Одиночный выстрел - Алла Бегунова

— Людмила, здравствуй! Рад, что навестила старика, — приветствовал Александр Владимирович свою бывшую ученицу. — Надеюсь, ты жива-здорова. А это кто с тобой?

— Сын Ростислав, — ответила она. — Мечтает увидеть настоящую снайперскую винтовку.

— Сколько лет-то тебе, Слава?

— Девять. Десятый пошел.

— Увидеть винтовку можно, — улыбнулся старший инструктор. — Но удержишь ли ты ее? В ней весу — четыре килограмма.

— Удержу, Александр Владимирович, — серьезно ответил Моржик. — Я сильный.

— Сильный? Очень сильный? — продолжал балагурить Потапов, ибо был человеком по природе добродушным. — А вот мы сейчас тебе испытание устроим. В тире, естественно. Заодно проверим мою старую гипотезу.

— Какую? — не удержалась от вопроса Людмила.

— Такую, что талант меткого стрелка иногда передается по наследству. Понимаешь, иногда. Как и талант живописца или архитектора…

О том, что она обладает этим талантом, Людмила до 1938 года не догадывалась. В тир она попала случайно, за компанию с однокурсниками. После сдачи трудного зачета по латыни на весенней сессии они, обрадованные, пошли гулять по Владимирской улице, где располагалось красное двухэтажное здание их университета. Но Владимирская — улица длинная, почти три километра — и пересекает она городской парк имени Тараса Шевченко. В тот год в парке устроили передвижной тир — в целях более действенной пропаганды пулевой стрельбы среди киевской общественности.

В тире было всего четыре ружья — малокалиберные винтовки производства Тульского оружейного завода, довольно-таки новые — 1933 года выпуска, с нарезным стволом, продольно-скользящим затвором, неавтоматические, однозарядные, под патрон 5,6x16 мм кольцевого воспламенения. С их освоения обычно и начинали в ОСОАВИАХИМе подготовку спортсменов. Заведовать этим хозяйством дирекция Снайперской школы поручила как раз Потапову. Потому он честно отсиживал в парке по три часа два раза в неделю и рассказывал совершенно незнакомым людям о пулевой стрельбе.

Студенты отдали ему деньги. «Потапыч» привычно зарядил винтовки и провел краткий инструктаж: как держать ружье — левой рукой за цевье, правой — за шейку приклада, сам приклад прижать плотнее к правому плечу; как целиться — совместить прорезь секторного прицела с мушкой на конце ствола; как выстрелить — задержать дыхание и плавно нажать пальцем на спуск. Два парня и две девушки выслушали его со всей внимательностью.

Затем раздались выстрелы. Потапов пошел к мишеням. Студенты, пересмеиваясь, обсуждали новые впечатления. Малокалиберньге винтовки, хотя короткие и нетяжелые, все ж таки имели отдачу. Один из студентов потирал рукой плечо. «Мелкашка» не толкнула, а ударила его потому, что он, испытывая страх перед выстрелом, не прижал к плечу приклад.

— Кто целился по четвертой мишени? — крикнул им Потапов, рассматривая дырочки на листах бумаги, исчерченных черными концентрическими кругами.

— Я! — раздался в ответ звонкий девичий голос.

— Стреляйте еще раз. ОСОАВИАХИМ в качестве приза дарит вам патрон к малокалиберной винтовке…

Установив новую мишень, старший инструктор вернулся к стойке, перезарядил ружье и протянул его красивой девушке с карими глазами. Когда она заходила в тир, то отпустила какую-то шутку, ее друзья расхохотались. Он еще подумал, что, наверное, у таких красоток жизнь легка, как облако, и вдумчивое снайперское искусство их заинтересовать не может.

Она взяла из его рук винтовку, медленно навела ствол на цель. Лицо ее на миг стало очень сосредоточенным, как будто отчужденным от мира. Грохнул выстрел. Потапов увидел результат. Она опять послала пулю точно в «десятку».

— Как вас зовут? — спросил он.

— Людмила.

— Вы давно занимаетесь стрельбой?

— Нет. Вообще не занимаюсь.

— Тогда приходите к нам в Снайперскую школу. У вас есть способности. Мы поможем их развить…

Почему-то она сразу поверила этому седому, худощавому человеку со шрамом над левой бровью, суровому на вид и немногословному.

В Снайперской школе все было строго и основательно: заявление о приеме, медицинская комиссия, пространная анкета и обязательно — с фотографией, выдача форменной синей гимнастерки и картонного удостоверения с треугольной фиолетовой печатью, расписание занятий: по средам — с шести до девяти часов вечера, по субботам — с трех до семи часов дня. Изучали они баллистику, чтобы знать, как летит пуля и как рассчитать ее полет до цели. Собирали и разбирали снайперскую винтовку Мосина образца 1891/1930 года с оптическим прицелом ПЕ. Выезжали в лес, где Потапов показывал им приемы маскировки на местности, порой — замысловатые до невероятия. Много времени они также проводили в тире, упражняясь под его руководством в стрельбе стоя, лежа, с колена.

