Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы - Терри Гудкайнд

— А она плакала? — поинтересовался Ричард и отломил себе еще хлеба. Хлеб был восхитителен — румяная корочка аппетитно хрустела на зубах.

— Нет. Она удивилась. Кэлен считала, что не сделала ничего дурного, и принялась объяснять. Оказывается, у ворот она увидела какую-то женщину с двумя детишками — обычную попрошайку, высматривающую, кого бы разжалобить. Она поведала Кэлен печальную историю о том, что ее дети голодают, и попросила у нее несколько золотых монет, чтобы купить им еды. Кэлен велела ей подождать, а сама отправилась на кухню и взяла утку, здраво рассудив, что это самый быстрый способ спасти детей от голодной смерти. Кэлен отвела их, — забинтованной рукой госпожа Сандерхолт махнула куда-то влево, — вон туда, за уголок, и накормила уткой. А попрошайка, увидев это, рассвирепела и обозвала Кэлен жадиной, у которой дворец ломится от золота, а ей жалко пары монет. — Госпожа Сандерхолт помолчала, а потом продолжила: — Пока Кэлен рассказывала мне эту историю, патруль внутренней гвардии приволок на кухню ту женщину вместе с ее детишками: гвардейцы видели, как попрошайка орала на Кэлен. В это время появилась мать Кэлен, желая узнать, что за шум, и попрошайка, и без того напуганная гвардейцами, моментально затихла, оказавшись лицом к лицу с самой Матерью-Исповедницей.

Мать Кэлен выслушала сначала ее, затем дочку, а потом сказала Кэлен, что если ты решил кому-то помочь, значит, берешь на себя ответственность за этого человека, и твоя обязанность — довести дело до конца. В результате весь следующий день Кэлен провела в Королевском Ряду, а гвардейцы таскали за ней попрошайку: Кэлен искала, куда бы ее пристроить. Но ей не повезло: каждый знал, что эта женщина — отчаянная лентяйка.

Я чувствовала себя виноватой за то, что наказала Кэлен, даже не выслушав ее. В одном дворце у меня была подруга, тоже старшая повариха, женщина весьма решительная. Я помчалась к ней и уговорила взять на работу эту попрошайку. Кэлен об этом никогда и не узнала. Нищенка проработала там довольно долго, но ко дворцу Исповедниц с тех пор боялась даже приблизиться. Ее младший сын, когда вырос, вступил во внутреннюю гвардию. Прошлым летом, когда д’харианцы взяли Эйдиндрил, он был ранен и через неделю умер.

Ричард сочувственно кивал, слушая рассказ госпожи Сандерхолт. Он тоже сражался с д’харианцами и в конце концов уничтожил их правителя, Даркена Рала. Ричард по-прежнему переживал, что был зачат этим жестоким человеком, но вины за то, что он его сын, больше не чувствовал. Он понимал, что преступления отцов не падают на детей, а его мать, конечно же, не виновата, что Даркен Рал ее изнасиловал. От этого Джордж Сайфер не стал любить ее меньше, да и к Ричарду относился как к родному сыну. Ричард тоже любил отчима, и эта любовь не стала меньше, когда он узнал, что Джордж Сайфер ему не отец.

Кроме того, Ричард тоже был волшебником, теперь он это знал. Свой дар, магическую силу, что называлась Хань, он унаследовал с одной стороны от Зедда, деда по материнской линии, а с другой — от Даркена Рала, отца. И это сочетание сделало его магом, подобного которому не рождалось вот уже тысячи лет — он владел и Магией Приращения, и Магией Ущерба. Познания Ричарда о том, что значит быть магом, как и о магии вообще, были ничтожны, но он не сомневался, что Зедд научит его, поможет овладеть даром и использовать его во благо людям.

Доев хлеб, Ричард заметил:

— Это именно та Кэлен, которую я знаю.

Госпожа Сандерхолт кивнула.

— Она всегда чувствовала свою ответственность за всех, кто живет в Срединных Землях. Я знаю, ее больно ранит, что люди отвернулись от нее ради какого-то золота!

— Далеко не все, я уверен, — возразил Ричард. — И все же пока вам не следует никому говорить, что она жива. Ради безопасности Кэлен, ради ее жизни, никто не должен знать правду.

— Я уже дала тебе слово молчать, Ричард. Но, честно говоря, я думаю, о ней уже все позабыли. И если они не получат обещанного золота, то скоро взбунтуются.

— Так вот почему столько народа собралось возле дворца Исповедниц?

Госпожа Сандерхолт кивнула.

— Они верят, что получат обещанное, потому что кто-то из Имперского Ордена сказал им об этом. Правда, этот человек уже мертв, но им все равно представляется, что раз он сказал это вслух, то золото каким-то волшебным образом стало принадлежать им. Так что если Орден не начнет раздавать казну, люди решат штурмовать дворец, чтобы забрать то, что считают своим.

— Не сомневаюсь, что это обещание было всего лишь отвлекающим маневром и Орден не намерен отдавать казну. Это их военная добыча, и они будут защищать дворец.

— Вероятно, ты прав. — Госпожа Сандерхолт задумчиво посмотрела вдаль. — И раз уж на то пошло, мне самой неясно, что я до сих пор здесь делаю? В мои намерения вовсе не входит торчать тут и смотреть, как Орден располагается в дворцовых палатах. И я не собираюсь на них работать. Мне тоже пора уехать отсюда и поискать работу там, где люди еще свободны от этих мерзавцев. И все же я с трудом это себе представляю: ведь я почти всю жизнь прожила здесь, во дворце Исповедниц.

Ричард отвел взгляд от белого великолепия дворца и вновь посмотрел на город. Должен ли он тоже уехать и оставить дом, в котором поколение за поколением жили Исповедницы и волшебники, на разграбление Имперскому Ордену? Но разве он может в одиночку что-нибудь сделать? К тому же Орден наверняка уже разыскивает его. Лучше скрыться, пока они еще не опомнились после гибели Совета. Госпожа Сандерхолт может еще раздумывать, а ему уж точно необходимо исчезнуть, пока Орден до него не добрался. Нужно найти Кэлен и Зедда.

Гратч вновь зарычал, и это вывело Ричарда из задумчивости. Он поглядел на гара — тот опять поднялся на лапы. Ричард еще раз внимательно осмотрел колонны внизу, но ничего подозрительного не обнаружил. Дворец Исповедниц стоял на холме, возвышаясь над всем Эйдиндрилом, и с высоты Ричард мог видеть солдат за стенами и на улицах города, но здесь, в тихом внутреннем дворике у входа на кухню, никого не было. Там, куда смотрел Гратч, взгляд Ричарда не находил ничего.

Ричард встал; его пальцы нащупали рукоять меча. Он был выше многих мужчин, но гар возвышался над ним, как скала. По меркам своих сородичей Гратч был еще едва ли не малышом, однако рост его приближался к семи футам, а весил он вдвое больше Ричарда. При этом ему предстояло подрасти еще на целый фут, а то и больше. О природе и повадках короткохвостых гаров Ричард был осведомлен плохо: он встречал их нечасто, а когда встречал, как правило, был вынужден защищать свою жизнь. С Гратчем произошло то же самое: чтобы выжить, Ричард убил его мать, а потом, так сказать, усыновил сироту. Впрочем, через некоторое время они стали большими друзьями.