Мессия очищает диск - Генри Олди

– Наверное, можно, – пожал плечами монах, – только зачем? Да и шрамы останутся… Кроме того, прошедших Лабиринт Манекенов не так уж много, и нас хорошо знают не только в обители. Надеюсь, вы слышали, что принявший монашество в Шаолине может получить право на свободный выход из монастыря лишь тремя способами? Первый – сдать экзамены, на что способен далеко не каждый, и не ранее пятнадцати лет ежедневного изнурительного обучения; второй – быть посланным во внешний мир по делам братии, что случается редко…

– А третий?

Монах лишь развел руками.

Дескать, третий выход – выход для всех и из любой ситуации.

– Я понимаю вас, высокоуважаемый сянъигун, – вновь заговорил преподобный Бань после паузы. – Вам подсунули сложное и неприятное дело. Расследовать его – ваш долг… но, думаю, не будет большой беды, если вы вскоре прекратите поиски. Разумеется, честно выяснив все, что представляется возможным. И мне, ничтожному, почему-то кажется, что вы это уже выяснили: возмутительница спокойствия действовала в одиночку, без чьей-либо помощи, пребывая, по всей видимости, не в себе. И потом, она мертва – а посему кто теперь может сказать, что творилось в тот момент в голове у несчастной женщины?

– Конечно, вы правы, преподобный отец. – Судья вежливо склонил голову. – Приблизительно к тем же выводам пришел и я. Не могу не выразить радости, охватившей мою душу при известии, что мое непросвещенное мнение совпало с мнением столь достойного служителя Будды, как вы.

Они поговорили еще немного о всяких не имеющих отношения к делу вещах, хотя судья Бао прекрасно осознавал: монах уже сказал все, что хотел, дав понять, что преподобный Бань и те, кто стоит за ним, не слишком заинтересованы в подробном расследовании этого дела.

Судья догадывался – почему.

Когда преподобный Бань, откланявшись, удалился, перед глазами судьи все еще некоторое время стояли выжженные на руках монаха знаки тигра и дракона. Точно такие же, как и те, что проступили после смерти на предплечьях Восьмой Тетушки, никогда не перешагивавшей порога знаменитого монастыря у горы Сун. Точно такие же знаки, разве что не от огня, как у преподобного Баня, а опять в виде трупных пятен проступали сейчас на двух прибитых к позорному столбу руках уважаемого торговца Фан Юйши.

Который тоже никогда не был монахом.

Ни монастыря Шаолинь, никакого другого.

Глава вторая

1

Сказано в древности:

Если чаньского мастера[11] встретишь в пути —Слов понапрасну не трать,Но и мимо не вздумай пройти.Дай ему в челюсть – и пусть говорит кулак.Умный поймет,А дурак обойдется и так.

– Мерзавец! – во всю глотку орал Золотой Угорь, ожесточенно стряхивая с себя вонючие брызги. – Скотина бритоголовая! Спускайся сюда, я тебе башку в плечи вколочу!

Монах, стоявший на стене, не обратил на вопли снизу ни малейшего внимания. Минуту назад он бесстыже задрал край своей шафрановой рясы и помочился прямо на голову Золотого Угря, подошедшего слишком близко к запертым воротам монастыря у горы Сун. За воротами, как рассказывали сведущие люди, начиналась тропинка, пробитая в скалах от подножия к самому монастырю, расположенному существенно выше, у вершины, но Золотому Угрю сейчас было не до скал и тропинок. Не так давно он, сын деревенского старосты из провинции Хэбей и признанный в родных местах знаток цюань-фа,[12] добился своего – после долгих мытарств, результатом которых явились три рекомендации от трех весьма уважаемых особ, Золотому Угрю была прислана записка с повелением (хотя Угорь рассчитывал на приглашение) явиться не позднее Праздника Холодной Пищи к внешним воротам Шаолиня.

Вот он и явился.

И почти неделю проторчал перед запертыми воротами в компании семи таких же, как он, соискателей на право принятия монашества в известном на всю Поднебесную монастыре.

Девятым был немолодой хэшан[13] из горного храма в округе Аньдэ, только что вошедший в ворота всего после трех часов ожидания – он предъявил стражам письменное разрешение своего патриарха. Стражи долго шевелили губами, уставясь на свиток, потом переглянулись и поманили хэшана за собой.

– Вот так всегда! – завистливо вздохнул совсем еще молоденький кандидат, представившийся молочным именем Змееныш Цай. – Как нам, мирянам, так и рекомендаций куча, и жди тут невесть сколько… а как им, преподобным, – патриарх разрешил, и входи себе на здоровье! Ни дать ни взять областная канцелярия: одни с поклоном да бочком, другие верхом с развернутым штандартом!

Случись это раньше, Золотой Угорь ничего бы не ответил, про себя обозвав Змееныша Цая молокососом. Но через день ожидания спокойствие его поколебалось, через три – от выдержки остались какие-то жалкие лохмотья, а теперь, под конец недели, казавшейся бесконечной, Золотой Угорь готов был разорвать на части любого подвернувшегося под руку.

А тут еще этот монах, решивший помочиться на горячую голову…

– Ну где же ты?! Испугался?!

Ворота медленно, со скрипом отворились. В проеме стояли два монаха-стражника: рослые, плечистые, с синими от ежедневного бритья головами, похожие друг на друга, как близнецы.

– Ха! – презрительно выкрикнул Золотой Угорь. – Святоша за чужие спины прячется! Тоже мне, монахи-герои! Ну, давай, налетай на удальца!

В эту минуту он совершенно забыл, что и сам явился сюда отнюдь не из соображений благочестия или желания отринуть суету мирских иллюзий; нет, если что и влекло Золотого Угря в хэнаньский Шаолинь, так это слава колыбели воинских искусств, чьи питомцы гремели от Восточной вершины Бошань и до Западного Рая Владычицы Сиванму!

Змееныш Цай испуганно дернул Золотого Угря за рукав блузы, указывая на приближающихся стражей, но это ничуть не смутило разъяренного кандидата.

Дождавшись, пока медлительные стражи дойдут до него, Золотой Угорь демонстративно принял малоизвестную на Юге позицию «маленького черного тигра» и с резким выдохом нанес сокрушительный удар кулаком в живот ближнему стражнику.

– Ты чего? – удивленно спросил монах, глядя, как Золотой Угорь скачет на месте, с воем хватаясь за едва не вывихнутое запястье. – Умом тронулся?

– А-а, знаю! – Второй стражник хлопнул себя по бритой макушке. – Это он тебе, преподобный Цзяо, их северянские ухватки показывает! Как же, помню… «худой облезлый тигр»… нет, не худой – маленький! Маленький и черный! Точно! Маленький черный тигр!

– Тигр? – Изумлению первого монаха не было предела. – Маленький и черный?! Разве такие бывают?!

– У них бывают. Хорек – слыхал о таком? Маленький и черный, а злющий – куда там тигру!