Иная война (СИ) - Романов Герман Иванович

Фок остановился, умышленно давая возможность высказаться германскому принцу. Но тот опять промолчал, давая старику высказаться, и тем самым приоткрыть свои «карты». Хорошая тактика, но только до определенного момента, когда начнется «ухудшение позиции».

— России вообще нет смысла воевать — нам ничего нужно. Территория огромная, ее нужно осваивать долго и кропотливо, колонии в южных морях не нужны — своего сырья более, чем достаточно. Война нужна Германии для того чтобы ослабить Англию и воспользоваться ее колониями…

— Вы не совсем правы, фельдмаршал — мой брат прекрасно осознает все риски такой войны!

— Прислушайтесь к старику, мой милый Генрих — боюсь, никто в рейхе не понимает, куда втягивают Германию. Но если вы хотите узнать какие будут последствия, то я вам могу о том рассказать. Хотя в моих словах будет много такого, что разрушит ваши иллюзии.

Фок посмотрел на гросс-адмирала, тот только чуть кивнул, но снова промолчал. Это вполне объяснимо — откровенный разговор был еще впереди, ведь стороны не очертили свои позиции.

— После вашей последней войны с французами сорок лет тому назад, новая схватка стала неизбежной. Париж хочет вернуть себе Эльзас и Лотарингию, ведь скульптуры, изображающие эти провинции, до сих пор задрапированы черной тканью — на них любуется весь Париж, а там как в книге Шарль Костера — «пепел Клааса стучит в моем сердце»!

Фок усмехнулся — лицо Генриха немного окаменело, как никто он прекрасно осознавал, что новая война с Францией неизбежна, но уже в коалиционном варианте — двадцать лет назад император Александр III, после того, как Германия отказалась подписать продление договора о «перестраховке», заключил военное соглашение с Францией. И напади Германия на Францию, то в войну обязательно вступит Россия, и наоборот.

— Вы сами не оставили русским царям никакого выбора, пойдя на поводу австрийцев. Теперь в прежнем варианте «союз трех императоров» не восстановишь. А жаль, ибо дружеские отношения между двумя великими державами Европы могли бы определить судьбу мира. До вашего брата такой вариант станет приемлемым лишь после поражения в войне, но тогда будет уже поздно, мой милый Генрих. Так что не стоит доводить дело до войны с русскими в угоду австрийским интересам — ничего хорошего тут нет, одни сплошные хлопоты, невзгоды и разочарования.

— Почему ты уверен, Александр, что Германия потерпит поражение в коалиционной войне?!

— Потому что эта война не будет «молниеносной», как рассчитывает ваш Генштаб. Не будет блицкрига, мой брат, не выйдет в век массовых армий и малой подвижности войск. План фельдмаршала Шлиффена хорош — сосредоточить в семи армиях четыре десятка корпусов, пройти победным маршем через всю Бельгию, задействовав для взятия фортов Льежа тяжелую осадную артиллерию, обойти Париж с запада и праздновать победу. И все это за семь недель! Блестяще!

Фок изобразил аплодисменты, глядя на ошарашенную физиономию принца. Но Генрих успел взять себя в руки, и лицо его снова стало «окаменелым», но эти несколько секунд сказали о многом. Александр Викторович усмехнулся, негромко добавив:

— Через два года мой коллега даже на пороге смерти будет шептать, что нельзя ослаблять правый фланг, но Мольтке-младший все изменит. Я не безумец, Генрих, я просто знаю то, о чем многие не догадываются. И скажу даже больше того — взятие Парижа совершенно не изменит ситуацию в вашу пользу, нисколечко — только ее усугубит.

— Почему ты так думаешь? О твоем даре предвидения мне ведомо, как и то, что ты никогда не ошибаешься.

После долгой и мучительной паузы спросил принц, и, достав платок, вытер побледневшее лицо, которое покрыли капельки пота. А это одно свидетельствовало о том, что о плане войны гросс-адмиралу известно.

— Война будет коалиционная, брат. А это значит, что шесть британских дивизий высадятся во Франции, и прикроют левый фланг французских армий, которые будут пытаться обойти ваши 1-я армия Клука и 2-я Белова. Да и сдача Парижа ничего не даст — фронт оттянется к Луаре, линия растянется — вам просто не хватит сил. Французское правительство уедет в Бордо, но сопротивление будет продолжено — ведь главным фронтом станет восточный, а я уже назначен его главнокомандующим.

