Стража реальности - Алексей Евтушенко

– Значит – что? – попробовала подстегнуть мыслительный процесс Маша.

– А ничего, – скучным голосом сказал Никита. – Данных мало. Нафантазировать мы сейчас можем выше крыши, а толку? Нам не фантазии нужны, а точная информация. Которой у нас пока нет.

Следующие минут десять прошли в молчании. Каждый по-своему пытался осмыслить происходящее, но делать вслух какие-то выводы никто не торопился. Да и просто трепать языком – тоже. Все-таки денек выдался не самым легким, и накопившаяся усталость вместе с окружающей обстановкой совсем не способствовали легкому и непринужденному общению.

Автоматная очередь и грянувшие тут же вслед за ней два взрыва подряд мгновенно изменили и обстановку, и мысли. Точнее, какие бы то ни было мысли на время исчезли вовсе. Да и откуда взяться мыслям в тот момент, когда машина, в которой вас не быстро и довольно спокойно везут, вдруг под страшный грохот в прямом смысле слова взлетает на воздух, почти разваливается на части, переворачивается и падает обратно на твердый асфальт? Правильно – неоткуда им взяться. В том случае, если вы вообще останетесь в сознании, а также при целых ногах-руках-туловище-голове, то первое, что рефлекторно захочется сделать, – это убежать. Подальше и как можно скорее. А вовсе не мыслить.

То ли от взрыва, то ли от последующего удара о дорогу, но задняя дверь распахнулась, и стала видна часть развороченной взрывом ночной улицы с перевернутым на правый бок спецназовским «Тигром». Ствол крупнокалиберного пулемета бессильно уткнулся в дорогу, рядом валялся мертвый стрелок. Откуда-то сбоку по «Тигру» лупили из автомата. Во всяком случае, сквозь гул в ушах Никита различал знакомый до отвращения вой рикошетов. Однажды, когда он служил срочную на юге страны, его БМП подорвался на фугасе. Рота тогда попала в засаду, и он на всю жизнь запомнил ощущения, которые сейчас испытывал вновь.

Будто в кошмарном сне.

Только это был не сон. Следовательно, надо выбираться наружу и уносить ноги. Так как запах бензина весьма усилился. Что указывало на пробитый бензобак. А значит, одной случайной искры хватит для того, чтобы никто из них уже не встретил завтрашний день. Каким бы плохим или хорошим этот день ни обещал быть.

Никита огляделся.

Справа от него лежал Женька, слева – Маша. Оба, приподняв головы, напряженно смотрели в дверной проем.

– Все целы?! – громко осведомился Никита.

– Да!

– Целы!

– Тогда на счет «три» выскакиваем и прячемся за «Тигром»! Его пуля не прошибет!

– А как… – начала было Маша, но Никита не дал ей времени на размышления и разговоры.

– Раз, два, три! – Он приподнялся и на четвереньках бросился вон из смертельной тесноты металлической будки.

И вовремя.

Как только им посчастливилось укрыться за брюхом спецназовского бронеавтомобиля, какая-то шальная пуля все-таки подожгла разлитый бензин, после чего рванул бак, и милицейский «уазик» окутало жаркое пламя.

– Ух, блин! – выдохнул Женька. – В самый раз мы выскочили.

– И что дальше? – поинтересовалась Маша.

– Эй! – позвали со стороны кормы. – Живы?

Они повернулись на голос.

Человек, одетый во все черное, с автоматом на изготовку, стоял в пяти шагах, и его лицо было спрятано под черной же вязаной шапкой с прорезями для глаз и рта.

– Живы, – ответил за всех Никита. – Вы кто?

– Дед Пихто, – отрезал человек. – Бежать можете?

– Смотря зачем.

– Чтобы и дальше живыми быть.

– Легко, – заверил Женька.

– Тогда – за мной, и быстро – скомандовал человек.

После чего повернулся и скрылся за кормой «Тигра».

Сначала долго бежали через дворы жилых многоэтажек, едва освещенные луной и редкими фонарями. Затем пересекли довольно широкую, но совершенно пустую и темную улицу и снова углубились во дворы.

Их провожатый будто специально выбирал самый запутанный и неудобный путь – сворачивал в какие-то узкие проходы между гаражами, затем поперся напрямую через сильно захламленный остатками мебели и прочим мусором обширный пустырь и наконец остановился у подъезда длиннющего восьмиэтажного дома, построенного, судя по всему, еще в 50-х годах прошлого века.

– Мальчики, – на ходу осведомилась Маша, – вы уверены, что нам туда надо?

– Они уверены, – сообщил человек в черном. – Деваться все равно некуда. Иначе поймают. А как только поймают, так почти наверняка убьют. Око за око. Слышите?

Прислушались. Где-то не очень далеко выли сирены.

– Думаю, что район уже оцеплен, – негромко продолжил человек и потянул на себя дверь. – Нужно переждать до утра. Пошли.

Лифт не работал, и пришлось подыматься по лестнице на седьмой этаж. И снова чуть ли не в полной темноте, потому что лампочки на лестничных площадках или не горели, или вовсе отсутствовали.

– Паша? – осведомился чей-то хрипловатый голос из глубины квартиры, когда человек впустил их и закрыл за собой дверь на ключ.

– Он самый, – ответил человек и щелкнул выключателем.

Шапку-маску он успел стащить и оказался белокурым и голубоглазым парнем лет двадцати с лишним. Губы, в любой момент готовые улыбнуться, и задорные девчоночьи ямочки на румяных щеках. Эдакий ангел с автоматом Калашникова.

– Ты не один, что ли? – спросил голос.

– Не один, – подтвердил Паша и указал подбородком на дверь: – Сюда.

Эта была, вероятно, гостиная. Диван возле стены. Письменный стол у окна. Два шкафа с книгами и один платяной. Телевизор на ножках (!). Два кресла, стул. Плотные коричневатые шторы на окнах. Вытертый синий ковер на полу. На стене, рядом с самыми настоящими часами-ходиками, – репродукция картины Пикассо «Девочка на шаре». Аляповатая четырехламповая люстра под потолком с тремя горящими лампоч – ками. Пахло здесь недорогим мужским одеколоном и застарелым табачным дымом.

– Мама дорогая, – оглядевшись, изумилась Маша. – Я уж и забыла, что бывают такие… интерьеры.

– А чем вам не нравится интерьер? – удивился «ангел» и плюхнулся в одно из кресел, не выпуская из рук оружия. – Присаживайтесь, вон, на диван. Поговорим.

Они последовали приглашению и сели.

– Мартин! – позвал белокурый. – Ты не хочешь к нам присоединиться?

– Иду, не шуми.

Дверь отворилась, и в комнату ступил высокий худощавый мужчина. Было ему на вид лет сорок пять. В темно-русых коротко стриженных волосах обильно проступила седина, на щеках серебрилась двухдневная щетина, в углу тонкогубого рта торчала дымящаяся сигарета, из-за чего один глаз был небрежно прищурен. Не хватало только плаща и брезентового рюкзака за плечами.

– Ба! – сказал мужчина и вынул изо рта сигарету. – Знакомые все лица. Эк вас угораздило.