Инквизиция - Иосиф Григулевич

Некоторые исследователи толкуют этот вопрос еще шире, считая, что инквизиция является характерным атрибутом не только католической, но и протестантской и православной церквей.

Если же инквизицию понимать в более узком смысле, подразумевая под этим термином деятельность особых трибуналов католической церкви, преследовавших еретиков, то ее рамки суживаются от возникновения этих трибуналов в XII–XIII вв. до их повсеместной отмены в первой половине XIX в. Но и после этого в системе папской курии в Ватикане вплоть до 1966 г. существовала конгрегация инквизиции («священная канцелярия»).

Сторонников «широкой» и «узкой» трактовки инквизиции можно найти как среди церковных, так и светских историков.

Первым, кто сформулировал «широкую» точку зрения на историю инквизиции, был сицилийский инквизитор испанец Луис Парамо, опубликовавший в 1598 г. в Мадриде книгу на латинском языке «О происхождении и развитии святой инквизиции».[52] Трактат Парамо считается первым трудом по истории инквизиции, написанным с точки зрения официальной доктрины католической церкви. Он служил как бы ответом на появившуюся протестантскую литературу, разоблачавшую ужасы инквизиции. В своем усердии оправдать деятельность «священного» трибунала Парамо начинал его историю чуть ли не с сотворения мира. Первым инквизитором, уверял он, был сам господь бог, а первыми еретиками — Адам и Ева. Бог, утверждал Парамо, изгнал из рая провинившихся перед ним Адама и Еву, предварительно учинив им тайный допрос и суд. «Инквизиторы, — утверждал Парамо, — следуют точно такой же процедуре, которую они переняли от самого бога».[53]

Одежду, которой прикрыли свою наготу Адам и Ева после неосмотрительного вкушения от запретного плода, Парамо считает первым «санбенито» — позорящим одеянием, носить которое приговаривались жертвы инквизиции, а изгнание прародителей рода человеческого из рая он называет первой конфискацией… «вечного блаженства», прототипом тех более осязаемых конфискаций, которые впоследствии инквизиция применяла по отношению к имуществу своих жертв.

Всего этого богу, по-видимому, показалось недостаточно; он осудил людей терпеть вплоть до «страшного суда» бесчисленные болезни, эпидемии, потопы, землетрясения, холод и голод, войны; бог приговорил людей рождаться в нестерпимых муках, добывать себе хлеб насущный в поте лица своего и испытывать животный страх перед смертью. Даже земная жизнь праведника полна всевозможных мытарств, терзаний и испытаний.

Но если так жестоко поступил бог с прародителями рода человеческого и праведниками, утверждали средневековые апологеты инквизиции, то его гнев по отношению к непокорным и строптивым потомкам Адама и Евы вообще не знал предела. Разве не уничтожил он посредством потопа все человечество, пощадив только Ноя и его семью; разве не сжег он живьем все население Содома и Гоморры, пролив на них «дождем серу и огонь» (Быт. 19:24);[54] разве не истребил он 14700 человек, осмелившихся роптать против Моисея во время странствований иудеев в пустыне; разве не послал он ядовитых змеев на тех, кто «малодушествовал» в пути (Чис. 21:4,6); разве не убил он 50 070 жителей г. Вефсамиса только за то, что они «заглядывали в ковчег господа»?

По сравнению с этими массовыми побоищами библейского бога — а мы перечислили только их незначительную толику — преступления Торквемады могут показаться чуть ли не детскими забавами.

Библейский бог был не только непреклонно беспощадным и сверх меры жестоким к тем, кто отходил от его заповедей или ошибочно толковал его таинственные «неисповедимые пути», он требовал от своих последователей такого же подхода, такой же жестокости и беспощадности ко всем отступникам, в особенности в тех случаях, когда они пытались «совратить» правоверных. «Если, — поучал бог своих последователей в Ветхом завете, — будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты и отцы твои»… то не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой, не жалей его и не прикрывай его, но убей его; твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтоб убить его, а потом руки всего народа» (Втор. 13:8–9).

