Главное заблуждение человечества - Бхагаван Раджниш (Ошо)

Альберт Эйнштейн говорит, что единственная постоянная вещь в существовании – это скорость света. Я не физик, я не знаю, прав он или нет, но я знаю одну вещь, которая всегда постоянна, и это – расстояние между вами и горизонтом. Оно абсолютно постоянно; оно не может ни уменьшиться, ни увеличиться ни на дюйм. Разница, расстояние между реальным и нереальным не может быть сокращено.

Ум нереален, а следовательно, настоящая задача не в том, чтобы из него выйти, задача в том, чтобы это увидеть.

Поэтому сумасшедший Мастер Нансен говорит: «Смотри – гусь снаружи!» Он не делает логического вывода, он не говорит: «Смотри, отсюда следует, что гусь снаружи». Он даже не говорит того, что ему приписывает Кристмас Хамфрис. По словам Кристмаса Хамфриса: «Вот: он снаружи!» Это не могло быть сказано Нансеном. Нансен не обращается к «там» и «здесь», «вот» и «вон»; он даже не упоминает о «тогда» и «сейчас», он просто говорит: «Смотри – гусь снаружи! Он никогда не был внутри, он не мог быть внутри».

Твое сознание всегда свободно; это сама свобода. Но проблема возникает потому, что ты хочешь постичь. Хочет постичь ум – и постичь нечто такое, что стоит за пределами его возможностей. Иллюзорное не может понять реальное, и реальное не может понять иллюзорное, помни. Иллюзорное не может ничего понимать, потому что его нет; реальное же не может понять иллюзорное, потому что – можно ли понять иллюзию? Ее не существует.

Поэтому Гаутама Будда говорит: «В тот миг, когда ты абсолютно пуст и осознан, найдено все». Для этого нужно лишь встряхнуть вас. Вам снится кошмарный сон: гусь в бутылке – это кошмарный сон, – и иногда пробуждение может быть вызвано очень странной ситуацией. В прошлом оно случалось в самых странных ситуациях.

В мемуарах Джозефа Гримальди, в редакции Чарльза Диккенса, есть такой рассказ:

«В июле этого года в Сэдлерс Уэллс произошел необычайный случай, надолго привлекший внимание и вызвавший толки. Случилось следующее.

Капитан королевского военно-морского флота Джордж Харрис вернулся в Англию после долгого плаванья. Получив расчет, большая часть команды последовала за своим капитаном в Лондон, чтобы по обыкновению моряков развлечься и отдохнуть. В то время Сэдлерс Уэллс был известным прибежищем матросов, и часто галерка была сплошь занята моряками и их подругами. Однажды вечером туда отправилась большая компания матросов из команды капитана Харриса, и среди них человек, который в течение многих лет был глухонемым.

Сотоварищи усадили его в первый ряд галерки. Этим вечером Гримальди был в ударе, и, хотя вся публика надрывалась от хохота, казалось, никто в зале не наслаждался весельем и шутками больше глухонемого бедняги. Его друзья обратили на это внимание, и один из них, который хорошо объяснялся на пальцах, поинтересовался, как ему нравится это развлечение. Глухонемой таким же образом ответил, сопровождая это прочими выразительными жестами, что он никогда не видел ничего более смешного.

По мере того, как представление близилось к концу, выходки и остроты Гримальди становились все более неотразимыми; наконец, после неистового взрыва смеха и аплодисментов, от которых театр едва не рассыпался на части и к которым глухонемой присоединился от всего сердца, он вдруг повернулся к своему другу, который сидел рядом, и крикнул во все горло:

– Что за дьявол этот малый!

– Как же это, Джек! – обернулся потрясенный друг. – Ты можешь говорить?

– Говорить! – ответил тот. – Представь себе, могу! И слышать тоже.

Тут вся компания, само собой разумеется, трижды прокричала „ура“, а по окончании представления исцеленного подняли на руки и понесли, и следом выступало целое триумфальное шествие. У дверей вскоре собралась толпа, и по мере того, как из уст в уста передавались слухи о том, как глухонемой начал говорить и слышать благодаря искусству Джо Гримальди, росли всеобщее волнение и любопытство. Хозяйка таверны подумала, что Гримальди захочет увидеть своего пациента, и сказала матросу, что если он придет на следующее утро, то увидится с актером, который так рассмешил его. Гримальди, уже введенный в курс дела, отправился в дом в назначенное время и нашел исцеленного в обществе нескольких друзей, которые все еще выражали живейший интерес к неожиданной перемене, произошедшей с их другом, и продолжали веселиться, пить и угощать весь дом в доказательство своего удовольствия.

