В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс

Джози снисходительно улыбнулась, прощая ей эту небольшую ложь.

— Не волнуйся. Все в порядке.

— Как там погода? Буран еще не начался?

— Здесь жарко и солнечно.

— В феврале-то? Быть того не может!

— И тем не менее.

— Никогда не выходи замуж за синоптика, дорогая моя. Нельзя верить ни одному слову этих людей. Как долетела? Не разговаривала ни с кем из этих странноватых людей?

— Как же, разговаривала. С одним убийцей, двумя психопатами и кое-кем, у кого, по его собственным словам, любимое развлечение — пожирание маленьких детей.

— Ну и шуточки у тебя, Джозефин Флинн. Ты на меня совсем не похожа.

— Я сидела рядом с очень приятным мужчиной.

— На самом деле приятным?

— Да. Нет, он не юрист, ты же их не выносишь.

— Сейчас, когда по каждому пустяку приходится консультироваться с адвокатом, может, и неплохо иметь юриста в семье.

— Приму к сведению.

— Сегодня утром, когда я ела свои обычные хлопья, я прочитала в «Дейли Мейл»… Вот, подожди… — Джози услышала шуршание газеты. — Ты знаешь человека по имени Билл Гейтс?

— В общем, да…

— Почему бы тебе не позвонить ему, раз уж ты в Америке?

— Я не столько знаю его, сколько — о нем. Я не знакома с ним. Мы даже никогда не были с ним в одном помещении. Даже не были с ним одновременно в одной и той же стране, насколько я знаю. И уж точно мы никогда не ели чипсы из одного пакетика.

— Разве это так важно?

— В какой-то степени.

— Он не женат.

— Он женат.

— Но в «Мейл» об этом не написано.

— Мама, он возглавляет компанию «Майкрософт».

— Тогда он должен хорошо разбираться в компьютерах. Хорошо, когда муж понимает в них что-то. В моей персоналке, например, все еще сидит грипп.

— Не грипп, а вирус.

— А в качестве заставки — Памелла Андерсон с обнаженной грудью. Кстати, Кевин, молодой человек из соседней квартиры, всегда очень любезен и заглядывает ко мне, чтобы узнать, не нужна ли мне помощь.

— Забавно, что…

— Так ты ему позвонишь?

— Биллу Гейтсу? Весьма маловероятно. Да и потом, он, возможно, живет в каком-то другом городе, не в Нью-Йорке.

— Но там же есть телефонные справочники, так ведь? Можно посмотреть его номер.

— Мама, он самый богатый человек на планете.

— Ну и что из этого? Возможно, сейчас на твоем холодильнике и наклеен логотип «Гринписа», но ведь были же времена, когда и ты не была чужда роскоши.

— Ну, все это давно в прошлом, и теперь приходится по одежке протягивать ножки. Думаю, что Билл Гейтс — человек немного не моего круга.

— Не понимаю, почему ты такого низкого мнения о себе, Джози.

— Я и сама не понимаю. Возможно, потому, что муж, бросившись к другой женщине, прошелся по мне, как каток по асфальту.

— Ты всегда была лучшей в балетном классе.

— Я ушла из него, когда мне было пять лет.

— Возможно, тебе следовало остаться, — загадочно заметила мать.

— Ладно, мама, этот разговор с брачным агентством и психологической консультацией в одном твоем лице уже влетел мне в копеечку. Буду заканчивать и пойду пройдусь по Манхэттену. — Вспомним о правилах Последовательного Завершения Разговора. Пять.

— Иди-иди, девочка моя, — проворковала мать. — Куда ты хочешь сходить?

— Посмотрю, что интересного, пройдусь по магазинам… Может быть, схожу на экскурсию. Но в основном по магазинам, конечно, в первую очередь по магазинам. Хотя… — Ей совсем не хотелось, чтобы мать знала о Мэте Джарвисе. Четыре.

— Так что же все-таки: экскурсия или магазины?

— И то и другое понемногу, — невинно ответила она. Три.

— Молодец. Жаль, что я не могу пройтись с тобой.

А мне совсем не жаль. Два.

— Передавай Марте мой самый теплый привет. И помни, что Билл Гейтс, возможно, обрадуется твоему звонку…

Один. Джози повесила трубку. Что же это такое? Неужели ее мать и в самом деле хочет свести ее с Биллом Гейтсом или у нее что-то с головой от перелета на другой конец света?

Джози запустила пальцы в волосы и закрыла глаза, подавляя зевок. Ей хотелось спать больше, чем когда бы то ни было, но она согласилась встретиться с Мэтом, а прошел уже почти час. И зачем только она согласилась изменить свои планы ради кого-то другого, с кем она всего-то выпила пару бокалов за компанию, хотя дала себе зарок не позволять больше никому из мужчин руководить собой, будь то Билл Гейтс, Билли Бантер, Билл Бейли, Неистовый Билл Хикок или любой другой чертов Бил. Да затем, что иначе бы она одна-одинешенька бродила по городу и думала о том, почему же все те, кто ей встречается, оказываются совсем не теми, кого она хотела бы встретить.

