Циолковский - Михаил Арлазоров

С присущими ему убежденностью и прямолинейностью Константин доказывал нереальность очередного «perpetuum mobile». Никакие ссылки на авторитет петербуржцев не могли поколебать юношу. Это было одно из первых в жизни Циолковского восстаний против авторитетов. Как мы увидим в дальнейшем, он никогда и ничего не воспринимал со слепой, безоговорочной верой.

Но не только о «вечном двигателе» спорят в доме Циолковских. Временами Константин принимался рассуждать о материях, пугавших его родных. Ему, видите ли, мало места на Земле. Он мечтает о полетах к звездам! Хорошо еще, что эти крамольные бредни не слышит никто из посторонних. И, пуская в ход всю полноту отцовской власти, Эдуард Игнатьевич решительно обрывал такого рода споры. Бог знает куда могут завести подобные мысли...

Почти шестьдесят лет спустя, в 1928 году, Константин Эдуардович вспомнил об этих спорах. «Вспомнил и записал: „Еще в ранней юности, чуть не в детстве, после первого знакомства с физикой я мечтал о космических путешествиях. Мысли эти я высказывал среди окружающих, но меня останавливали как человека, говорящего неприличные вещи“.

Циолковский еще слишком молод и недостаточно образован. Он не успел найти подтверждений своей правоты. Но расстаться с мечтой о проникновении в космос не в силах. Отсюда гордые слова, написанные спустя много лет: «Мысль о сообщении с мировым пространством не оставляла меня никогда».

Шестнадцатилетний подросток поставил перед собой благородную цель. Но хватит ли у него сил достичь ее? Сумеет ли он разорвать тенета безденежья, принесшие столько горьких минут отцу?

Обо всем этом задумывается не только Константин, но и Эдуард Игнатьевич. Способности сына, необычный склад ума очевидны. Но что проку в способностях, если на них не обратят внимания знающие люди? Надо послать Константина в Москву или Петербург.

Воображению Эдуарда Игнатьевича рисовались яркие картины: Константин самостоятельно работает. Быстро накопив знания, он сдаст экзамены за техническое училище или построит какую-нибудь новую, удивительную машину. Эдуарду Игнатьевичу грезится, как сын беседует с профессорами, принимающими живейшее участие в его судьбе.

Мечты, мечты!.. Как часто расходитесь вы с тем, что приносит жизнь! Вот Циолковский снимает гимназическую форму. В руках у него документ, что он отчислен из гимназии для поступления в техническое училище. Тетка печет подорожники. Отец еще раз пересчитывает скромную сумму денег, которую может вручить сыну вместе с родительским напутствием. В последнюю минуту все стихают и присаживаются. Так велит обычай: перед дорогой.

Полный веры в будущее, покидает юный путешественник Вятку. Чем встретит его Москва?..

2. Его университеты

Москва встретила Циолковского не очень приветливо. Толстые, важные городовые недоверчиво провожали глазами бедно одетого провинциала. Прохожие, не замечая его, торопились по своим делам. И даже извозчики, оглядев приезжего, не предложили своих услуг. Они-то понимали – у такого не разживешься.

Впрочем, плевать ему на извозчиков! Циолковский не спешил. У него не было в Москве ни одной родной души, не было и знакомых. Он шагал по улицам, оглядываясь вокруг, подыскивая пристанище. Маленькие билетики на окнах извещали о сдаче внаем комнат и квартир. Юноша читал их и снова шел дальше. Комнат много, но все не подходили по цене. Найти в ту пору дешевую квартиру было не просто. Город рос, и домовладельцы не упускали случая общипать тех, кто приезжал в первопрестольную. Походив несколько часов, Циолковский определился на квартиру. Хозяйка была не богаче жильца: она зарабатывала на хлеб стиркой.

Где жил Циолковский в Москве? И по сей день мы этого не знаем, и по сей день это загадка для биографов ученого. Сочно и колоритно обрисовав свою жизнь в Москве, Циолковский не пишет в автобиографии о том, где располагалась его квартира. Внимательный читатель может найти лишь две зацепки – Константин Эдуардович упоминает, что однажды проходил близ Апраксина рынка и что его хозяйка стирала на богатый дом известного миллионера Ц.

Московский журналист Лев Колодный попытался, оттолкнувшись от этих более чем скромных сведений, разыскать дом, где жил Циолковский. Задача оказалась не из легких. В старых книгах о Москве обнаружить даже упоминания об Апраксином рынке не удалось, а специалисты по истории столицы утверждали, что такого рынка в Москве никогда не было. Но оказалось, что это не так... Рассказ Л. Колодного на страницах «Московской правды» о поисках дома, где жил Циолковский, побудил старую москвичку А. С. Кузнецову написать в редакцию газеты письмо, подтверждавшее, что, упомянув Апраксин рынок, Циолковский не ошибся.

«Апраксин рынок в Москве был, – писала Кузнецова. – Я хорошо помню, что рынок с таким названием находился за Ананьевским переулком близ Сухаревского рынка и назывался Апраксинским и Ананьевским. Проход к нему был за Ананьевским переулком через церковный двор. Это был небольшой рынок...»

Если предположить, что Циолковский ходил в библиотеку мимо Апраксина рынка, то, значит, жил он где-то на севере от центра города. Вероятно, адрес удалось бы уточнить и дальше, если знать, кто такой миллионер Ц., на которого стирала его хозяйка. Как подсказал Л. Колодному знаток истории Москвы П. В. Сытин, загадочным Ц. скорее всего был известный фабрикант ситца Эмиль Циндель. Вероятно, прачка жила где-то поблизости от дома Ц. Отсюда естественная надежда, что, быть может, краеведам удастся найти адрес Цинделя, который поможет разыскать дом, где прошли три года юности Циолковского.

На следующий день после приезда юноша продолжал знакомиться с городом. Москва выглядела подавляюще громадной. И чем ближе подходил он к центру, тем крепче ощущение: Москва – это большой, неуемный рынок...

Купля и продажа шла на многих улицах, но особенно многолюден знаменитый Охотный ряд. Пестрит в глазах от броских, аляповатых вывесок. На прилавках огромные туши, битая птица. Прямо с возов мерами, полумерками, четвертушками продаются овощи. Лица покупателей и продавцов щекочут многочисленные мухи – тут им раздолье. С криками: «Квасу, кому квасу!» – бегут, ныряя в поток пешеходов, босоногие мальчишки. Мятые, обрюзгшие купеческие физиономии выглядывают из-под лакированных козырьков.

Константин уходит от рыночной суеты. Толпа редеет. И вот он уже на Моховой. Университет! Как хотелось ему учиться здесь! Юноша внимательно оглядел скромное здание. Проводил глазами стайку студентов, выпорхнувшую из ворот, тяжело вздохнул и двинулся дальше. Еще квартал, и Константин подле своего университета.