Маэстро и другие - Луиджи Лунари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо же, они ещё и аплодировали! – хмыкнул Маэстро в Кибероне.
– Да-да, – подтвердила в Милане Сюзанна. – Они были вам очень признательны!
– Ну что же, вообще-то они замечательные люди! – с теплом в голосе заметил Маэстро, в ушах которого ещё звучало эхо аплодисментов. – Но ведь должна же быть среди них чёрная душонка, которая подбила их на это, как ты думаешь? Кто-то же вбил им в башку эту паскудную идею!..
– Не знаю. Мне показалось, что они все заодно.
– А ты сказала им насчёт футбольной команды, фотоконкурса, кинофорума…
– Да, но…
– Они тебя и слушать не захотели, я понял.
– Нет, – возразила Сюзанна в Милане. – Они сказали, что всё это замечательно, но они чувствуют в себе влечение именно к сцене.
– Вот как! И кто же из них сумел произнести эту фразу? Неужто Паницца? – И поскольку Сюзанна в Милане замешкалась с ответом, прикрикнул на нее: – Ну, кто это был? Боишься назвать? Нет? Тогда говори. Кто это сказал?
– Грегорио.
– Грегорио?!
Маэстро потерял дар речи. Грегорио! Грегорио Италиа, прозванный страусом Оскаром за худющую физиономию на длиной шее и здоровенный кок над очками, один из самых верных его сотрудников, ответственный за паблик-релейшн, паразитирующий на Театре, то есть человек, которому целыми днями не хрена делать, разве что иногда поприсутствовать в качестве представителя Театра на каком-нибудь дурацком мероприятии, где, как правило, он сидел, набравши в рот воды. «Знаешь, Джорджо, оно того не стоило! Не тот уровень и статус, так себе людишки… смешивать с ними Твоё Имя мне показалось недостойным». – «Ну конечно, Грегорио, ты поступил правильно…»
– Интересно, – обрёл дар речи Маэстро. – Стало быть, это именно он, вместо того, чтобы вправить им мозги, наплевал на мои принципы и взял их сторону, подтверждая правильность их поступка…
– Скорее, он выступил с политических позиций. Он сказал, что как марксист не может не поддержать их…
– Как марксист?! – ахнул в Кибероне Маэстро. – Нет, ну наглец! Вы только посмотрите, синьор Грегорио Италиа преподаёт мне урок марксизма! Этот тип, одевающийся у Армани и жрущий на халяву на любом сборище всевозможных засранцев! И он ещё учит меня марксизму! Меня, который участвовал в Сопротивлении в Женеве! Меня, являющегося коммунистом сегодня, а не десять лет назад, когда коммунистами были все, кому не лень! Именно сейчас, сегодня, мать его! Ясно! Сегодня, когда настоящего коммуниста днём с огнём не сыщешь! Только не говори мне, что Оккетто9 – коммунист! Или Горбачёв! Этот Горбачёв – самый настоящий реакционер, империалист, предатель… жопа с ушами!.. Да-да, в том, что он жопа, у меня ни малейшего сомнения! Потому что тот, кто не пускает для показа «Великую магию» в Ленинграде, не может быть никем, кроме как большой жопой… Две больших жопы: он и Паницца!..
Сюзанна в Милане терпеливо ждала, когда Маэстро в Кибероне закончит метать громы и молнии. Она хорошо знала эту забавную особенность его ars rhetorica10: любое уловленное Маэстро ущемление достоинства Его Величества, типа дерзкой выходки Грегорио, вызывало у него бурный поток исполненного патетики словоизвержения, которое иссякало лишь тогда, когда он считал окончательно заклеймёнными позором тех, кого он больше всего ненавидел в тот или иной конкретный исторический момент. Сейчас это были: Паницца – по известной нам причине, и Горбачёв, виноватый в том, что ограничил – хотя, быть может, не лично сам – гастроли Театра по Советскому Союзу под предлогом их дороговизны и трудностей, переживаемых советской экономикой, несколькими спектаклями в Москве
Как бы то ни было, у Сюзанны имелся достаточный опыт управления настроением Маэстро. Поразив стрелой Грегорио, которого терпеть не могла, она выдернула её: нет, в принципе, вряд ли «чёрной душонкой» мог быть Грегорио Италиа. Возможно, это кто-то другой. И пообещав Маэстро заняться выяснением, кто бы это мог быть, она стала готовить новость, которая вне всякого сомнения, должна была доставить ему огромное удовольствие.
– Во время ужина они разговаривали обо всем понемногу, в том числе, о ближайших планах. Они хотели бы начать репетиции уже завтра, чтобы выйти на сцену ещё до Рождества.
– Вот как! И с чем же они собираются на неё выйти? Кто будет ставить? Кто оформит сцену? Кто что будет играть? Что за пьеса? Театр, чёрт побери, – дело серьёзное!.. Они не называли пьесу?
– Ну… так… походя…
– И это всё, что ты можешь мне сказать? Ты вообще собираешься рассказывать или мне надо вернуться в Милан и клещами вытаскивать из тебя по словечку?
– Я… – Сюзанна в Милане сделала вид, что замешкалась. – У меня не хватает храбрости сказать вам это…
– Что? Это так ужасно? – спросил Маэстро в Кибероне.
– Как сказать…
– Они ставят «Отверженных» Гюго?
– Нет-нет!..
– «Грозу» Островского? Или брехтовскую «Мамашу Кураж»?
– Если бы что-то из этого – бог в помощь!
– Не угадал. Что-то ещё ужаснее? – подпустил ехидства Маэстро.
В его тоне Сюзанна уловила перелом в настроении в лучшую сторону и заранее предвкушала тот неописуемый момент, когда тайна откроется.
Она ловко оттягивала этот момент, потворствуя нарастанию в Маэстро состояния восторга, в которое он упоённо бросался, очертя голову, всякий раз, когда угроза опасности или даже лёгкая неприятность исчезали с его горизонта. Это было своеобразным садо-мазохистским петтингом, связывающим хозяина и рабыню невидимыми узами сообщничеств, независимо от различия их ролей. Обмен репликами, настойчивыми с одной стороны и уклоняющимися, с другой, взаимное притворство с одной-единственной целью: рассеять без следа дурное настроение Маэстро, вознести его победителем на вершину пирамиды из черепов поверженных врагов, опьянить сладостью собственного триумфа и унижения других… и вот тогда, только тогда, бросить ему это абсурдное, гротесковое название, распахнуть перед ним несуществующую дверь и дать выход животному хохоту, сопровождающему космическую вакханалию, когда кажется, что человек навсегда покинул свою телесную оболочку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Те, с кем Маэстро контактирует на страницах этого романа. (Здесь и далее – примечания переводчика).
2
Те, кто играл какую-либо роль в жизни главного героя этого романа.
3
Миланский аэропорт.
4
В то время у театра, руководимого Маэстро, было две сценических площадки: основная – «Пикколо Театро» и «Пикколо Театро Студиа».
5
Роман Т. Манна, главной героиней которого является девушка – романтическая привязанность молодого Гёте, запечатлённая им в образе Лотты в «Страданиях юного Вертера».
6
Одна из жертв леди Макбет, постоянно являвшаяся ей во снах.
7
Овощной суп
8
«Малыши из Пикколо».
9
Акилле Оккетто – лидер Итальянской коммунистической партии (1988—1991).
10
Искусство красноречия (лат.)
