Завещание сквайра Тоби - Джозеф Ле Фаню

Не в силах шелохнуться, он услышал у двери чулана тихое фырканье, за которым последовал нетерпеливый скрежет и протяжный рык. Сквайр набрался храбрости и, не зная, что подумать, распахнул дверь. На пороге стоял пес, не раздувшийся до неузнаваемости, как в ночных кошмарах, а веселый и приветливый, как всегда. Пес радостно вилял хвостом, подскакивал и покорно припадал к земле.

Оказавшись в чулане, зверь заглянул во все углы и угрожающе зарычал, словно почуяв невидимого врага.

Вскоре пес успокоился, снова припал к ногам хозяина и завилял хвостом. Когда ужас и отвращение первых минут улеглись, сквайру стало жаль бедное животное. Эта собака так одинока и ничем не заслужила хозяйской ненависти. Сквайр был готов сменить гнев на милость и заставил себя ласково потрепать животное по спине.

Пес трусил за ним по лестнице. Удивительным образом появление животного, в первый миг так напугавшее сквайра, успокоило его: это не призрачное чудовище, а всего лишь пес, верный друг, преданный и добродушный.

К вечеру, поразмыслив, сквайр остановился на золотой середине: он не станет ни уничтожать пергамент, ни сообщать о нем брату. Чарли Марстон не сомневался, что жениться ему уже не суждено. Годы его сочтены. Он напишет письмо, в котором сообщит об удивительной находке, и оставит его у единственного стряпчего, которому может доверять — тот, возможно, давно забыл, что когда-то занимался делами семьи Марстон. Стало быть, головоломка складывается как нельзя лучше: он, Чарли, заканчивая свой земной путь, сделал все необходимое для того, чтобы после его смерти у старшего брата не осталось никакого повода для обид. Что тут нечестного? Такое решение успокаивало заскорузлую совесть сквайра, брат же, по его мнению, ничего большего не заслуживал. Довольный своей хитростью, Чарли вышел на обычную вечернюю прогулку в лучах заходящего солнышка.

Возвращались они в сумерках. Пес, как обычно, плелся по пятам за сквайром и вдруг словно взбесился: принялся кругами носиться вокруг сквайра, опустив крупную голову чуть ли не до земли. Круги постепенно сужались, скачки становились все более лихорадочными, рык звучал все громче и свирепее. Глаза зверя горели злобным огнем, он оскалился, готовый броситься на сквайра. Красавчик крепко сжал тяжелую трость и, поворачиваясь вслед за зверем, наносил яростные удары, впрочем, не достигавшие цели. Вскоре Чарли так устал, что едва поднимал трость; казалось, он больше не сможет удерживать осатаневшего зверя на расстоянии, как вдруг пес застыл на месте и покорно подполз к ногам хозяина, виновато виляя хвостом.

Трудно было представить себе более униженное существо; когда сквайр все же наградил его парой тяжелых тумаков, пес лишь взвизгнул да скорчился от боли, не переставая лизать хозяину башмаки. Сквайр сел на поваленное дерево, а его бессловесный спутник, вновь обретя привычное настроение, принялся вынюхивать что-то среди корней. Сквайр ощупал нагрудный карман — пергамент был на месте. Здесь, в глухой чащобе, он еще раз задумался, что делать: отдать ли документ на сохранение в надежные руки, чтобы по его смерти пергамент был передан брату, или же уничтожить сразу. Он уже начал склоняться к последнему варианту, как вдруг вздрогнул от грозного рычания, раздававшегося совсем рядом.

Вокруг сквайра простиралась унылая старая роща, уходившая далеко на запад. Роща лежала в низине, и небольшая возвышенность ограничивала горизонт со всех сторон. Солнце уже село, однако призрачный красноватый отблеск, отраженный от облаков — я уже описывал это удивительное явление — заливал окрестности зловещим багряным светом, размывавшим очертания деревьев. Печальная роща казалась в этом таинственном сиянии еще более отрезанной от мира.

