Личное дело майора Власовой (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

В школе их дочь расцвела, набралась сил и окрепла. Бизнес мужа набирал обороты, и к окончанию школы Анжелика собралась поступать ни много ни мало в МГУ. На бюджет не тянула, но отец не скупился и отправил дочь учиться на платное отделение. Родители хотели купить ей квартиру, но Лика уговорила их позволить ей жить в общежитии. Зачем позволили? Да чёрт его знает! Баловали чрезмерно, за что и поплатились.

Первый курс Лика оставалась всё той же тихой и домашней, хоть и избалованной любящими родителями девочкой, а вот на втором курсе начались проблемы.

– Понимаете, мы боимся, что она связалась с дурной компанией, загуляла. Может, связалась с каким-то парнем или, не дай бог, мужчиной постарше. Она хотела полететь в Грецию, но я не разрешила: срываться посреди семестра это не дело. И мы поссорились из-за этого. Я даже подумала, что Лика эту путёвку использовала только как повод, чтобы денег побольше с отца выклянчить, хотя она никогда не была стеснена в личных средствах.

– Почему вы так решили? – спрашивает Власов.

– Понимаете, раньше мы отдыхали два-три раза в год, всегда я с ней летала или же всей семьёй. А тут то поступление, то заселение, то сессия, то хвосты… Всё не удавалось выкроить время. Ещё и у Кости началась предвыборная гонка, – она невесело усмехается. – Я имею в виду, что мужу нужно было себя зарекомендовать среди других претендентов, чтобы получить вероятность назначения на пост губернатора. Я сопровождала мужа во всяческих поездках, в том числе в столицу. И, конечно, там мы встречались с Ликой. Она осунулась, но списала всё на нагрузку по учёбе. Вела себя странно, озираясь по сторонам. Вот мне и подумалось, что она переживает, что может встретить кого-то из своей непутёвой компании. То ли их стыдилась, то ли нас… А потом звонок этот в понедельник. Позвонила, сказала, что хочет слетать дней на десять в Грецию. Я отказала. Точнее, даже не отказала, а предложила дождаться каникул. Но она взбесилась и бросила трубку. Правда потом написала сообщение, извинилась, сказала, что семинар тяжёлый и она перенервничала.

– А потом? – подсказывает Власов.

– Потом она позвонила в среду и сказала, что поедет в клуб на день рождения к однокурснице. Это было около часа дня, сразу после пар позвонила. Смеялась, шутила, пребывала в хорошем настроении. И с тех пор её номер не доступен, на парах она не появлялась, в общежитии тоже.

– Почему вы не обратились в полицию сразу, в среду вечером? – укоризненно спрашивает Власов.

– Девка молодая, – впервые встревает в разговор отец. – Понятно, что загуляла. Мы не пуритане, о важности предохранения рассказали ей давно. Ну заночевала у парня, подумали, телефон разрядился. Отоспится после гулянки, выйдет на связь. Сутки ждали спокойно, сегодня поехали всё сами разузнали, что не появляется и с подругами не поддерживает связь. Я пробил по своим каналам: никуда не вылетала, не выезжала на поездах и автобусах, которые ведут учёт пассажиров. Конечно, можно в тот же Питер – да куда угодно! – и на попутках уехать, но это не в её характере.

– А загулять с парнем – в её? – спрашиваю у мужчины. Власов пинает меня под столом.

– Нет. Но мы не исключали, что девочка могла влюбиться в кого-то и позабыть обо всём на свете.

– Кого-то из её московских друзей знаете? – уточняю на всякий случай, хотя картина ясная.

Родители привыкли к своей тихой домашней девочке, а то, что птенчик давно оперился, учитывать забывали. И вряд ли знают, что она позабыла в нашей или соседней области, да ещё и голая.

– Она упоминала только о двух подругах: Саше и Лене. Вроде бы они вместе жили в одной комнате и сразу сдружились, но ничего подробного она не рассказывала. Всё больше про учёбу, про походы в музеи. Вы поймите, она вовсе не баламутчица какая-то. Обычная воспитанная девочка.

– Ясно. – киваю я. – На опознание поедете?

Алла Юрьевна сереет. Её лицо жалобно искривляется, и женщина начинает рыдать в голос. Велегурский, напротив, слишком собран, лицо застыло маской и ни один мускул не дёргается.

