Арестант особых кровей (СИ) - Грин Агата

Такую работу при всем желании наказанием не назовешь; многие граждане в Союзе зарабатывают так. Для нас, психокинетиков, наказанием является сам факт блока эо. У нас отнимают способности, учат жить без них, и неизвестно, какая отметка будет стоять при освобождении в наших личных делах: «ЭО-СВОБОДЕН», или «ЭО-БЛОКИРОВАН».

Лично я жизни без эо не представляла. Это как если лишить собаку острого обоняния, оставив обычное: вроде бы жить можно, и нюх остался, но это совсем, совсем не то…

Новенькие арестанты быстро нашли себе подходящие компании, как по половому признаку, так и по расовому, а может и еще по какому признаку, неизвестному мне, вечному неудачнику в социуме. Я была уверена, что тихо и незаметно проживу в поселении положенное время, не обзаведясь ни компанией, ни друзьями, но Птичка, та говорливая женщина, сразу взяла надо мной шефство (кстати, арестанты звали ее «Токи»). Птичка Токи старалась опекать меня во всем, чуть ли не следила за тем, сколько я ем. Почему-то она решила, что, раз я выгляжу очень юной, то обязательно нуждаюсь в покровительстве. Она представила меня своей разношерстной компании, в которую входили как мужчины, так и женщины младших рас и пообещала, что в таком чудном обществе у меня не будет причин грустить.

«Чудное общество» действительно произвело на меня впечатление. Шумные, бесцеремонные, наглые, они уверили меня, что являются самыми нормальными людьми в этом поселении и что мне чрезвычайно повезло оказаться среди них. Я смотрела то в одно самодовольное лицо, то в другое, помалкивала, и думала о том, как же драгоценна скромность… Но я и не ожидала повстречать здесь обладателей особых добродетелей. Так, неожиданно обзаведшись покровительницей и примкнув к группе «нормальных» арестантов, я спокойно прожила неделю.

Спокойствие было нарушено в последний день недели.

Время подходило к отбою; арестанты уже расходились по спальням, но большая часть еще сидели в зоне отдыха и занимались кто чем: читали на замученных планшетах книги, играли в настольные игры, просто общались. Никто не ругался, не лез на рожон и драк, тем более, не было: новенькие быстро поняли, что Курид был прав и здесь ничего не останется незамеченным, а старенькие давно были в курсе. Словом, атмосфера царила такая благая, что не верилось в то, что еще несколько дней назад здесь собирались надрать задницы новоприбывшим центам.

Я уже приноровилась пропускать бессвязную нескончаемую болтовню Птички мимо ушей и изредка вставляла в разговор ничего не значащие фразы. Это был максимум моего социального взаимодействия с арестантами.

В комнату вошла Марла, единственная, с кем мне хотелось бы по-настоящему пообщаться. Она, как и Курид, была здесь на особом счету. Хоть надзиратели и корректирующие сотрудники и уверяли нас, что с любой проблемой или вопросом мы можем подойти к ним, на самом деле все вопросы арестанты решали через Марлу или Курида.

Марла подошла к нашей компании.

— Благочки, дорогая, — расплылась в улыбке Птичка, мигом забыв о том, о чем говорила. У нее была неприятная черта: как только находился более интересный собеседник, она забывала о предыдущем, словно его и не существовало.

— Блага. У вас все хорошо, ребята? — обведя взглядом нашу компанию, спросила Марла.

— Прекрасно, как всегда!

— Я и не сомневаюсь. Тана, мне надо с тобой поговорить.

Я обрадовалась так, словно пришел приказ о моем освобождении.

— Конечно, — быстро ответила я, и встала со своего места.

Марла пошла к выходу; я следовала за ней и думала, что же в ней такого особенного, что взгляд так и липнет. Внешность у нее не яркая, не эффектная, не породистая, и все же она выделяется. Эх, будь мои способности не заблокированы, я бы уже знала, в чем дело, увидела бы, какие энергии делают ее такой! Даже самые примитивные замечают этот особый флер ее привлекательности; на Марлу всегда глазеют и всегда ей улыбаются и не потому, что она на особом счету: у некоторых людей просто врожденное умение очаровывать. Или управлять.