Принц тяжело задышал, он не ожидал такой откровенности — взгляд дрогнул, зрачки беспокойно задвигались, как бы осматривая кабинет. А Фок продолжал с тем же безмятежным лицом говорить, роняя слова тяжелыми камнями, фактически погребальными плитами.

— Заключать мир в Париже вам будет не с кем, правительство ведь в Бордо уедет. Но даже если вы создадите «временную власть», французских колоний вы не получите — англичане не позволят. Прием этот у них давно отработан. Вспомни Семилетнюю войны — вы воевали за английские интересы, а французские колонии прибрала себе Англия. И потом таких вариаций было достаточно — вспомни наполеоновские войны, Генрих. Скверная ситуация — воевать, но не воспользоваться плодами победы.

Фок остановился, ехидная улыбка не сходила с его губ. Он прекрасно понимал, с какой целью кайзер отправил сюда своего младшего брата — когда дипломаты не могут договориться, тогда главным фигурам требуется встреча тет-а-тет. И расставить все точки над «И», а после принимать решение либо идти на обоюдный компромисс, или воевать. Иного варианта уже просто не остается, когда стороны зашли слишком далеко.

— Как видишь, Генрих, ситуация ужасная — война может грянуть независимо от того, хотим мы ее или нет. В Петербурге много французских и английских приживальщиков, тех же масонов взять, что ратуют за войну с вашей страной. В Берлине есть такие круги, что тоже желают начать войну с Россией и толкают на нее твоего брата кайзера. Победить вас будет трудно, но возможно — обладая огромными ресурсами, и в несколько раз большим людским потенциалом, Антанта рано или поздно добьется победы. И тут неважна позиция России — если она останется нейтральной, то война затянется, если выступить против рейха, то ваше положение резко ухудшится. Да и союзников у Британии много появится, ведь те же САСШ неизбежно выступит на стороне Англии, там прекрасно осознают угрозу, идущую от рейха.

— Что ты предлагаешь?

Про условия принц не сказал, как и об откровенности — тогда ситуация в беседе стала бы проигрышной для него. Ведь больше всего лгут как раз те, что говорят «о разговоре по душам», «откровенности», «честности». А тут попытка удержать ситуацию, когда позиции прояснились — «на чем мы можем сойтись, чтобы избежать войны». К сожалению, уже не все так просто — в столичном Петербурге масса желающих повоевать за интересы Франции и Англии, включая представителей правящего Дома.

И тут все предельно цинично и откровенно, знакомо для любого мира — кто платит, тот и заказывает музыку…

Глава 7

— Николай Александрович, то, что я вам скажу, за пределы этой каюты выйти не должно, — Алексеев внимательно посмотрел на командующего Черноморским флотом характерным взглядом — тот, как любит приговаривать Фок, моментально проникся.

— Но вначале ответьте мне на один вопрос — как вы оцениваете нынешнее состояние Балтийского и Черноморского флотов?

— Как флоты береговой обороны, ваше высокопревосходительство, — честно рубанул Матусевич, не скрывая обуревавших его эмоций. — По своей силе ничтожные и не способные эти самые берега державы Российской оберегать! Более того — в нынешнем своем состоянии, честно говоря, убогом пребывая, все черноморское побережье от Измаила и Очакова, Крыма и всего восточного побережья до Батума включительно, находятся в посягательстве для любого врага. Кто, минуя проливы Босфор и Дарданеллы, войдет сюда силами большой эскадры!

— Хм, было бы интересно узнать, с чего вы вывели столь печальные для меня выводы, ведь все же я генерал-адмирал.

— У меня под командой сейчас осталось всего три броненосца — флагманский «Князь Потемкин», устаревший «Три святителя», и «Ростислав» с 254 мм орудиями. Два новых крейсера «Кагул» и «Очаков», и три новейших броненосца береговой обороны, вооруженных 152 мм пушками — а потому скорее больших бронированных канонерских лодок. Да, есть дюжина подводных лодок и два новых минных заградителя, миноносцев хватает, тральщики из паровых шхун — но то можно рассматривать как силы поддержки. Я думаю, с нашей стороны было неразумно пускать на слом пять старых броненосцев — лучше бы было их перевооружить. Против таких же турецких броненосцев эти корабли представляли бы вполне реального противника.