Повесть о Морфи - Евгений Загорянский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помолчав секунду, он спросил:
– Как дела, Пол?
– Отлично, дедушка! – весело ответил Пол. Он всегда любил Жозефа ле Карпантье, отца миссис Тельсид, Старому французу было за семьдесят, но он был сухощав и строен, как юноша.
Ростом он был выше даже высокого Эрнеста, а гладко выбритое лицо его всегда было приветливо и спокойно. Жозеф ле Карпантье был человеком старого закала. Он происходил из старинной гугенотской семьи, еще в прошлом столетии обосновавшейся на Мартинике. Отмена Нантского эдикта выгнала гугенотов из Франции. Высаживаясь на Американском континенте, французы разбивались на два основных потока: один двигался на север, в издавна французскую Канаду, другой же шел на юг, на Большие Антиллы, Кубу и Луизиану. Дедушка лет сорок подряд был плантатором на Мартинике и составил себе небольшое состояние. Состарившись, он продал свои плантации и переехал в Новый Орлеан, где жили две его замужние дочери с семьями. Старик овдовел давно и сильно скучал. От нечего делать он купил аукционный зал в Новом Орлеане, на углу Канал-стрит и Роял-стрит, напротив здания хлопковой биржи. Зятья подтрунивали, что доходов с аукционного зала как раз хватает на его освещение, но старика это не тревожило.
Он привык быть чем-то занятым и твердо верил в пословицу о старой лошади, которую держат оглобли. Умирать он, впрочем, не собирался и не раз обещал детям дожить до ста лет. Пол был убежден, что так оно и будет: дедушка Жозеф никогда не бросал слов на ветер.
– Сыграем, Пол? – внезапно сказал дядя Эрнест. – Тащи сюда доску!
Вскоре Пол вернулся со старинным шахматным ящиком. На маленьком столике в уютном темноватом углу началась игра. Ле Карпантье, сам хороший шахматист, придвинул себе кресло и уселся сбоку, не говоря ни слова.
Вскоре Пол запел, тихо, почти беззвучно. Он всегда пел, когда играл в шахматы, ему казалось, что это необходимо.
– Сю-ю-да… И сю-да… – пел он почти неслышно. – И опять… И во-от так… И е-ще…
– Замурлыкал, мальчик? – тихо спросил ле Карпантье.
Пол кивнул. Молчаливая гармония игры захватила его и несла куда-то вдаль по певучим волнам звуков. Все фигуры, казалось, участвуют в симфонии, которой дирижирует он, Пол Морфи, знаменитый дирижер. Все должно звучать на этой доске, все фигуры без исключения. А его дело – добиться этого звучания, заставить их всех зазвучать на полную мощность. И не только мощно, но и покорно, так, как угодно ему, дирижеру беззвучного концерта…
– И сю-да-а! Нет, не та-ак… Вот сю-да! – распевал Пол уже погромче. Вдруг он умолк и склонился над доской. Он даже вскочил со стула и стал на него коленками. Сейчас… Проверить! Ну конечно, надо бить ладьей коня… Ладьей – коня, потом ферзем – ладью, и вторая ладья дает шах и мат на первом ряду, благо у черного короля нет выхода… Раз! Пол побил ладьей коня.
– А как уроки, Пол? – спросила внезапно миссис Тельсид.
Пол повернулся к ней. Дедушка ле Карпантье подмигнул Эрнесту и незаметно протянул к доске длинный палец.
– Папа же сказал: завтра утром! – обиженно сказал матери Пол и вернулся к доске. Не думая побил Пол ладью ферзем – и всплеснул руками: крайняя королевская пешка Эрнеста успела почему-то продвинуться на один шаг – мата не получалось…
– Поставь пешку на место, дядя Эрнест! – запальчиво крикнул Пол. – Я никогда не буду играть с тобой, ты нечестно играешь!
Он готов был расплакаться от горькой обиды.
– Постой, Пол, не кричи! – улыбался дядя Эрнест. – Пешка стоит здесь давно, ты просто не заметил. Я дам тебе обратно ход, если хочешь…
– Я не беру обратно ходов. Я говорю, что пешка стояла на первоначальном поле, правда, дедушка?
– Не знаю, Пол, я… Я не вполне уверен в этом, ответил заинтересованный старик.
– Как это так «не вполне уверен»? – закричал Пол. – Да ты просто смеешься надо мной! Я не маленький, дядя Эрнест! Ты просто не мог успеть продвинуть пешку, и я тебе сейчас это докажу…
Пол поспешно расставил фигуры в первоначальное положение.
– Вот смотри, пожалуйста… Так… Я ответил так… Потом мы разменялись здесь… Потом было так… Вот эта позиция у нас была, ты согласен?
– Была, была! – подтвердил дед.
– Ну, хорошо, была, – согласился Эрнест.
– А потом было так… Так и так… И еще один размен, я выскочил ферзем… Ты защитился. И вот оно – наше положение! Теперь ты видишь, что пешка стоит на первоначальном месте, что ты никак не мог успеть пойти ею?
