Реестр убийцы - Патрисия Корнуэлл

— Что вы и продемонстрировали весьма показательно в управлении полиции, — замечает капитан.

Итальянец словно не чувствует тяжелого взгляда американца.

Скарпетта смотрит на Бентона, давая понять, что обеспокоена его поведением, для которого нет никаких оснований. Ревность в данном случае неуместна. Она не сделала ничего, чтобы поощрять ухаживания капитана Помы.

— И что у нас на виду? Почему бы не начать с ног? — предлагает Бентон. Его моцарелла остается нетронутой, зато он пьет уже третий бокал вина.

— Неплохая мысль. — Скарпетта рассматривает фотографию с крупным планом голых пальцев Дрю. — Ногти покрашены недавно. Насколько нам известно, она сделала педикюр перед самым вылетом из Нью-Йорка. — Она повторяет то, что знают все.

— А это важно? — Капитан тоже рассматривает фотографию, наклоняясь при этом так близко к Скарпетте, что его рука касается ее руки и она ощущает жар и запах его тела. — Я так не думаю. На мой взгляд, важнее то, что на ней было. Черные джинсы, белая шелковая блузка, черная кожаная куртка с черной шелковой подкладкой. И черные трусики и бюстгальтер. — Он задумывается ненадолго. — Любопытно, что на теле не осталось волокон и нитей от одежды, только от простыни.

— Мы не знаем наверняка, что это была простыня! — излишне резко напоминает Бентон.

— Ни одежда, ни часы, ни ожерелье, ни кожаные браслеты, ни сережки найдены так и не были. Значит, их забрал убийца. — Капитан обращается к Скарпетте: — Почему? Возможно, как сувениры. Но раз уж вы считаете это важным, давайте поговорим о педикюре. Сразу по прибытии в Нью-Йорк Дрю посетила спа-салон. Детали этого посещения известны благодаря тому, что деньги были списаны с кредитной карточки Дрю. Точнее, карточки ее отца. Мне говорили, он многое ей позволял.

— Думаю, мы можем говорить о ее избалованности, — замечает Бентон.

— Я бы не бросалась такими словами, — возражает Скарпетта. — Дрю заработала то, что имела. Она тренировалась по шесть часов в день, тренировалась усердно. Недавно выиграла кубок «Фэмили сёкл», от нее ждали победы на следующем турнире…

— Вы ведь там живете, — вступает капитан Пома. — В Чарльстоне, в Южной Каролине. Это ведь там разыгрывают кубок «Фэмили сёкл». Странно, не правда ли? В ту же ночь она вылетела в Нью-Йорк. А оттуда — сюда. И вот… — Он жестом указывает на фотографии.

— Я хочу сказать, что деньги не выигрывают турниры и не приносят чемпионские титулы, а избалованные люди не работают так напряженно и с таким увлечением, как Дрю Мартин.

— Отец потакал ей во всем, но мало заботился о ее воспитании, — говорит Бентон. — То же и мать.

— Да-да, — соглашается с ним капитан Пома. — Какие родители позволят шестнадцатилетней девушке путешествовать с двумя восемнадцатилетними подружками? Тем более если и поведение ее стабильностью не отличалось.

— Когда с ребенком трудно, легче всего сдаться и опустить руки. Не сопротивляться. — Скарпетта думает о своей племяннице, Люси. Когда Люси была ребенком, у них случались настоящие сражения. — А что ее тренер? Об их отношениях что-то известно?

— Ее тренер — Джанни Лупано. Я разговаривал с ним. Он знал, что она приезжает сюда, и ему это не нравилось, потому что в ближайшие месяцы Дрю предстояло принять участие в нескольких крупных турнирах, в том числе и в Уимблдоне. Ничем особенным он не помог и, похоже, был сердит на свою подопечную.

— В следующем месяце здесь, в Риме, проводится открытое первенство Италии, — напоминает Скарпетта, удивленная тем, что капитан не упомянул об этом факте.

— Конечно. И ей следовало тренироваться, а не бегать с друзьями. Сам я теннис не смотрю.

— Где он был во время убийства? — спрашивает Скарпетта.

— В Нью-Йорке. Мы навели справки в отеле, где, по его словам, останавливался Лупано, и там подтвердили, что он зарегистрировался у них. Кстати, тренер тоже отметил перепады в ее настроении. Сегодня подавленна, завтра весела. Очень упрямая, трудная в общении, непредсказуемая. Лупано сказал, что и сам не знает, сколько бы еще смог с ней проработать. Сказал, что у него есть дела получше, чем сносить ее выходки.

— Интересно бы знать, наблюдались ли подобные расстройства у других членов семьи, — говорит Бентон. — Вы ведь, наверное, спросить не потрудились?

— Нет, не спросил. Очень жаль, но как-то не подумал. Не сообразил.