Вот и я подпала под ее магнетизм сразу, но меня это не расстраивает: не так уж часто мне кто-то нравится.

Мы прошлись неторопливо по коридору и вышли из здания; до отбоя осталось минут пятнадцать, поэтому двое охранников, разговаривающих неподалеку, посмотрели на открывшиеся двери — кто это гулять так поздно собрался?

Увидев Марлу, эти здоровые лбы сразу расслабились и забыли о нас.

— Тебе все можно, — вырвалось у меня.

— Если бы, — улыбнулась молодая женщина. — Просто они знают, что на меня можно положиться. Давай прогуляемся немного, подышим воздухом.

— Разве арестантам можно гулять в такое время?

— Почему бы и нет? Мы ведь недолго. В здании так душно, так шумно…

— Это верно, — согласилась я, глубоко вдохнув, и посмотрела в небо.

На его синем полотне уже зажглись огонечки звезд. А как бы красиво выглядело это небо, если бы не светились прожекторы, и не мигала раздражающе ТПТ-вышка вдалеке! Я вдохнула еще раз, глубже, и представила, что нахожусь где-то в лесу, совсем одна, и когда открою глаза, увижу прекрасные узоры энергий, оставленных живностью, неторопливый ток жидкостей в стволах деревьев…

— Как тебе здесь? — спросила Марла.

— Нормально.

— Знаешь, больше половины отбывших наказание получают пожизненный блок энергии. А это не нормально, Тана.

— Предлагаешь впасть в уныние? Плакать? Волосы на голове рвать? Горевать об испорченной жизни? — спросила я иронически, открыв глаза и посмотрев на Марлу.

— Нет, конечно. Я предлагаю действовать. Преступление у тебя серьезное? Срок большой?

— Курид сказал, арестанты не говорят о своих преступлениях.

— Забудь о том, что сказал Курид. Это указания для основной массы.

— А я что, не основная масса?

— У тебя есть все шансы не стать ею. Я наблюдала за тобой эту неделю; думаю, ты девочка умная и практичная. Ведешь себя спокойно, присоединилась к группе Токи, к группе, которая в любимчиках у надзирателей.

— Умные и практичные девочки не попадают на трудовые планеты, — горько проговорила я.

— Ошибки совершают все, — отмахнулась Марла и, загадочно глядя на меня, проговорила, понизив голос: — Ты можешь пробыть здесь всего полгода, а потом тебя переведут в Арету, это самый крупный город на Хессе. Арестантов, отличившихся хорошим поведением и высокими трудовыми показателями, переводят туда, и это совсем другие условия работы и жизни. Перевод в Арету это первый шаг на пути к свободе. Если будешь умницей, сможешь освободиться уже через год-полтора, и в твоем личном деле поставят волшебную отметку «ЭО-СВОБОДНА». Это значит, ты не опасна и перевоспиталась. Это значит — полноценная жизнь.

Я смотрела на Марлу, как очарованная; последние месяцы я только и слышала, что предстоящие годы проведу в заключении, что не видеть мне потом хорошей работы, что все кончено, что я виновата, что не могу собой владеть… Только один человек меня во всем поддержал, мой брат, но его голос потонул в общем потоке обвинений.

И вот кто-то еще говорит мне о свободе, о шансе все изменить, убраться отсюда и получить вожделенную отметку… Я ведь и правда не должна здесь находиться, не я все начала, я всегда была благонадежной сознательной гражданкой Союза…

В горле встал комок.

«Расчувствовалась», — поругала я себя и, прочистив горло, спросила:

— Что сделать, чтобы получить перевод в Арету?

Марла улыбнулась и, наклонившись ко мне, сказала:

— Стать любовницей старшего надзирателя.

Я рассмеялась так громко, что охранники снова обратили на нас внимание. Марла тоже рассмеялась, легко и непринужденно.

Отсмеявшись, я сказала:

— Конечно, надо спать с надзирателем. Мы же не в сказке, где чудесные освобождения случаются сами собой.

— Между прочим, Тана, для тебя все это действительно похоже на сказку. Хальд красивый интересный мужчина. Тебе повезло. Другие арестантки из кожи вон лезут, чтобы привлечь его внимание.

— Да, я везучая. Только в противоположном смысле.