– Власова! – гаркает Сан Саныч. Власов шипит что-то похожее на «Я тебя точно убью!», а Семёнов торопится сгладить обстановку:

– Майор Власова, уж простите её профессиональный подход, имеет в виду, что у нас лежит неопознанное тело, подходящее под описание, и было бы неплохо сразу исключить, что это ваша дочь.

Я закусываю внутреннюю сторону щеки, сдерживая совершенно иные замечания. Совсем скоро безутешные родители опознают в найденном трупе свою дочь и насядут на наши с Власовым шеи, требуя как можно скорее найти убийцу.

Фролов с Семёновым забирают родителей погибшей Лики, а я поворачиваюсь к Ярославу:

– Не хочешь прокатиться до Москвы?

– Прямо сейчас?

– Ранним утром субботы больше шансов застать студентов отсыпающимися после пятничной гулянки, чем искать их в будни на учёбе, подработке, подготовке…

– Признайся, что просто хочешь быть подальше от города, когда Велегурские опознают тело. – поддразнивает Власов.

Я закусываю губу и киваю:

– И всё-то ты знаешь, подполковник! С тобой не интересно.

– Да ладно, Гель. Я и сам не хочу сталкиваться с Фроловым после опознания.

Он посмеивается, пока я скидываю в сумку блокнот, ручки, телефон. Что-что, а кое-что общее у нас всё же есть и всегда было. Стремление избежать нагоняя от начальства, ссылаясь на оперативно начатое расследование, например. Чем мы и торопимся заняться прямо в это мгновение.

3. Ангелина

Звонок полковника раздаётся примерно через час, и Власов заверяет, что мы уже пошли по горячим следам, учитывая показания родителей погибшей. Это лишь с огромной натяжкой можно назвать ложью: в большей степени мы действительно пускаемся по следу. И чем быстрее мы раздобудем как можно больше информации, тем вероятнее, что убийца будет найден.

Около трёх утра мы паркуемся возле общежития, где проживала Лика, и проводим несколько часов в полудрёме. Будит меня запах кофе, разносящийся по салону. Я скидываю на заднее сиденье заботливо наброшенный плед и разминаю затёкшие в неудобной позе ноги. Бросаю взгляд на часы и недовольно поджимаю губы.

– Ярик, ты мог бы и раньше меня разбудить!

– Зачем? – хмыкает он. – До семи тридцати всё равно двери общежития были закрыты. А там уж началось паломничество блудниц, торопящихся в свои постельки с ночных гулянок, я разведал обстановку у комендантши да раздобыл нам скромный завтрак.

Власов выдаёт мне крафтовый пакет, и я засовываю внутрь свой нос, инспектируя содержимое. Сэндвичи с красной рыбой, свежим огурцом и листьями салата.

– Власов..! Ты ж мой золотой! – бормочу я, отхлёбывая горячий капучино.

– Ешь давай, – усмехается мой бывший.

Едва мы приканчиваем сей великолепный завтрак в походных условиях, Ярослав садится вполоборота и говорит:

– Комендант сказала, что Анжелика Велегурская проживала в комнате 311 на третьем этаже. Её соседки, Александра Сорокина и Елена Грибоедова как раз в комнате, никуда не отлучались со вчерашнего дня.

– Тихони, значит? – усмехаюсь я.

– Или затаились после происшествия с подругой, – пожимает плечами Власов. – Как бы то ни было, нам стоит подняться и разговорить их.

Пожилая комендантша, представившаяся нам Тамарой Павловной, тщательно изучает документы, прежде чем указывает в направлении лифта. А на третьем этаже мы быстро находим нужную комнату, и Власов тихо стучит в дверь.

Открывает нам растрёпанная девица в спортивном костюме. Покрасневшие глаза и распухший нос намекают, если не на продолжительные слёзы, то на простуду.

– Здравствуйте, – вежливо говорит ей мой спутник. – Следственный комитет, подполковник Власов Ярослав Сергеевич. Это моя коллега, Ангелина Анатольевна. Мы разыскиваем Александру Юрьевну Сорокину и Елену Алексеевну Грибоедову. Вы Саша?

– Нет, Лена. – Девушка вздыхает и раскрывает дверь шире, пропуская нас. – Здравствуйте. Нашли Лику?

Внутри просторной светлой комнатушки на кровати сидит ещё одна девушка, синеглазая брюнетка в более лучшем, чем у её соседки, состоянии.