Дилемма 4 - Алексей Александрович Провоторов

— Ты дал ему тетрамиксин, док? — спросила она, удивляясь, что её челюсти ещё шевелятся. Видно, в безветренном пространстве, возле корабля с его отоплением и вентиляцией, было чуть теплее.

— Ему? — Фил замешкался, и она побоялась, что он сейчас ответит «нет». — Он уколот.

Слава богу, подумала Нелл. Хоть на что-то у Фила хватило ума.

— А теперь впусти меня.

— Нелл, — снова Зигварт. — Ты знаешь, какая температура снаружи?

Она не знала. Знала только, что не выдержит больше и минуты. Тепло покидало её, окончательно покидало, и сознание вместе с ним. Силуэты смазались, свет поплыл паутинками, и…

… Вспышка…

— Удиви, — ответила Нелл.

— Минус восемьдесят пять. А ты ещё стоишь и разговариваешь. Дышишь. И шевелишь пальцами.

Вдох. Он был? Нет? По крайней мере, она его уже не чувствовала.

— А, вот оно что… Док, ты знаешь причину. Уж одной-то рукой я смогу шевелить ещё долго.

— Да, — Фил ответил не сразу, но подтвердил ответ кивком.

— Впусти меня.

— Нет, — вмешался Зигварт.

— Док?

— Нет!

— Зигварт, заткнись. Док, да?

— Нет!

— Да.

Рука доктора опять исчезла за краем стекла, где был пульт управления шлюзом, и створки медленно поползли в стороны. Хлынувший из расширявшейся щели свет был прекрасен, а сам шлюз казался райскими вратами.

Дошло до него, подумала Нелл. Док знал, что она покрепче, чем кажется. Зигварт — вряд ли.

Зажужжали приводы пандуса, металлическая плоскость вгрызлась в снег зубчатым краем, подмигнула Нелл бликами насечки. Нелл посмотрела вниз и обнаружила, что подошва её сапог крошится кусками.

Она поднялась на борт, и створки шлюза позади неё медленно сошлись.

Измученное холодом тело уже просто не могло ощутить долгожданного тепла. Она постояла десять секунд, ожидая, пока упадёт в обморок. Постояла ещё. С удивлением обнаружила, что не собирается падать. Шею, голову начало покалывать, как только она стянула капюшон. Пряди волос заиндевели, теперь она была частично бриллиантовой блондинкой. Ногти испугали её своей синевой. Колени дрожали. Пятьсот метров дались ей с таким трудом, будто это были пятьдесят километров.

Она осторожно наклонилась, упёрлась ладонями в колени. В тело как будто впились миллионы иголок, тонких, щекотных, тошнотворных иголок. Суставы закрутило. Тошнота, медленно, но верно зарождавшаяся в желудке, тронула солнечное сплетение, обхватила горло.

Нелл выстояла на слабых, оттаивающих ногах, борясь с ужасным ощущением под коленями. Расстегнула на груди комбинезон. Бежево-серая шерстяная поддёвка оказалась насквозь мокрой.

Она подошла к внутренним створкам шлюза как раз тогда, когда они открылись.

Зигварт. Высокий, худой, заросший щетиной. И доктор, с чемоданчиком в руках.

Она встретилась с Зигвартом взглядом. Глубоко посаженные его синие глаза показались ей ярче, чем обычно.

В голове пронеслись с бешеной скоростью воспоминания и те, другие картины: трещина в стекле, руки Зигварта, голубоватая Изморозь на переборке, слепящий наст, пламя, оранжевое гидравлическое масло, плещущее на снег, чёрный дым и запах копоти, лёд под её щекой, маяк корабля вдали, обжигающий ветер, лижущий бок.

Она сжала кулак, левой рукой схватив Зигварта за воротник, и замахнулась, чтобы ударить его в лицо.

Он её перехватил.

— Доктор, укол, — сказал он.

Она вырвалась, отшатнулась. Скорее от омерзения.

— Ох, док, только не здесь. Я хочу наверх.

— Конечно, — доктор кивнул. — Здесь нет никаких условий.

Было странно привыкать к тому, что свет и тепло здесь были в избытке. После долгих километров наедине с неоном, фосфором и синей тьмой она смотрела на светлые стены, мигающие диоды, мягкие потолочные лампы с каким-то детским удивлением. Она попала в сказку.

Пусть даже здесь был свой Петер Мунк, который уже не сможет отказаться от холодного сердца.

Зигварт.

События на «Паладине» она ему прощать не собиралась. Он никогда ей не нравился, но прикрываться ею от инопланетной формы жизни — это было уже совсем за гранью. Нелюдь и есть.

Кроме фигурального смысла слова, её сейчас волновал ещё и прямой. Она успела выскочить из помещения прежде, чем треснула переборка. Максимум, что могло на неё повлиять — продукты дыхания Изморози, сами по себе довольно галлюциногенные. Она не ручалась, что не вдохнула ни грамма заражённого воздуха там, при бегстве.

А вот Зигварт, которого она, защищаясь, швырнула через себя, мог вдохнуть полные лёгкие. Не только продукты метаболизма — саму Изморозь. Она действовала моментально. От неё невозможно было увернуться, как от снега, залетевшего через распахнутую в метель дверь.

Оставалось надеяться, что док действительно вколол ему препарат. Если только…

Когтистая лапа страха разодрала тёплую сказку и ударила по нервам, как по струнам. В принципе ведь и правда, прошло уже достаточно много времени для того, чтобы Изморозь подчинила себе Зигварта. А он вполне мог заразить дока.

И тут же она расслабилась. Просто устала, подумала она, плохо соображаю. Зигварт не мог вернуться раньше, чем час назад. А при заражении через носителя Изморозь за час не справится. Это за Зигварта она взялась напрямую и мгновенно, да и то, видимо, не подчинила его до конца, если укол так быстро помог.

Но тут Нелл поняла, что и здесь история не совсем вяжется.

Уколот, сказал Фил. Значит, он впустил его на борт и сделал укол. Почему он так колебался, впускать ли её? Потому, что она пришла позже? Или потому, что Зигварт наговорил ему чего-то? Странно, если он был достаточно сильно заражён глациатом, чуждой живностью, — а может, и не живностью, мнения разнились, — то не дал бы сделать себе укол, или же, получив дозу тетрамиксина против своей воли, сейчас переживал бы букет самых неприятных последствий, скорее всего лёжа в медотсеке. Да и что значит «против воли»… Доктора даже она одолеет, с Зигвартом он бы точно ничего не смог сделать, а тем более с заражённым. Изморозь — сама себе оружие и превращает в своё дополнительное лезвие каждую захваченную единицу.

Может ли быть, что ему досталось всё же меньше, а ей, исходя из всех странностей похода — с лихвой?

С тихим шумом белые двери медицинского отсека скользнули в стороны, и они вошли в проём.

Кушетки, кресло, стеклянные стеллажи в нишах. Стерильная чистота, металл и пластик. И тепло. Благословенное тепло.

Она ведь могла и не выдержать, подумала Нелл. Не починить экзоровер, не дойти, не убедить их открыть. Капитан Крамер, будь он на посту, а не в тёмной капсуле гибернации, не открыл бы ей входной шлюз, максимум — впустил бы в грузовой лифт для карантина, где и заблокировал бы. Но капитан никогда в жизни не пустил бы на борт и Зигварта, вернувшегося при таких странных