Сквайр встал и заглянул через плотный завал, образованный стволами упавших деревьев. По другую сторону метался пес, чудовищно вытянувшийся, голова его казалась раза в два больше своей обычной величины. Ночной кошмар обрушился на Чарли наяву. Мерзкое существо просунуло голову между стволами и все дальше вытягивало шею; туловище его, извиваясь, просачивалось следом, словно чудовищная ящерица. Зверь протискивался между деревьев, рыча и сверкая глазами, словно хотел живьем сожрать несчастного сквайра. Хромая из последних сил, сквайр со всей мочи побежал из заброшенной рощи домой. Вряд ли он открыл бы кому-нибудь, какие отчаянные мысли проносились в эту минуту у него в голове. Пес вскоре поравнялся с ним; он совершенно успокоился и повеселел, теперь он ничем не напоминал гнусное чудовище, преследовавшее сквайра в кошмарах.

Ночью Чарли часов до десяти не находил себе места, а затем позвал лесника и сказал, что пес, похоже, взбесился; надо бы его пристрелить, причем тотчас же, не откладывая, прямо там, где он есть — в оружейной. Неважно, если дробинка-другая попадет в стенную обшивку, главное, чтобы пес не ушел.

Сквайр вручил леснику двустволку, заряженную крупной дробью, однако спустился с ним лишь до вестибюля. Шагал он, тяжело опершись на локоть лесника, впоследствии тот говорил, что рука хозяина дрожала, а сам он был «белее молока».

— Слышишь? — вполголоса проговорил сквайр.

Пес в ярости метался по комнате, угрожающе рычал, вспрыгивал на подоконник и обратно.

— Не промахнись, понятно? Не дай Бог уйдет. Входи в дверь боком и пали из обоих стволов!

— Не волнуйтесь, хозяин, не впервой бешеного пса пристреливать, — успокоил его лесник, взводя курок.

Едва лесник приоткрыл дверь, как пес метнулся в потухший камин. «Сущий дьявол», по словам лесника, «в жизни такого не видывал». Зверь крутанулся вокруг себя, словно хотел выпрыгнуть в трубу — «да нипочем у него не выйдет», — и завопил — не завыл по-собачьи, а именно завопил, как человек, попавший в мельничное колесо. Не успел он выскочить, как лесник всадил в него дробь из одного ствола. Пес прыгнул на него, но, получив в голову второй заряд, перекувырнулся в воздухе и, хрипя, повалился к ногам лесника.

— В жизни такого дьявола не видал, — в ужасе вспоминал лесник. — А воет-то! Аж мороз по коже.

— Подох? — поинтересовался сквайр.

— Наповал, сэр, — откликнулся лесник, волоча животное за холку.

— Выбрось его в заднюю дверь, — приказал сквайр, — да не забудь ночью вышвырнуть за ворота — старина Купер говорит, это оборотень, — бледный Чарли через силу улыбнулся, — так что нечего ему валяться в Джайлингдене под ногами у добрых людей.

У сквайра гора с плеч свалилась. С неделю он спал на редкость крепко, и кошмары его не тревожили.

Людям свойственно, приняв благоразумное решение, медлить о его осуществлением, хотя известно: спешите делать добро. Зло обладает некой притягательной силой, и, если предоставить вещи самим себе, наши благие намерения вскоре рассыплются в прах. В один прекрасный день сквайр, охваченный суеверным ужасом, решился пойти на жертву и поступить с братом честно, однако вскоре примирился с собственной ложью, со дня на день откладывая восстановление брата в законных правах. Чарли решил тянуть с обнародованием документа сколько удастся, до тех пор, когда утаивать найденный пергамент и наслаждаться нынешним непрочным благополучием будет уже невозможно. Тем временем старший брат продолжал засыпать Красавчика злобными угрожающими письмами, в которых повторялось одно и то же — он-де, Скруп, камня на камне не оставит, чтобы доказать, что существовал неизвестный документ, который Чарли утаил или уничтожил, и не успокоится, пока не отправит ненавистного соперника на виселицу. Эти угрозы основывались, конечно, лишь на смутных догадках. Поначалу они лишь бесили Чарли, однако он знал, что рыльце у него в пушку, и постепенно уверенность сменилась подавленным страхом. Пергамент представлял угрозу для его существования, и мало-помалу он пришел к мысли уничтожить его. Замысел созрел не сразу, Чарли долго колебался, шарахался от одной крайности к другой! Однако наконец он решился: злополучный пергамент, грозивший в любую минуту разорить и обесчестить его, был сожжен. Чарли вздохнул с облегчением, но тут на него навалились угрызения совести. И немудрено: ведь он совершил преступление! Малодушные приступы суеверного страха ушли навсегда. Их место заняли тревоги совсем иного рода.