И если ходить по магазинам в гордом одиночестве, когда рядом нет никого, кто бы мог сказать тебе, что ты выглядишь так же потрясающе, как кинозвезда Гвиннет Пэлтроу, или так же шикарно, как владелица какого-нибудь поместья с собственным почтовым кодом, совсем не весело, то осматривать в одиночку достопримечательности — это уж просто невыносимо. Как можно в одиночестве ахать и охать, разглядывая великолепную архитектуру или захватывающий дух пейзаж? Если вы будете стоять посреди улицы и издавать эти ни к кому не обращенные вульгарные звуки, то скорее всего вас посадят под замок, несмотря на то, что комик Бенни Хилл сделал себе на этом карьеру. Какая радость путешествовать по миру, если рядом с вами нет того, кому было бы интересно послушать о ваших впечатлениях. Можно, конечно, все рассказать и сослуживцам, но если вы через каждое слово будете говорить «Манхэттен, Манхэттен», то это им очень скоро надоест.

Итак, статуя Свободы. Можно ли эту их встречу назвать свиданием, если встречаются они днем, а не вечером? Да нет, на свидание это не похоже. Последние полгода она была предоставлена сама себе, и после такого перерыва непросто опять привыкать ко всему, что так или иначе связано с ритуалом знакомства, тем более что и раньше она в эти игры не играла. С четырнадцати лет она без всякого перерыва гладко скользила от одной «дружбы» к другой. Отношения с одним мальчиком прерывались, но тут же появлялся другой. Происходило это даже с большей регулярностью, чем прикладывание к статуе Девы Марии. В этом не было ничего похожего на поиски нужной конфеты в коробке, когда роешься, перепробовав все одну за другой, прежде чем разочарованно выбросишь эту коробку в мусорное ведро жизни, если так и не нашла нужную, потому что твои надежды, рожденные картинкой на крышке, не оправдались. Она никогда не относилась к свиданиям как к коробке с шоколадными конфетами; она всегда любила шоколад сам по себе, и чем больше его было, тем лучше. Серийное единобрачие — вот термин, который, видно, был изобретен специально для нее.

Непросто изменить привычки всей жизни за одни сутки. По мере того как продвигалась ее работа над собой и росла вера в собственные силы, Джози стало казаться, что ее беззащитность, неуверенность в себе — это результат чрезмерного количества всяких комплексов, накопленных ею за прошедшие годы. Как это произошло? Может быть, они возникли потому, что у Дэмиена, несмотря на его внешнюю привлекательность и приятные манеры, в глубине души был полный разлад с самим собой, и именно поэтому он не упускал случая подорвать ее уверенность в себе, рассудительно объясняя ей, насколько она далека от совершенства? И все же она так привыкла полагаться на него, что вновь стать самостоятельной, независимой оказалось гораздо сложнее, чем она думала.

И она ведь вовсе не была некрасивой. Наоборот, чуть подкрасив губы, немного приподняв волосы сзади и сделав косой пробор спереди, она могла бы дать сто очков вперед любой телеведущей утреннего шоу. Доказательством послужили несколько поездок за город с коллегами, которые при большом желании можно было назвать даже свиданиями, а также встречи с несколькими «старыми друзьями», которые появились сразу же, как чертики из шкатулки, как только до их ушей донеслись радостные слухи о ее разводе. Однако ни те ни другие не добрались до тех сияющих высот, за которыми следует фраза «пока, кофе я попью у себя» или, не дай бог, той стадии, когда проведенная вместе ночь заканчивается непреднамеренной глупой ссорой и расставанием.

Она вновь была незамужней женщиной, а это пугало, но в то же время она стала чувствовать себя свободной, и это было непривычно. Однако вокруг не было вообще никого, кто хотя бы отдаленно мог претендовать на роль мужчины, о котором мечтаешь, — если вообще это слово применимо к женщине, перешагнувшей тридцатилетний рубеж. Поэтому ее сердце отнюдь не замирало в тоске по встрече с тем, кто мог бы влюбиться в нее и кого в ответ смогла бы полюбить она. Она не ждала, что мужчины вокруг окажутся романтическими героями с бантами на шее и кудрями до плеч. Достаточно было посмотреть на мужчин в учительской: у всех этих неженатых тюфяков были лысые макушки и разбухшие животы, которые, возможно, пошли бы свиньям вьетнамской породы, но уж никак не школьным учителям их возраста. Похоже, все прилично выглядящие мужчины просто вымерли. А ведь новое тысячелетие почти официально было объявлено эпохой красивых людей. Но все это не имело отношения к Дэмиену, слишком красивому и ухоженному — ради собственного блага, конечно, — который прекрасно знал о своих достоинствах. Да и к Мэту Джарвису, который хоть и был привлекательным мужчиной, пусть и несколько небрежно одетым, с растрепанными волосами, но о своей привлекательности совершенно не думал. Наверное, поэтому она и почувствовала к нему симпатию.