— И еще было бы весьма полезно выяснить, не проходила ли она лечение у психиатра, о чем семья может и умалчивать.

— Пока известно лишь, что у нее были проблемы с питанием, о чем она, кстати, говорила открыто, — сообщает Скарпетта.

— И никаких упоминаний о расстройствах настроения? Неужели родители ничего не замечали?

Бентон задает вопросы холодно, как будто допрашивает капитана.

— Ничего. Обычные перепады настроения. Типичные для тинейджера.

— У вас есть дети? — Бентон протягивает руку за бокалом.

— Если и есть, мне об этом ничего не известно.

— Что-то случилось, — размышляет вслух Скарпетта. — С Дрю что-то происходило, только никто нам об этом не говорит. Возможно, что-то такое, что лежит на поверхности. Ее поведение. Ее злоупотребление алкоголем. В чем причина?

— Тот турнир в Чарльстоне, — говорит капитан. — Где у вас частная практика. Как это… Lowcountries? А что такое Lowcountries? Что это означает? — Он смотрит на Скарпетту, медленно крутя в руке бокал.

— Мы находимся почти на уровне моря. Буквально — низинная местность.

— И ваша местная полиция не проявила к делу никакого интереса? Хотя она и выступала у вас на турнире за два-три дня до убийства?

— Да, любопытно… — бормочет Скарпетта.

— К убийству Дрю Мартин чарльстонская полиция никакого отношения не имеет, — перебивает ее Бентон. — Это не их юрисдикция.

Скарпетта снова смотрит на него, а капитан наблюдает за обоими. И так весь день.

— Никакая юрисдикция еще никогда никого не останавливала. Особенно тех, кто любить заявляться без приглашения и совать всем под нос свои жетоны.

— Если вы намекаете на ФБР, то ваша мысль мне понятна. Если вы намекаете на мою службу в ФБР, то и здесь вы своей цели достигли. Если же вы имеете в виду доктора Скарпетту и меня, то позволю напомнить — вы сами нас пригласили. Мы не заявились, Отто. Раз уж вы просили так вас называть.

— Это я такой или вино нехорошо? — Капитан поднимает бокал и рассматривает его, точно бракованный брильянт.

Бентон выпивает. В итальянских винах Скарпетта разбирается лучше, но сегодня ему, похоже, необходимо любым способом утвердить свое превосходство, как будто он только что взлетел на пятьдесят ступенек по эволюционной лестнице. Она чувствует интерес к себе со стороны капитана Помы и, разглядывая следующую фотографию, тихонько радуется, что официант вроде бы забыл дорогу к их столику. Ему хватает забот с пьяными американцами.

— Крупный план ног. Синяки вокруг лодыжек.

— Свежие синяки, — уточняет капитан. — Может, хватал ее за ноги.

— Не исключено. Они определенно не от повязок.

Было бы, конечно, лучше, если бы капитан Пома не сидел так близко, но отодвинуться некуда, разве что въехать со стулом в стену. И было бы лучше, если бы он не дотрагивался до нее, когда тянется за фотографией.

— Ноги недавно выбриты, — продолжает Скарпетта. — Я бы сказала: выбриты не раньше чем за двадцать четыре часа до смерти. Волосков почти не видно. Путешествуя с подругами, она думала о том, чтобы выглядеть лучше. Это может быть важно. Надеялась с кем-то встретиться?

— Конечно. Три молодые женщины в поиске молодых людей.

Краем глаза она замечает, как Бентон делает знак официанту принести еще бутылку вина.

— Дрю — знаменитость. Мне говорили, она была очень осторожна в отношениях с незнакомыми людьми и не терпела приставаний.

— Непонятно, почему она пила, — говорит Бентон.

— Речь не идет о хроническом пьянстве. Посмотрите на фотографии — она в хорошей физической форме, подтянута, у нее отлично развита мускулатура. Если она и пила, то лишь недолго, и ее недавний успех это подтверждает. Опять-таки встает вопрос: не случилось ли чего-то в последнее время? Может быть, какое-то сильное эмоциональное потрясение?

— Подавленность. Неуравновешенность. Злоупотребление алкоголем, — перечисляет Бентон. — Такой человек — легкая добыча для хищника.

— Именно это, думаю, с ней и случилось, — заключает капитан Пома. — Случайность. Легкая добыча. Одна на площади Испании, где она встретила золотого мима.

Золотой мим исполнил свой номер, и Дрю бросила монету в его кружку, а он — к ее радости — показал еще один номер.

Она отказалась пойти с подругами. Последнее, что она сказала им, было: «Под всей этой золотой краской скрывается очень симпатичный итальянец». Последнее, что подруги сказали ей, было: «Может, он и не итальянец». Ценное замечание — ведь мимы не разговаривают.