Паутина колдовского мира - Андрэ Нортон

Но штормовой ветер опередил дождь. И только сумерки скрывали теперь пограничников и сокольничих, которые цепочкой шли к нужной пещере и осторожно вползали в ее черное жерло. В темноте вдруг что-то вспыхнуло, и Саймон услышал тихое восклицание Кориса.

Лезвие топора Вольта тоже вспыхнуло огнем, и Саймон сразу же ощутил веяние какой-то силы от покосившегося алтаря, прилив какой-то непонятной мощной энергии, которую он не мог бы описать, но все же страшился.

— Свет сражения! — раздался безрадостный смех Кориса. — Благодарю тебя. Вольт, за эту новую милость.

— Шагай вперед! — поторопил его Саймон. — Кто может знать, что вызывает здесь к жизни лезвие?

Они быстро нашли начало подземного хода. По спине у Саймона бегали мурашки, волосы под тяжестью шлема шевелились — так велика была наэлектризованность атмосферы подземелья. По стенам полосами сползала слизь, мерцавшая в свете их факелов. Чем дальше они уходили, тем более спертым становился воздух, пропитанный сыростью и пахнущий плесенью. Почва под ногами вздрагивала от глухих ударов бушующего внизу моря.

Наконец перед ними возникла лестница, металлические поручни и ступени которой казались какими-то гигантскими сплетениями паутины на фоне темных стен пещеры. Именно по этим лестницам Джелит бежала из крепости вместе с Лойз, и Саймону приходилось полагаться на эти сведения, проверить которые не было возможности. Оттуда, из этой комнаты, они могут попытаться застигнуть Фалька врасплох и захватить его, но это только при условии, что гарнизон будет занят мародерством за стенами крепости.

Ступеней было бесчисленное количество, и Саймон в конце концов сбился со счета. Они не заканчивались даже перед дверью, которую им указала Джелит — лестница уходила дальше вверх. К счастью, замок на двери оказался самым примитивным и без всякого хитроумного приспособления. Саймон немного повозился с запором, и пятифунтовый овал медленно отошел в сторону.

В комнате царила тьма, так что они не могли загасить факелы. Прямо перед ними был альков с кроватью, рядом с ней — красный сундук, еще один стоял под окном, за которым бушевал шторм.

— Сигнал!

Впрочем, Саймону незачем было отдавать приказ. Один солдат из охраны Кориса уже вскочил на стоявший под окном сундук, отодвинул ставень и просунул руку с факелом в отверстие. Несколько условных жестов рукой, в такт которым замигали и факелы остальных членов отряда, и Аннер Осберик примет условный сигнал — если, конечно, он уже на месте. И тогда он снимет с якоря свое судно. Теперь им оставалось только ждать, пока сигнал о приближении корабля поднимет гарнизон крепости.

Именно это ожидание и было для них хуже всего. Две небольшие группы — одна под началом Ингвальда, другая под руководством Ункара — осмотрели ближайшие помещения. Ункар сообщил, что за соседней дверью находится еще одна пустая спальня — запасной путь к отступлению.

Время тянулось нестерпимо медленно. Саймон мысленно перебирал все возможности провала их плана. Фальк, конечно, должен быть настороже и всегда готов отразить нападение извне. У него были свои разведчики, как это выяснили люди Саймона. Но о потайных ходах в крепости не должен знать никто, так, по крайней мере, считала Лойз.

— А-а-а! — послышался рядом вздох облегчения, тут же потонувший во взорвавшемся над их головами отчаянном шуме и бряцании оружия.

— Вот оно! — Корис стиснул плечо Саймона и рванулся к двери комнаты. — Набатный колокол, возвещающий о крушении! Теперь-то уж эти крысы выползут из своих нор!

ГЛАВА 3. ЧЕРНАЯ НОЧЬ

Терпение! Терпению Лойз научилась давным-давно. И теперь ей снова придется им воспользоваться как оружием против страха и паники, которые стыли внутри нее, тисками схватывали горло, придавливая тяжелым грузом. Терпение… и ее собственный ум — вот что оставили ей.

В комнате, где ее так надолго оставили одну, царила мертвая тишина. Не было нужды пытаться проверить прочность ставен или двери: ведь они даже ободрали драпировки со столбов у постели. Чтобы она ничего не сделала с собой, так решила Лойз. Но до этого пока что не дошло, о, нет и нет! Губы Лойз сложились в подобие улыбки, но в глазах застыла горечь.

Она чувствовала себя очень плохо. Комната плыла и раскачивалась перед глазами, так что Лойз никак не могла собраться с мыслями. Еще на борту корабля ее стала мучить тошнота, и она не могла ничего есть. Сколько времени она не ела? Она стала по-детски загибать пальцы, подсчитывая дни. Три, четыре… пять дней? И все время перед ее мысленным взором стояло лицо той темноволосой женщины, которая однажды утром явилась в Эс-Касл и предстала перед ней с какой-то сказкой. Что она налгала?

Лойз изо всех сил напрягла память, стараясь вспомнить все подробности той встречи. И страх ее стал еще сильнее, когда она вдруг отдала себе отчет в том, что провал в памяти не имеет ничего общего с недомоганием и потрясением, которое она испытала. Нет, это была блокировка памяти, которая никак не могла быть связана ни с ее физическим состоянием, ни с эмоциями. Эта женщина… Бертора! Лойз испытала острую радость, когда все же сумела вспомнить имя женщины. Эта Бертора увезла ее из Эс-Касла, принеся ей какое-то сообщение. Но что это было за известие? И от кого? О, почему, почему она в такой глубокой тайне сохранила свой отъезд с Берторой из Эс-Касла? Какие-то отрывочные воспоминания у нее сохранились о дороге через лес, о шторме и о том, как они искали убежища от волн и ветра среди скал. А потом они спустились к самому морю и стали ждать.

Почему? Почему она так спокойно оставалась с Берторой, не испытывая ни беспокойства, ни подозрения? Быть может, ею двигала какая-то посторонняя сила? Нет, в это трудно поверить. В Эсткарпе у нее были только друзья, не враги. А вот теперь, соединяя воедино отрывочные воспоминания, Лойз начала понимать, что Бертора вела с ней себя так, словно бежала от врагов на чужой земле! Неужели и у Карстена также есть волшебницы?

Лойз сжала руками щеки, и те, и другие были холодны, как лед. Но ведь поверить в это — значит, усомниться в собственной же Родине. С тех пор, как потомки Древней расы были объявлены в Карстене вне закона — их убивали на месте по любому поводу — там не осталось волшебниц. И все-таки, она уже не сомневалась больше, что ей была навязана чужая воля, что ее, помимо ее собственного желания, кто-то принудил идти на юг, к морю, где ждал корабль.

И что-то еще там было… что-то, связанное с Берторой. Она должна вспомнить, ведь это так важно. Она стиснула судорожно кулачки, так что побелели костяшки пальцев.

Да, верно… Бертора что-то кричала им.