Суд над Иисусом. Еврейские версии и гипотезы - Михаил Хейфец

Но отчего не приходит в голову, что та же ситуация по Закону работала две тысячи лет назад?

А если не работала? Вдруг две тысячи лет назад норма была иной, и потому Синедрион мог осудить Иешуа за богохульство?

Но все случившееся тогда описано, изложено, причем в обязательных для всех христиан текстах — а читатели будто намеренно ослепли! В «Деяниях апостолов» рассказан следующий судебный прецедент именно двухтысячелетней давности. Первосвященник и его сторонники пытались осудить на смерть апостолов Иисуса во главе с Петром. «Тогда начальник стражи пошел со служителями и привел их без принуждения, потому что боялись народа, чтобы не побили их (стражников — М. Х.) камнями. Приведя же их, поставили в синедрионе; и спросил их первосвященник, говоря: не запретили ли мы вам накрепко об имени сем? И вот вы наполнили Иерусалим учением вашим и хотите навести на нас кровь Того Человека (N. B! — М. Х.). Петр же и апостолы в ответ сказали: должно повиноваться Богу больше, нежели человекам. Бог отцов наших воскресил Иисуса, которого вы умертвили, повесив на древе… Слышав это, разрывались от гнева и умышляли умертвить их (N. B! — М. Х.). Встав же в Синедрионе, некто фарисей, именем Гамалиил, законоучитель, уважаемый всем народом, приказал вывести Апостолов на котороткое время, а им сказал: мужи Израильские! Подумайте сами с собой о людях сих, что нам с ними делать. Ибо незадолго перед сим явился Февда, выдавая себя за кого-то великого, и к нему пристало около 400 человек; но он был убит, и все, которые слушались его, рассеялись и исчезли. После всего во время переписи явился Иуда Галилеянин и увлек за собой довольно народа; но он погиб, и все, которые слушались его, рассыпались. И ныне, говорю вам, отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело — от человеков, то оно разрушится; а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтоб вам не оказаться и богопротивниками. Они послушали его…» (4, 26–40).

Я неслучайно выделил в тексте два стиха. В первом первосвященник и Синедрион предъявляют апостолам обвинение — перечтите сами! — в клевете на Верховный религиозный суд. Клевета состояла в том, что апостолы облыжно обвинили Синедрион в «крови Того человека» (клевета на Верховный суд действительно могла караться смертной казнью, потому такая мера наказания обсуждалась). То есть тогдашний Синедрион считал обвинение себя в судебном убийстве Иисуса клеветническим наветом, заслуживающим смертной казни для говорящих нечто подобное… Но Гамалиил (в Краткой еврейской энциклопедии сказано о нем так: «Гамлиэль… носил почетный титул раббан (арамейское „наш учитель“). Гамлиэль ха-Закен („Старший“) или раббан Гамлиэль I-й… жил в 1-ой половине 1-го века… Автор многих галахических (законодательных — М. Х.) постановлений… Они часто сопровождаются формулой — „для блага человечества“» (5) изложил суду — напоминаю, в первой половине первого века — юридическую норму, которая действует и в наше время. То есть Машиах ли данный человек или нет, знание сей тайны является прерогативой Бога, а не людей, пусть самых авторитетных во Израиле. Попытка вынести по сему поводу конкретное обвинительное решение может привести суд к Богопротивству! Следовательно, Синедрион не вправе по такому обвинению судить никого, и приговор противоречил бы Устному закону. Напоминаю, этот эпизод зафиксирован в авторитетном, Боговдохновенном для христиан источнике. Это читалось всеми людьми, верующими в Иисуса, читалось почти две тысячи лет — и почему-то текст никогда не понимался так, как о судебном казусе там сказано.

…Читая Евангелия, мы узнаем, что христианские проповеди 1-го века произносились апостолами в синагогах по всей периферии Римского мира, что христианство «наполняет весь город» (Иерусалим). Первохристиане упрекают оппонентов, т. е. жрецов Храма, следующим образом: «Вот я сделаю из сатанинского сборища, из тех, кто говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, — вот Я сделаю, что придут они и поклонятся перед ногами твоими и познают, что Я возлюбил тебя» (Откровение св. Иоанна, 3, 9). То есть Иоанн как бы говорит: вы, слуги Храма, — ложные иудеи, вы ненастоящие иудеи. Его спор с Храмом сводился к вопросу — «кто является евреем»… Весьма близкая тема для сегодняшних израильтян!

