Повести и Рассказы (сборник) - Владимир Покровский

Молодой слабо усмехнулся.

— Каким образом?

— Увидишь, Лисенок. Скажи им всем: мы будем драться. Скажи: мы умеем.

Среди всеобщего гама Молодой вдруг вскинулся, встал, впился в Косматого удивленным взглядом.

— Я понял! Я только что понял. Вот! — сказал он громко и резко, потом повернулся к поселенцам. — Вот те слова, ради которых он меня изводил. Слушайте! Весь этот разговор — провокация, ну конечно, и главарь ваш поэтому провокатор! Ему нужно одно — остаться вожаком. А на Земле он не сможет этого сделать. Он хочет остаться здесь, пусть через кровь, но только здесь, он же не меня уговаривал — вас! Ему нужно, чтобы вы дрались за него!

Косматый что-то неразборчиво крикнул, перегнулся через стол и сильно толкнул Молодого в грудь. Тот с грохотом повалился на спину.

В следующее мгновение Виктор был уже рядом, уже поднимал его.

— Ребята, тихо, ребята, нам пора!

— Подлец!! — бесился Косматый. — Х-хармат ползучий! Меня — провокатором!

Молодой еще не пришел в себя, он слабо стонал и трогал затылок, а телохранители с энергичным видом уже лезли к нему через стол.

— Ребята, сначала со мной, сначала со мной, ребята! — приговаривал Виктор, готовясь к драке. Ему было страшно и радостно.

— Стойте! — отчаянно крикнула Паула. И Косматый повторил за ней:

— Стойте. Пусть убирается.

Телохранители замерли, только тот, который больше ненавидел инспектора, крикнул с досадой:

— Эх, зр-рра!

Их пропустили, кто с угрозой, кто с недоумением, кто со страхом. Виктор не переставая вертел головой и нес чепуху, а Молодой шел покорно, все трогал затылок. Дойдя до двери, он повернулся к Косматому и хриплым, как со сна, голосом проговорил:

— Значит, до скорого!

— Убирайся, Лисенок!

Они открыли дверь, вздрогнули от ветра и холода, и тогда Косматый крикнул, перекрывая шум непогоды:

— Панчуга, останься!

— Зачем?

— Останься, тебе говорю. Он сам дойдет.

Виктор с сомнением покосился на Молодого.

— Я дойду. Ничего, — слабо сказал тот.

— Ну, ладно. Я скоро. Задерживаться не буду.

Иногда бывает, что больше всего о человеке говорят не руки и не глаза, а спина. Спина у Молодого была несолидная — тощая, с острыми плечами, совсем ребяческая. Спина очень одинокого и очень растерянного мальчишки. Виктору вдруг захотелось догнать его и пойти вместе, в конце концов Косматый не командир ему, а парень здесь новичок и может забрести куда-нибудь не туда. Такая буря — не шутка! Но Молодой уже скрылся в пылевых вихрях, и уже не докричаться до него, и знак не подать, и тогда Виктор подумал, что молокососа инспектором не поставят и вообще, может быть, надо ему сейчас побыть одному.

И он вернулся в библиотеку.

В библиотеке уже вовсю кипела деятельность, и заправлял ею Косматый. Колонисты сгрудились вокруг сюда, мрачные, недоуменные лица, то один, то другой, получив приказ, срывался с места и, на ходу запахиваясь, уходил в морозную бурю. Дверь почти постоянно была открыта, в библиотеке стало холодно.

Косматый руководил. Ею длинные белые волосы, начинающиеся от макушки, были всклокочены, толстое небритое лицо, утолщенное книзу, из яростного стало яростно-деловитым. Пригнувшись к столу, он водил глазами, выискивая нужного человека, тыкал в него пальцем.

— Кайф! Тащи сюда все лопаты, какие в запаснике. Быстро!

— Как тебя? Том. Бери с собой сынка и записывай, сколько у кого оружия. И какого. Стой! Возьми с собой еще двоих, этого и… читать умеешь? Хорошо… и вот этого. А то не справишься.

— А ты иди ко мне домой, попроси у жены самописок побольше. Она знает, где. А ругаться начнет, скажи, я велел. Будем людей расставлять.

Виктор примерно понял, зачем он нужен Косматому, и приготовил, как ему показалось, короткий, точный ответ. Лицо и вся фигура его выражали такое непробиваемое упрямство, что Косматый, скользнув по нему взглядом, довольно ухмыльнулся.

— Хорошо смотришь, Панчуга!

— Зачем звал?

— Погоди. Видишь, дела?

И снова занялся другими. Он не замечал его, даже нарочно не замечал, тыкал пальцем в разные стороны, звал кого-то, кого-то гнал прочь, а Виктор переминался, переминался, пока наконец не потерял терпение.

— Так что насчет меня, Косматый? Погода портится.

— Ты погоди с погодой. Ты мне, знаешь что? — Косматый не смотрел на Виктора, выискивал кого-то глазами. — Вот что. Ты скажи, какое у тебя на катере оружие?

— Я против Земли не пойду, — выпалил Виктор заготовленную фразу. — Зачем тебе мое оружие?

Но Косматый уже отвлекся, снова забыл про Виктора. Правда, был такой момент, когда деловой вид стерся с его лица, глаза расширились, рот съехал набок и проступила такая страшная тоска, что Виктору стало не по себе. Но Косматый тут же набычился, еще больше пригнулся к столу, рявкнул:

— Гжесь, погоди-ка!

Высокий рябой колонист, собиравшийся было уйти, обернулся и неприветливо спросил:

— Ну?

— Ты же все равно своего Омара сейчас вызывать будешь, правда?

— Что, нельзя?

— Так ты ему скажи, пусть с пеулами договорится, — в голосе Косматого слышалось непонятное торжество. — Пусть они идут сюда с лопатами, норы боевые строить помогут. Да пусть колючек метательных побольше приволокут.

— Омар не пойдет, — угрюмо пробурчал Гжесь, — Омар не захочет драться.

— А чего еще твой Омар не захочет? — вскинулся Косматый, мгновенно ярясь (но тоска, тоска проглядывала сквозь его ярость). — Погоди, Панчуга, сейчас. Что тебе тот Омар? Он и десяти лет здесь не прожил, только все портит.

Виктору показалось, будто шум бури усилился, но это было не так, просто смолкли все разговоры в библиотеке.

Гжесь тяжело поднял глаза на Косматого:

— Омар не хочет, чтобы ты командовал нами.

— Да ну? — притворно удивился Косматый и почти лег подбородком на стол.

— Он говорит, что ты не имеешь права делать с нами все, что тебе захочется, что люди устали от тебя.

Косматым не сразу справился с лицом, сглотнул, прищурил глаза, выпятил губы.

— Дальше.

— Ты всем надоел, вот что он говорит.

Косматый загадочно улыбнулся, поманил Гжеся пальцем:

— Иди-ка сюда!

— Нам и без того трудно, а тут еще и на тебя спину ломай.

— Ближе.

Гжесь бубнил и бубнил, он уже не мог остановиться. Он нехотя, шаг за шагом, приближался к столу.

— Палку!

Ему подали непонятно откуда взявшуюся палку.

Ну, так!

И мгновенная серия ударов, справа, слева, по лицу, по животу. Гжесь отшатнулся, заслонился руками, взвизгнул, не удержавшись, упал на спину, тогда Косматый вскочил со стула, отбросил палку. Успокоился. Сел. Кто-то бросился поднимать Гжеся, но Косматый крикнул: