Армастан. Я тебя тоже - Матвеева Анна Александровна

Я сразу поняла, что это инсульт, а потом, на земле уже, выяснилось, что у мальчишки случился ещё и дебют эпилепсии. Таджик, летел к своим землякам в Екатеринбург на работу.

– Но ведь он такой молодой! – изумлялась блондинка, пока мы вместе с Натальей пытались привести парня в чувство: главное – дотянуть до земли, до реанимации. – Разве такое бывает в этом возрасте?

Татуировка на её шее вопросительно подрагивала.

– Всё бывает, моя дорогая, – сказала я. – Ещё лет пять, и вы перестанете задаваться такими вопросами.

Блондинка озадаченно смолкла.

Весь самолёт возмущённо загудел, когда командир экипажа объявил, что мы возвращаемся в Москву. Люди охотно сочувствуют чужим горестям, если эти горести происходят в кино, а не касаются нас напрямую. У кого-то слетит выгодный контракт, кто-то опоздает на стыковочный рейс, а кто-то всего лишь возмущён, почему авиакомпания принимает такое решение, не поинтересовавшись мнением пассажиров.

– Это вопрос жизни и смерти! – громко сказала Наталья, когда её схватил за руку очередной возмущённый клиент. – Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности, уберите откидные столики и замолчите, мы приступаем к снижению!

Блондинку пересадили на моё место, а я осталась сидеть рядом с мальчишкой, следила, чтобы он не отключался, то убирала, то подносила к его носу нашатырь – и разговаривала с ним, просила:

– Не уходи, слышишь? Не уходи от меня.

Он, как потом выяснилось, почти не знал русского, но реагировал на интонации. Вот и мне всегда казалось, что верные интонации важнее верных слов.

Скорая с переводчиком поджидала нас в аэропорту, мальчишку тут же приняли и увезли. Инсульт, как я и думала, а кто-то добавил – эпилепсия. И ни одной таблетки с собой у паренька не было.

Я заполнила бумаги, оставила свой телефон и адрес – и откинулась в кресле, ожидая дозаправки и нового взлёта.

Москва не спешила меня отпускать.

– Смотрите, снег! – пискнул какой-то ребёнок, и все дружно повернули головы к иллюминаторам.

– Уважаемые пассажиры, приносим свои извинения за задержку рейса и связанные с ней неудобства, – сказал командир экипажа. – Нам необходимо провести противообледенительную обработку воздушного судна, это займёт ещё немного времени. Просим вас сохранять терпение и не удивляться появлению в салоне неприятного запаха, это абсолютно нормально. Скоро вам будут предложены напитки.

Пассажиры застонали, а я подумала о том, что тексты авиакомпаниям составляют роботы, изучавшие русский язык по учебникам, написанным другими роботами.

Опытный путешественник готов к любым ситуациям. Я достала из сумки нераспечатанный пакет с ржаными хлебцами, три мандарина и книжку под названием «Недвижимость»: нашла её в бесплатном книгообмене и сочла за добрый знак. Это был роман, хороший роман про риелтора из девяностых. Жаль, что цены, которые называет главный герой, уже ничего не говорят, – впрочем, мне и теперешние не слишком много сообщают.

В Екатеринбург мы прилетели ночью, с шестичасовым опозданием. Я открыла дверь ключами, чтобы не разбудить родителей, – и первым делом наткнулась взглядом на мальчика с собакой и янтарные бусы. Мама поставила мальчика на тумбочку и обвила бусы вокруг его шеи: это было как-то, не знаю, демонстративно, что ли… Дескать, вот, ты хотела – забирай!

Я должна была чувствовать благодарность к маме, но почему-то сердилась на неё, и от этого мне стало ещё хуже. Но потом я нашла в кухне рубленые котлеты из индейки и остатки моего любимого салата из свёклы и сельдерея – и настроение тут же исправилось.

Перед сном хотела прочесть ещё несколько глав из романа про недвижимость, но зачем-то уткнулась в бесплатную газету с объявлениями и происшествиями. Начиталась – и сформулировала глубокую мысль, последнюю в этот бесконечный день:

«Какой смысл хорошо выглядеть и отзываться на “девушку”, если после автомобильной аварии о тебе напишут в газете: “Женщина 40 лет отделалась небольшим сотрясением мозга и самостоятельно обратилась в больницу”?..»