Еще отступление: О ЧТЕНИИ ТЕКСТОВ

То, что христиане веками перечитывают свои Священные тексты, но не видят в них написанного прямо смысла — это для меня, сегодняшнего читателя, есть тоже своего рода «еврейский след» в генетике христианского богословия. Это именно наш, еврейский подход: кто же так, т. е просто, как оно написано, читает? Только профаны, только «непосвященные». Искусством является познание в тексте не того, что там написано, это есть самый первый этап познания, но искусство-то сводится к умению вычитать не просто другое, а часто противоположное сказанному, «скрытое», доказать, что в противоположном-то в тексте и замкнут подлинный Боговдохновенный смысл речений…

По-человечески оно так понятно! Ибо прочесть и понять то, что сказано прямо, — такое доступное каждому грамотею. Знатоки же и мудрецы, искусно используя свою фантастическую эрудицию и богатства умственных игр, могут приспосабливать исходный религиозный текст к меняющейся реальности. Только они дали народам шанс выживать, спасали всех, уговорив выстоять в мире как сущности, как «эти», не теряя исходных нравственных и религиозных координат, сцепляющих данное человеческое сообщество. Люди, говорю совершенно искренно, делали великое дело, оберегали духовную традицию — толкуя ее на свой особый лад, помогали спасению всех… Но все же — оставались людьми. И не могла не возобладать гордыня «посвященных в тайну Вечного»: временное, вынужденное, хотя и жизненно необходимое толкование нередко преображалось в их воображении в святое, в вечное Божественное предопределение…

А претензия ограниченного, хотя бы и мудрого человеческого ума на познание Вышней тайны всегда оканчивалось неизбежным провалом — у любого, самого великого человека. Сочиненная аура святости не помогала избежать искажения самой святости.

Видится, что подлинный слом двухтысячелетней традиции, принципиального отчуждения-враждебности друг от друга иудаизма и христианства — свершился тихо, для современников неосознанно, но в точно определяемой исторической точке. В 1948 году.

Когда были обнаружены и атрибутированы первые рукописи Мертвого моря. И — когда возникло государство Израиль.

Рукописи Мертвого моря вернули взоры христианского мира к его праеврейским основам. В христианской памяти нечто будто обновилось: религия Христа зародилась, оказывается, не внезапно, в потоке вздыбленной неизвестно кем пассионарной волны — нет, уже задолго до Рождества новые нормы вызревали в еврейской среде (Вспомнилось, наверно, что «спасение от иудеев», как определил Йешуа, сказав это некоей самаритянке (Иоанн, 4, 43). Эту новую проповедь готовил, еще до Иоанна Предтечи, некий влиятельный «Учитель справедливости», какие-то его последователи — «Сыны света», от них и до моих современников дошли после 1948 г. первые рукописи…

Христианский мир, потрясенный в своей амбициозной самоуверенности, религиозно надломленный пережитой недавно в самом лоне своем, в сердце Европы, нацистской катастрофой, обратил взор в новых поисках — к первоистокам. В частности, к еврейским старинным рукописям.

Одновременно великая революция произошла внутри еврейства. Называлась она — сионизмом.

Сионизм возник как революционная альтернатива традиционному иудаизму. Великий раввин Саадия Гаон еще в X-м веке провозгласил: «Израиль вне своей веры — не народ». Но тысячелетие спустя сионистская доктрина обозначила противоположный принцип: «Израиль есть народ, и его национальные интересы лежат вне религиозных заповедей». Подлинным добрым евреем, более добрым, чем любые блюстители и хранители заповедей, считался нынче еврей, выполнявший национальный долг. А долг этот определялся решениями национальных, а не религиозных инстанций.

Часто конфликт приводил к необходимости познать и понять — в интересах народа и его государства — фундаментальную логику окружающего океана людских масс (и политиков), исповедывавших иные религии — христианство и ислам. От знания этой социально-религиозной психологии в немалой степени зависело существование и мир и внутри еврейской нации.

Национальным руководителям требовались помощники, способные обозначить и разъяснить для них общие знаменатели всего человечества — а не только своего народа. Подобные «инструменты» познания мира были обнаружены в Израиле. Людям дали реальную возможность работать и исследовать в науке интересовавшие общество феномены, в частности, проблему праотношений христианства и иудаизма.