Матрос, производивший впечатление человека неглупого и благовоспитанного, сказал, что в ранней молодости он прекрасно слышал и говорил; он связывал потерю слуха и речи с солнечным ударом, полученным им в далеком путешествии, из которого он недавно вернулся. Он добавил, что прошедшим вечером на протяжении долгого времени испытывал сильнейшее желание выразить свое восхищение тем, что происходило на сцене; после одной особенно забавной выходки Гримальди он собрал все силы, чтобы выразить себя, в чем и преуспел к своему огромному удивлению и еще большему удивлению своих товарищей.

После того, как мистер Чарльз Дибдин задал этому человеку несколько вопросов, каждому из присутствующих стало ясно, что тот говорит правду. Впрочем, его рассказ был в некоторой мере подтвержден самим капитаном Харрисом; однажды вечером, примерно шесть месяцев спустя, когда Гримальди рассказывал о случившемся в „зеленой комнате“ Ковент Гарден, этот джентльмен, случайно оказавшийся там, немедленно заметил, что провел с этим матросом долгое время на корабле, и у него нет оснований подозревать в нем симулянта; он добавил, что в тот примечательный день он лично видел его в полном здравии».

Что же случилось? Всего лишь смех, который потряс его до самых корней. На какой-то момент он забыл, что он в бутылке; на какой-то момент он оказался вне бутылки; на какой-то момент все сорок лет глухоты и немоты исчезли. Простая забывчивость.

Именно это случается в присутствии Мастера. Иногда бывает и без Мастера – Гримальди не был Нансеном. Гримальди сам изумился; он не мог поверить своим глазам – он не пытался пробудить этого человека.

То же многократно случалось в прошлом, в самых странных ситуациях, неожиданно. Вообще это чаще бывает неожиданно, чем намеренно, потому что ожидания принадлежат уму, а когда вы ничего не ждете, вы более расслаблены, вы более спокойны, непринужденны. Гусю намного легче освободиться из несуществующей бутылки, если он расслаблен. Если он напряжен и пытается выбраться, то само это напряжение будет удерживать его внутри.

Именно это и происходит с тобой. Ты говоришь:

Почему же это кажется таким непостижимым?

Потому что это непостижимо. Если ты пытаешься постичь, постичь невозможно; если ты отбрасываешь эти попытки, постичь возможно немедленно, возможно тотчас же – не теряя ни единого мгновения.

Говорят, в прошлом веке какой-то пожилой человек пришел на прием к выдающемуся европейскому врачу. Произведя тщательный осмотр и выслушав множество туманных жалоб, врач не смог найти никаких физиологических отклонений, которые объяснили бы симптомы пациента. Стоит ли удивляться, что доктор предположил, как, вероятно, сделал бы на его месте и его современный коллега, что жалобы пациента на физическое состояние могут лишь маскировать глубокий эмоциональный кризис и депрессию.

Вдруг ему в голову пришла великолепная идея. Он сказал пациенту, что Джозеф Гримальди, величайший клоун всех времен, в этот самый вечер дает в городке представление, и присовокупил к этому ту историю, которую я только что вам рассказывал. Пожав плечами, он добавил, что не смог установить диагноз, и посоветовал пациенту: «Почему бы вам вечером не сходить на представление Гримальди?»

Выражение стресса и разочарования вдруг исказило лицо этого пожилого господина, и он воскликнул: «Господи, вы не понимаете… Я и есть Гримальди!»

Случалось, что человек становился просветленным в обществе ложного мастера; иногда человек становится просветленным в ситуации, где нет мастера, а есть только естественная случайность.

Лао-цзы стал просветленным, когда увидел, как с дерева падает мертвый лист. Много лет он сидел под деревом в медитации, и ничего не случалось – хотя он ходил к великим Мастерам. Чего-то недоставало. Он слишком усердно пытался постичь истину; именно это усердие и было препятствием. Тем ранним весенним утром пели птицы, деревья танцевали под ветром, сияло солнце, цвели цветы… он забыл о просветлении.

Очень хорошо иногда забывать о просветлении, иначе оно сведет вас с ума – скорее, чем что-либо другое! Ни деньги, ни политика не сведут вас с ума до такой степени, потому что они доступны пониманию. Если хорошо постараться, можно получить сколько угодно денег: нужно лишь некоторое усилие, немного хитрости, немного расчетливости… какие-то еврейские гены – и вы добьетесь своего. Имея в себе некоторую долю безумия, вы можете стать политиком.