Наверху был январь, а под землёй, в вагоне метро, летал комар. Он пытался сесть мне на плечо просто так – не с целью укуса, а чтобы согреться. Или пообщаться.

Я перебралась в Москву неделю назад, сразу после Нового года. Тот внезапный покупатель, которого нашёл Хабибулин, не стал брать бабушкину квартиру – я до сих пор пытаюсь изгнать из памяти его разочарованное лицо.

– Здесь надо вложить ещё столько же, – сказал он, брезгливо проводя пальцем по косяку.

В тот день Юрий Маркович снова был в маске – на сей раз в весёленькой, с цветами и попугаями. Почему-то она напомнила мне дамский купальник. Покупатель косился на моего риелтора с подозрением.

Митя к тому времени успел переклеить обои в спальне и подлатать паркет.

– Ничего, Елена Дмитриевна, будут и другие желающие, – сказал Хабибулин, закрывая дверь за покупателем (наверное, надо перестать звать его покупателем – он же ничего не купил). – Вот я вам что посоветую. Вы же хотели в Москву переехать? Так и поезжайте.

– Интересно, – возмутилась я. – А где мне там жить?

– Снимите что-нибудь скромное, в спальнике. Попробуйте там просто пожить, может, ещё и передумаете. Москва, она такая… Не каждому подходит.

Риелтор вздохнул так глубоко, что я подумала: наверное, он сам пробовал жить в Москве, и она ему не подошла.

Но в словах Юрия Марковича был здравый смысл.

– Отличная идея! – сказал папа. А мама промолчала: на её языке это значит согласие и одобрение.

И всё же я не решилась бы на эту авантюру, если бы меня не уволили.

Да, меня уволили чуть ли не сразу после того, как я вернулась из отпуска.

Мой коллега Максим – тот самый, что говорил про офигенных девок, – проболтался, что на должность монитора в нашей компании давным-давно заглядывался Арцыбашев. Конечно же, Арцыбашев (это имя прозвучит для большинства людей – если они не медики – пустым, хоть и красивым звуком) не собирался сам работать монитором: он может позволить себе вообще не работать. Но у этого бывшего замзаввсехминистров подросла внучка, которую решено было пристроить на тёпленькое, хорошо нагретое мною местечко. Наш начальник устал отказывать Арцыбашеву, и тут как раз я со своим внезапным и очень несвоевременным отпуском!

– У тебя будет самый золотой из всех парашютов, обещаю! – Начальник не смотрел мне в глаза – и это самое неприятное, он мне всегда так нравился, наш Семён Степанович, я им восхищалась, я столькому у него научилась!

Ну вот, научусь ещё и тому, как увольнять хороших специалистов без всяких причин (вдруг однажды пригодится).

А парашют оказался действительно золотым – я смогу спокойно жить на эти деньги пару лет. В Екатеринбурге. Хватит ли мне их на жизнь в Москве с учётом того, что за квартиру придётся вносить как минимум 45 тысяч ежемесячно плюс интернет и счётчики?

Но теперь оставаться в Екатеринбурге мне уже точно не с руки – когда тебя выбрасывают на улицу, как тряпку, которой мыли унитаз, это не способствует любви к городу, где такое запросто происходит.

Арцыбашевская внучка, о которой мне уже донесли, что она ни бельмеса не смыслит в лабораторных испытаниях, зато хорошенькая и чистенькая, как овечка (сравнение Максима, тонкого ценителя офигенных девок), нанесла мне мощный удар по самолюбию. Я как-то резко, в один миг, утратила веру в себя и в будущее. Вся жизнь моя виделась теперь бессмысленным метанием по планете, путём без просветления, напрасно растраченным временем.

Митя продолжал ремонтик, Хабибулин показывал клиентам бабушкину квартиру (смотрели многие, не заинтересовался ни один – может, мы прокляты?), а я методично обзванивала всех своих московских знакомых, а также знакомых этих своих знакомых. Полетела в Москву, сняла номер в отеле «Морион» близ трёх вокзалов – и каждый день с утра до вечера носилась по разным спальным районам, осматривая жильё. В основном на Севере. В СВАО.

Процесс мне жутко не нравился – начиная от звонков незнакомым людям и заканчивая осмотром квартир. О, вечная проблема бедняков с претензиями! То, что мне нравилось, было решительно не по карману. То, что было по карману, я не могла рассматривать в качестве своей более-менее постоянной дислокации.