— Странно, что не главный военный прокурор подписал, — задумчиво сказал Ветров.

— Это хорошо, что не сам. Он, видно, осторожничал. Оставил лазейку. Его же недавно назначили. Значит, за старые грехи не в ответе. Есть шанс перетянуть его на нашу сторону. Поэтому такая подпись даже на руку. Посмотрим, что там написали…

Они стали читать письмо.

«…Вывод суда о виновности Куравлева в этих преступлениях основан на исследованных в судебном заседании доказательствах. Приведенные в опубликованной в «Советском труде» статье «Генетическая ошибка?» доводы, в том числе о непричастности Куравлева к совершению преступлений, являлись предметом судебного разбирательства, и им в состоявшихся по данному уголовному делу судебных решениях дана надлежащая оценка.

Суд обоснованно признал достоверными признательные показания Куравлева на предварительном следствии, полученные в соответствии с требованиями Конституции РФ и УПК РСФСР.

Бесспорно установлено, что собственноручное заявление о явке с повинной от 30 марта 1998 года написано Куравлевым добровольно. Такое решение было продиктовано, как объяснил сам Куравлев, тем, что его замучила совесть. Последующее утверждение осужденного о том, что он сознался в убийстве под давлением сотрудников правоохранительных органов, тщательно проверено судом и не подтвердилось.

Показания на допросе в качестве подозреваемого, а также на допросах в качестве обвиняемого Куравлев давал в присутствии адвоката. Причем сообщал о таких подробностях совершенных преступлений, которые могли быть известны лишь причастному к нему лицу (об обстановке в квартире потерпевших, наличии рыбы в мойке на кухне и чистых полотенец, положении потерпевших в момент выстрелов).

Данные показания Куравлева положены в основу приговора, потому что совпадают с последовательными показаниями потерпевших и свидетелей…»

Далее перечислялось около двух десятков фамилий.

«…Как видно из заключения судебно-генетической экспертизы, проведенной высококвалифицированными экспертами, только образец крови Куравлева имеет характеристики, аналогичные по своим параметрам характеристикам следов слюны, обнаруженных на полотенце. При этом частота исследуемого генотипа составляет один на сто двадцать два миллиона. Вероятность встречи еще одного лица, имеющего такие генотипические характеристики, среди популяции населения размером пятьсот пятьдесят тысяч человек (население Оренбурга в 1997 году) не превышает 0,45 процента. Данное экспертное заключение является научно обоснованным, глубоко мотивированным, в связи с чем оснований сомневаться не имеется…

…Предварительное и судебное следствия по делу произведены полно, объективно и всесторонне. Нарушений уголовнопроцессуального закона, влекущих отмену состоявшихся судебных решений, по делу не допущено. Довод о фальсификации материалов дела не подтвердился. Оснований для опротестования судебных решений по делу не имеется».

— Что называется, утритесь, — произнес Ветров, закончив читать.

— Кстати, посчитай, сколько составляет ноль сорок пять процента от пятисот тысяч? — потребовала Азарова.

— Больше двух тысяч, — ответил Андрей. — Это я на глазок прикинул.

— А посмотри, что говорили свидетели, на которых они ссылаются.

Андрей полистал обвинительное заключение.

— Да все про разное, — сказал он. — Никто даже не называет фамилию Куравлева. Они просто создают картину происшествия. Одна говорит: Шилкин всегда спрашивал, кто там. Другой — что все знали, что тот собирался покупать машину. Третья, соседка, — что не слышала выстрелов.

— Вот мы их и поймали! Теперь можем их шантажировать, что опубликуем ответ с нашими комментариями. Увидишь, как они запляшут!

— Не знаю, не знаю, если уж наша статья не заставила их плясать…

— Андрюша, ты ничего не понимаешь!

Азарова горела от негодования и готова была голыми руками разорвать всю Главную военную прокуратуру.

«Я же умная, у меня есть все доказательства! — твердило ее самолюбие. — Ах вы, суки, ну я вам еще покажу!»

— У нас тут возникли вопросы, — позвонила она заму генерального прокурора. Но ее тон был максимально корректный. — В ответе есть некоторые несостыковки. Просто хотелось бы уточнить кое-что…

— Позвоните в Главную военную прокуратуру. — В голосе зама чувствовалось, как же его достала вся эта история. — Я переговорю с ними, чтобы оказали максимальное содействие.

«Не думал, что Азарова может быть такой занозой, — расстроенно подумал прокурорский генерал по окончании разговора. — Уж от кого-кого, а от нее не ожидал. Адекватный же был человек! Зачем за этого убийцу зацепилась?»

А Митрофана Эхтина вызвал начальник и сказал:

— Журналистам что-то не понравилось в ответе, который ты подготовил.

При этом шеф недовольно смотрел на подчиненного, явно обвиняя того в плохой работе. Митрофана такой поворот обидел.

«Там сидят какие-нибудь твердолобые, их ничто не убедит, — пришло ему в голову. — А я, получается, крайний».

— Их бы устроил только один ответ: признать, что они правы, — ответил Эхтин.

— Ты специалист. Ты должен был сделать так, чтобы вопросов не возникало.

— Там никак не сделаешь. — Митрофана жутко задело то, что на него пытаются повесить всех собак.

«Пошли вы все! — мысленно обратился он к начальству. — Какого черта я должен отвечать за кого-то? Мой ответ вам не понравился? Ну, б…, получайте тогда! Посмотрим, как это понравится!»