Иисус Христос, согласно Парамо, был «первым инквизитором Нового завета. Он приступил к обязанностям инквизитора на третий день после своего рождения, когда сообщил через трех королей-волхвов, что явился на свет, и потом, когда умертвил Ирода, заставив червей съесть его… После Иисуса Христа св. Петр, св. Павел и другие апостолы занимали должность инквизиторов, которую они передали последующим папам и епископам».[55]

Итак, не без удовлетворения отмечал Парамо, — «древо инквизиции зеленело и цвело, и расходились его корни и ветви по всему миру, и приносило оно сладчайшие плоды».[56]

Естественно, что подобного рода ссылки на Библию позволяли церковникам, с одной стороны, доказать «законное», «божественное» происхождение «священного» трибунала, а с другой стороны — его якобы «извечный» характер.

Точка зрения Парамо на инквизицию на протяжении столетий перепевалась на разные лады церковными авторами. Ее повторяет, например, Марино Марини, один из ближайших сотрудников папы Пия IX в своем трактате, посвященном инквизиционному процессу над Галилеем. Марини утверждал: «Инквизиционный трибунал столь древний, что следует считать самого Иисуса Христа его основателем и законодателем».[57]

Современные апологеты церкви также признают, что она на протяжении всей своей истории преследовала ереси и еретиков. Уже цитированный нами У. Т. Уолш пишет, что церковь «в течение двух тысяч лет проявляла нетерпимость ко всякого рода ошибкам, где бы они ни проявились, в особенности к таким, которые оскорбляли величие бога… Таким образом, нетерпимость не является ее наиболее типичной особенностью, это просто оборонительное оружие, доверенное ей всевышним вместе с ее божественной миссией».[58] Е. Вакандар стоит на таких же позициях. Первый период истории инквизиции он относит к IV–V в. н. э., когда епископы, следуя примеру мифических Петра и Павла, отлучали от церкви и предавали анафеме христиан, отклонившихся, по их мнению, от официальных доктрин.

Разумеется, в более ранний период церковь была лишена возможности физически расправляться с теми, кого она считала вероотступниками. Только в IV в., когда господствующей религией в Римской империи стало христианство, церковь переходит от «слов» (отлучений) к «делу» (насилию).

Некоторые светские историки также трактуют историю инквизиции в «широком» плане. Так, в статье об инквизиции, опубликованной в «Британской энциклопедии», говорится: «Неправильно утверждать, что инквизиция появилась в XIII в. в готовом виде со всеми ее принципами и учреждениями. Это был результат или, вернее, еще один шаг вперед в процессе развития, начало которого восходит по крайней мере к IV столетию».[59]

Автор статьи делит историю инквизиции на два больших периода: епископальный период с IV по XIII в., когда преследованием еретиков занимались епископы, и монашеский — с XIV по XIX в., когда действовали инквизиционные трибуналы, руководимые доминиканскими и францисканскими монахами.

Такая же периодизация истории инквизиции была принята в русской дореволюционной историографии. Ее разделял М. Покровский[60] и известный испанист В. Пискорский. Последний, кроме епископальной и монашеской инквизиции, выделял еще испанскую инквизицию.[61] В советской историографии в 20-х годах преобладала широкая трактовка истории инквизиции. Этот взгляд был так сформулирован обществом «Атеист» в послесловии к книге С. Г. Лозинского «Святая инквизиция»: «Начало инквизиции (в другой форме и под другим названием) совпадает с началом самой христианской церкви. И точно так же неправильно хронологическое ограничение инквизиции средними веками. Она существует до настоящего времени. В составе учреждений папской администрации в Риме до сих пор имеется «Святая Служба Инквизиции» (Подразумевается конгрегация священной канцелярии). Если в данный момент церковь не подвергает своих врагов суду, пыткам, сожжению, то это объясняется исключительно тем, что светская власть не подчиняется требованию церкви проводить в жизнь постановления ее судов».[62]

Разумеется, инквизиция не возникла на «пустом месте». Созданию «священных» трибуналов предшествовала многовековая борьба правящих кругов церкви с ересью, в процессе которой вырабатывались также и богословские обоснования необходимости применения к еретикам различных видов и форм насилия, вплоть до их физического истребления. Это была нелегкая задача, ибо теологам пришлось для оправдания инквизиции подменить «религию любви», за которую выдает себя христианство, «религией ненависти». На такую трансформацию ушли столетия.