Эрнест и старик задумчиво переглянулись, старик усмехнулся и покрутил головой.
– Ты ведь не знаешь нотации, Пол, – мягко сказал Эрнест. – Ты не знаешь, как называются поля. Как же ты мог запомнить партию, скажи на милость?
Настала очередь Пола удивляться.
– А… а ты, дядя Эрнест? – спросил он испуганно. – А ты разве не помнишь наших партий?
Эрнест покачал головой.
– Не может быть, дядя Эрнест, ты шутишь! – В голосе Пола звучала горькая обида. – Это значит, ты играл со мной совершенно несерьезно, вот и все. Как можно иначе не запомнить партии? Я же помню их все…
– Все? – с ужасом переспросил Эрнест.
– Конечно все! Как можно не запомнить? Да и сколько их было всего? Штук тридцать, не больше… Ты опять дразнишь меня, дядя Эрнест, и прикидываешься… Насупившись, Пол собрал шахматы в ящик и вышел.
– Что скажете, мсье ле Карпантье? – спустя минуту спросил Эрнест.
Старик не успел ответить.
– Я всегда против этой игры, Эрнест! – быстро заговорила миссис Тельсид. – И я всегда говорю Алонзо: Полу нужно учиться, нельзя отвлекать его шахматами! Это развлечение, но оно требует много времени. Что допустимо для джентльмена, то совершенно не годится для мальчика, не правда ли? И я очень вас прошу играть с Полом поменьше, а лучше не играть совсем! Я попрошу Алонзо поговорить об этом с вами.
Миссис Тельсид подошла к дверям и крикнула:
– Пол! Ты слышишь меня, Пол?
– Слышу, – ответил сверху сердитый голос. – Я и сам не буду больше играть с дядей Эрнестом, можешь не сомневаться…
– Об этом мы поговорим с папой завтра, хорошо? А сейчас пей свое молоко и ложись спать. Покойной ночи, дорогой!
Миссис Тельсид вернулась в кресло и взялась за вышивание. Помолчав, она спросила:
– Почему, папа, вы не поддержите меня?
Ле Карпантье старательно выбивал над камином свою коротенькую трубку.
– Видишь ли, Луиза… – сказал он нерешительно. – Старик почему-то всегда называл дочь ее вторым именем: полное имя миссис Морфи было Тельсид-Луиза-Мария. – Представь себе, Луиза, такое: представь себе, что я, когда ты была в возрасте Пола, вдруг запретил бы тебе заниматься музыкой…
– Это трудно себе представить, отец.
– А ты постарайся. Конечно, ты не стала бы тогда ни музыкантшей, ни композитором. Ты не писала бы опер…
– Не начинала бы опер! – быстро поддел Эрнест.
– Это все равно. Ты не писала бы музыку, и с тобой не носились бы так во всех салонах города… Представь себе свою жизнь, но… без музыки…
– Это было бы ужасно, папа!
– Вот видишь… И я не знаю, простила бы ты мне когда-нибудь такое запрещение. Подумай об этом.
– Но, папа, музыка – совсем другое дело… Музыка это искусство.
– А шахматы – ерунда? – зло усмехнулся Эрнест.
– Шахматы – игра, развлечение, провождение времени, – без особой уверенности говорила миссис Тельсид. – Я знаю, папа, что и вы, и Алонзо, и Эрнест – все любите шахматы, все играете в них. Но скажите сами, что хорошего они могут принести Полу в будущем?
Эрнест раздраженно кашлянул и вышел. Ле Карпантье раскурил трубку и откинулся на спинку кресла.
– Как знать, Луиза, как знать, – сказал он сквозь клубы дыма. – В мое время считалось, что шахматная сила украшает джентльмена. А угадывать будущее я не берусь…
Хворост тихо потрескивал в камине.
III
«Берегись мартовских ид, Кай Юлий! – сказал ему прорицатель…»
Прорицатель – это понятно. Все негры верят в предсказания, прорицания и прочее. Но папа говорит, что все это – чепуха, в которую не должен верить белый человек. А вот что такое иды? Такие дни, конечно, но какие именно? Придется спросить у папы…
Пол сидел за письменным столом, перед ним лежал раскрытый том «Истории Рима для юношества». Серенькое утро понедельника смотрело в окно. Собирался дождь, грязно-белые и розовые цветы табака совсем раскрылись и пахли назойливо. Мысли Пола бродили далеко, ему никак не удавалось собрать их вместе. Вздохнув, он взялся за книгу.
«– Верни из ссылки брата моего, Цезарь! – сказал Каска, стараясь подойти поближе.
– Верни его, великий Цезарь! – оттесняя верных, подхватили Кассий, Брут и другие…»
Вот так ужасно они и поступили. Они напали на одного все сразу, неожиданно, ударили кинжалом и убили. Бедный Цезарь, почему он не окружил себя верными легионерами, участниками галльской и гражданской войн? Солдаты любили его, они никогда не позволили бы хитрому Каске подойти так близко…
