Тайна Камня друидов - Глэдис Митчелл

Обри вылетел из лесной чащи на открытое пространство. В школе он показывал хорошие результаты в забегах на полмили, и сейчас это ему помогло. Джим Редси, вырвавшись из цепких зарослей, с руганью стряхивал с себя и вынимал из волос колючие стебли ежевики, понимая, что жертва ускользнула и дальнейшее преследование ничего не даст.

Озадаченный и напуганный, он добрался до дома, когда Обри Харрингей, воткнувший лопату в одну из клумб, где садовник, по его предположению, без труда нашел бы ее утром, подтянул к подбородку простыню и утирал ею пот с лица.

Фелисити узнала Обри, но сообразила, что Джим Редси, бросившийся за ним в погоню, остался в неведении, кого догоняет. Когда шум погони стих и трепещущее сердечко Фелисити возобновило свое нормальное биение, до нее дошло, что она осталась одна в огромном пугающем лесу, а час поздний. Вот бы очутиться сейчас в своей уютной спаленке!

«Но прежде чем отправиться туда…» – одернула она себя.

Прямой потомок Евы, не прижившейся в раю, она осторожно двинулась вперед и застыла перед вырытой Джимом Редси ямой. Заглянув в нее, содрогнулась. Ей, дочери духовного пастыря, шестифутовая яма показалась свежевырытой могилой!

Глава IV

Разлетевшаяся весть

Миссис Уиллоуз кормила детей завтраком. Дело происходило во вторник, часы показывали без десяти восемь, температура воздуха была приятная – восемнадцать градусов в тени. Маленькая юркая миссис Уиллоуз хлопотала над голодными юными детьми, как приемная птица-мать хлопочет над полным гнездом переростков-кукушат.

Их домик наполнил бы сердце любого американского кинопродюсера радостью. Он был крыт соломой, пол имел каменный, крыльцо заросло вьющимися розами. К двери домика тянулась длинная узкая дорожка, с одной стороны от которой зеленел огород, а с другой пестрели летние цветы. Комнат в домике было четыре, не считая флигеля. Джордж Уиллоуз не батрачил на ферме, а работал садовником. До 15 июня он служил садовником у Руперта Сетлея. Затем нанялся на полдня к майору Фарквару, предлагая свои услуги на утро и на субботние дни любому, кто нуждался в садовнике. Пока миссис Уиллоуз выталкивала Томми Уиллоуза из ворот, плотно закрывала ворота и увещевала Джорджа Уиллоуза за намерение залезть на дерево в лучших школьных штанишках, ее супруг вез тележку с гравием по дорожке коттеджа на холме, что на полпути между деревней Уэндлз-Парва и соседним городком Боссбери.

Миссис Уиллоуз помахала рукой Эмили Уиллоуз, которая вела в школу маленькую Сисси Уиллоуз и сворачивала за угол, и возблагодарила высшие силы за то, что существуют школы и учителя, помогающие утомленным родителям, после чего удалилась в кухню, готовить завтрак мужу. Джорджу полагалось доделать работу накануне, но он раздобыл гравий только под вечер, когда уже трудился у майора, и не смог выкроить время, чтобы доставить его в коттедж. Он ушел в шесть утра и собирался вернуться домой в девять, к завтраку.

Миссис Уиллоуз посмотрела на часы, срезала корку с четырех ломтиков бекона, положила рядом с ними на тарелку с синей каймой два яйца и приготовила сковородку. Поменяла скатерть на свежевыглаженную, сходила к воротам и там заслонила ладонью глаза от солнца, высматривая на проселке Джорджа, чье появление должно было послужить ей сигналом, чтобы броситься в кухню и начать стряпать.

Вдали, в ясном утреннем воздухе, зазвенел школьный колокол, оповещавший опаздывающих, что на часах уже без пяти девять. Когда стих колокол, стало слышно гудение пчел. Небо раскалялось, солнце припекало все сильнее. Миссис Уиллоуз вздохнула. Перед уходом Джордж съел только кусок хлеба с маслом и выпил чашку чая. Куда это годится – ворочать гравий и орудовать заступом на пустой желудок? Она снова вздохнула и решила выпить чаю. Вытянув стебелек гусиной лапчатки из клумбы с анютиными глазками, вернулась в дом и посмотрела на кухонные часы. Они показывали двадцать минут десятого.

Уиллоуз вернулся только в одиннадцатом часу.

– Я уже беспокоилась и собиралась идти тебя искать, – с упреком сказала жена.

Уиллоуз, как подобает любящему, но суровому мужу, уселся, придвинулся к столу, молча дождался, пока жена подаст ему два ломтика бекона и яйцо и возьмет то же самое себе, стал с аппетитом есть. Миссис Уиллоуз, много лет ведшая сражение сама с собой, но все же съедавшая на завтрак два ломтика бекона и яйцо независимо от того, хотелось ли ей этого, взяла нож и вилку.