Старший инструктор пристально наблюдал за курсантами. Теоретические знания и стрелковая практика очень нужны. Но они недостаточны для воспитания настоящего профессионала. У него должен быть не только отменный глазомер, что дается человеку от природы индивидуальными особенностями строения его глазного яблока. Ему нужен и характер: спокойный, уравновешенный, даже флегматичный, не склонный к приступам злобы, веселья, бешенства или истерии. Снайпер — терпеливый охотник. Он делает всего один выстрел, однако за промах может заплатить своей жизнью.

Через месяц «Потапыч» почти треть группы отчислил, посоветовав людям искать себе другое занятие. К оставшимся стал строже, придирчивее. Но времени с ними проводил больше, говорил о таких тонкостях ремесла, на которые они бы никогда и внимания не обратили. Например, заставлял вести наблюдение за стройкой — а строили трехэтажное здание средней школы № 25 на той же Владимирской улице — и потом рассказывать ему, что за час-два успели сделать рабочие, как изменилась ситуация на объекте, где появились новые дверные и оконные проемы, марши лестниц, простенки, с какой позиции лучше сделать выстрел, чтобы нейтрализовать, предположим, прораба, бегающего по мосткам с этажа на этаж.

Людмила Павличенко числилась среди лучших. Она увлеклась учебой, а привычка трудиться усердно помогала ей осваивать науку. Она уже могла разобрать и собрать с закрытыми глазами затвор винтовки Мосина. Легко запоминала баллистические таблицы. Стреляла в тире только на «хорошо» и «отлично». Задачки, которые задавал Потапов на теоретических занятиях по определению дальности от стрелка до цели по базе оптического прицела ПЕ и по сетке бинокля, щелкала, как орешки. Правда, старший инструктор иногда ругал ее за торопливость, за неуемное желание поскорее найти выход из любой ситуации. По своей горячности Люда порой обижалась на дорогого Учителя. Он отвечал ей:

— Кому многое дано, с того много и спросится…

Все-таки уроки «Потапыча» мало-помалу изменяли ее характер. Она стала спокойнее, рассудительнее. Бывший унтер-офицер Лейб-гвардии Егерского полка привил курсантам киевской Снайперской школы умение тщательно, словно бы в окуляр оптического прицела, рассматривать детали и подробности быстротекущей жизни. При таком взгляде что-то утрачивало прежнее значение, отступало на второй план и сливалось с фоном. Что-то оказывалось очень важным. Увеличенные линзами черты позволяли правильно определить суть предмета…

Три замка на двери оружейной комнаты Александр Владимирович отпирал не спеша, прислушиваясь к поворотам и щелчкам их механизмов. Ростислав в нетерпении переминался с ноги на ногу. От разговоров ему хотелось перейти к делу: потрогать руками стволы, затворы, приклады, сжать в ладони патрон с латунной гильзой и остроносой, тускло поблескивающей пулей. Наконец дверь открылась. Но и это было еще не все. Винтовки стояли в ряд за дверцами шкафов, которые тоже имели замки. Патроны вообще хранились в сейфе, и там следовало знать код. Администрация ОСОАВИАХИМа боялась свободного доступа народа, особенно — обученного, — к вооружению и боеприпасам.

Потапов открыл створки одного из шкафов, окинул придирчивым взглядом стойку с «огнестрелами». За хранение этого оружия он отвечал лично. Здесь находились три обычные магазинные винтовки Мосина, две — такие же, но со снайперскими прицелами ПЕ и отогнутыми вниз рукоятками затворов, две — самозарядные винтовки Токарева, принятые на вооружение Красной Армии в 1938 году, н один немецкий магазинный карабин марки «Zf.Kar.98k» с прицелом «ZF.39». Он поступил в Снайперскую школу год назад. В придачу к нему имелось только три коробки патронов 7,92 мм. Потому стреляли в Киеве из подарка берлинских «камарадов» крайне редко.

— Вот, Слава, мои любимые железные игрушки, — сказал «Потапыч», положив руку на плечо мальчику. — Скажи, они тебе нравятся?

Вещи, предназначенные для правильного и точного убийства, пребывали в отменном порядке. При открытой дверце на смазанные ружейным маслом стволы легли тонкие блики света, и они, точно ожив, выступили из полутьмы шкафа. Ореховое дерево их прикладов являло собой образец идеальной полировки. В черных трубках прицелов притягательно посверкивали круглые глазки окуляров. Спусковые крючки под металлическими скобами едва просматривались, но выглядели пугающе-загадочно.