Уиллоуз мерно жевал десять минут, после чего отодвинул пустую тарелку и потянулся за сыром. Затем удостоил взглядом жену, колебавшуюся, приступать ли ей ко второму ломтю бекона.

– Ну, – произнес он, изображая насытившегося трудягу, – что скажешь?

– Даже не знаю, что сказать, Джорджи, – робко ответила миссис Уиллоуз. – Съешь еще ломтик бекона, если я положу его тебе на тарелку?

– Что еще за новости? – насупился мистер Уиллоуз. – Ешь сама и не выдумывай! Кормишь ее, кормишь, как мало кто из мужчин кормит своих женщин, и где благодарность? Где бы ты сейчас была, если бы не моя забота?

– Без сомнения, на небесах, Джорджи, – произнесла миссис Уиллоуз, которой очень хотелось сказать хоть что-то, что соответствовало бы его мнению и успокоило бы.

– Тогда ешь и помалкивай, – усмехнулся Уиллоуз.

– Говорят, вечером в деревне возникла суматоха, – осторожно промолвила миссис Уиллоуз, когда муж, поев, готовился устроиться в дверях с трубкой.

– Что верно, то верно, женушка. От кого ты об этом слышала?

– Молодой Перси Нун остановился здесь по пути на работу, чтобы поблагодарить за рассаду лука-шалота, и велел рассказать тебе, когда вернешься. Вроде сквайр Сетлей вдруг подался в Штаты. Еще Перси видел мистера Райта. У меня сердце было не на месте: ты-то все трудишься и трудишься, головы не поднимаешь, ничего вокруг не замечаешь! Перси рассказал, как Райт стукнул молодого Гэллоуэя колбасой по башке в пабе «Голова королевы», Гэллоуэй решил дать ему сдачи, а Билл Бонди не вмешивался, только следил, чтобы все было по-честному. Перси говорит, что кузен сквайра, молодой Редси, все время драки провалялся пьяный.

– Об этом болтали в деревне вчера, – подтвердил Уиллоуз. – А нынче утром и того больше. Потому я и припозднился к завтраку: хотелось получше разузнать, что да как.

– Вот оно что! А я-то жду у ворот, маюсь, голову ломаю, почему ты так задерживаешься! – пожаловалась миссис Уиллоуз.

– Еще бы ты не ломала голову! Поглядим, что ты запоешь, когда я все тебе расскажу. В мясной лавке на рынке в Боссбери совершено убийство!

– Убийство? Боже всемогущий! Сиди-ка ты сегодня вечером дома, Джорджи!

– Никуда я не пойду, у майора сегодня все равно делать нечего. Только розы опрыскать, уж больно за них взялась зеленая тля. Тамошнему пареньку я еще вчера велел прополоть дорожки, он и сегодня может этим заняться. Хризантемы хороши, клубника народилась отменная. А ты-то что, мало тебе малышни в доме?

– Ты напугал меня этим убийством, Джорджи!

Уиллоуз вынул изо рта трубку и решительно и метко сплюнул.

– Тебе нет никакого резона тревожиться, женушка. На меня никто не поднимет руку. Тоже мне, важная птица! Что там на часах?

– Говорю вам, – распиналась миссис Элали Бленкинс на собрании матерей в церкви. – Генри Бинкс получил по заслугам. Негоже человеку зарабатывать на убийстве безобидных животных и на продаже их туш! Сама я вегетарианка, хотя, увы, не могу уговорить пойти этим путем Роберта. Я стала такой, когда жила в Блэкуотере. Хозяйка у меня была хорошая, угодить ей было нетрудно. «Послушай, Сара, – говорит она (называть меня «Элали» она не любила, уж больно трудно это произнести, «Полли» ей тоже не нравилось, уж очень кокетливо звучит, вот она и звала меня Сарой, а мне это было не в новинку, недаром второе имя Роберта – Авраам…). Послушай, Сара, – говорит, – одного я не могу стерпеть – мяса из мясной лавки! Все мы здесь вегетарианцы и последователи «Христианской науки»! Если ты обещаешь стать такой же, то я согласна тебя взять». С тех пор я вегетарианка, хотя к «Христианской науке» не прибилась, потому что осталась последовательницей уэслианской церкви… Ничего вы по страховке не получите, если не будет справки от врача, – спустилась ораторша с небес на землю.

Пожилая женщина навострила уши.

– При чем тут Генри Бинкс? – спросила она. – Такой уважаемый человек! И непьющий!

– Насколько я знаю, он ничего не сделал, – лицемерно подхватила миссис Бленкинс. – Надеюсь, это не его рук дело. Он просто все это нашел… – Она понизила голос до пугающего шепота. – Человеческие останки на крюках, на которые он во вторник утром вешает говядину и баранину.

Воцарилась устрашающая тишина и долгая пауза. Наконец некая отважная дама, орудовавшая иглой в надежде сшить сорочку, которая прикроет наготу самой черной Африки, осведомилась, едва дыша: