Тайна одной находки - Владимир Карпенко

Тибетцы выслушивали меня с удивлением, иной раз со страхом, а чаще всего совершенно не понимали, чего же хочет от них загорелый, небритый человек в вылинявшей стеганке и пылезащитных очках. Коротковолновая походная рация не сообщала ничего утешительного ни от

Васи, ни от астрономов. Не говоря о снаряде, даже обломки самолета исчезли бесследно. Куда же занесло наш снаряд? В глубь нагорья? В долину Цзанпо? На пастбища предгорья Кайласа? Кто знает о путях кочевников, бродящих по широким танам, по долинам бессточных рек.

Меня угнетало сознание того, что мы опоздали на какой-нибудь месяц-полтора, не успев опередить проходивших ранней весной кочевников, что мы не обшарили места аварии еще в прошлом году. Какая досада — ведь мы буквально выпустили цилиндр из рук! И теперь приходилось расплачиваться за нашу неосмотрительность, разыскивая пропажу самым первобытным способом — колесить по горам и равнинам, расспрашивая людей.

В конце июня я со своей партией, разведав крупные залежи меди и свинца на одной из параллельных Ган-дис-ри гряд, вышел к горячим источникам близ озера Нгангларинг-цо. Здесь, в окружении пурпурных и чайно-желтых туфов и сланцев, через каждые полчаса взметались на высоту четырехэтажного дома воды гейзера и яркой радугой горели в лучах предзакатного солнца облака пара и брызг.

Вот в этом живописном местечке с видом на ультрамариновую синеву озера и голубоватые дали равнин перед самым вечером к нам подъехал на низкорослом тибетском коньке всадник, типичный скотовод в плаще и войлочной шляпе. Нашу партию нередко посещали скотоводы стойбищ, встречающихся нам на пути, и меня не удивил приезд незнакомца. Бушевал неотделимый от нагорья осатанелый ветер, и я пристроился со своим помощником Хун Лином в затишке у скалы. За шумом ручья и всплеском гейзера я не расслышал, о чем спрашивал всадник наших рабочих. И только, когда он в сопровождении Ли Сяо подъехал ко мне, я взглянул на него и ахнул: в руках он держал обломок пропеллера.

— Ты ищешь куски «железной птицы»? — спросил он.

— Да, — едва скрывая охватившее меня волнение, ответил я,

— Вот они. Я нашел их там…

Он протянул мне обломок и показал плетью куда-то на юг.

— Откуда ты знаешь, что мы ищем? — пока я подбирал вылетевшие из головы тибетские слова, спросил за меня Ли Сяо.

Тибетец причмокнул и улыбнулся:

— Об этом знают люди от Нгангларинг-цо до Кунгшерьи.

Ах, вот оно что! Значит, слухи о людях, ищущих по нагорью обломки самолета, точно с ветром успели разлететься во все стороны на десятки километров — от стойбища к стойбищу. Да, в пяти километрах от нашего лагеря, на утоптанной за сотни лет копытами яков и верблюдов караванной тропе от Лхасы до Священных озер нашел тибетец эти обломки.

Я стоял перед добрым вестником, решительно теряясь, что же мне делать: по-русски, от всей души расцеловать его немолодое лицо, немедленно радировать Васе или ринуться скорее к месту находки…

Вероятно, радист не успел связаться с отрядом Васи и астрономами, как я уже был на караванной тропе. Сопровождавший меня тибетец точно указал мне место, где он подобрал сегодня утром куски дюраля.

До глубокой темноты мы с тибетцем ехали медленно по тропе в надежде найти следы проходивших здесь кочевников, которые подобрали цилиндр. Напрасно: кроме костей верблюдов и лошадей, мы не встретили ничего.

— Где еще тут стойбища овцеводов? Скажи мне, добрый человек, где поблизости можно найти их? — придя в отчаяние, взмолился я.

— Там, — ответил тибетец, указывая в сторону озера и горной гряды, пересекавшей равнину на юго-востоке.

…Через несколько дней приехали Вася и китайские астрономы. И снова, разрываясь между основной нашей работой и поисками снаряда, от зари до зари мы с Василием рыскали по тропам, шарили по прилегающим к озеру стойбищам, опрашивая и опрашивая кочевников.

Найденные на караванной тропе обломки говорили о том, что кочевники были где-то неподалеку. Но где?

Наконец-таки в середине июля нам удалось неподалеку от озера Нгангларинг-цо выследить людей, увезших наш ориентир — остатки американского самолета. Я и Вася увидели на шеях у женщин вместе с коралловыми амулетами тусклые куски дюраля.

— Неужели нашли? — почти задыхаясь от волнения, воскликнул я, когда мы остановились около крытой дюралевым листом землянки на краю стойбища.

— Куски самолета еще не метеорит, — хмуро пробурчал в ответ мой друг.

Мы расспрашиваем подошедших к вездеходу тибетцев, описываем им снаряд, с их разрешения роемся вземлянке с хозяйственным скарбом.

Увы! Вася прав. Выхлопная труба, вал от пропеллера и другие обломки бесконечно далеки от «небесного посланца». Его нет и здесь!

Наверно, у меня был в эти минуты столь растерянный, страдальческий вид, что Вася сжалился надо мной. Ласково потрепав меня по плечу, он проговорил:

— Ладно, дружище, не стоит унывать. Мы с тобой сделали все, что могли. Пусть ищут другие.

Не окажись Вася достаточно стойким, мы бы уехали ни с чем. Но пока я, поддавшись унынию, устало сидел на земле, мой друг попытался еще раз подробно расспросить собравшихся около нас кочевников. И вот, когда Вася, с помощью Ли Сяо, подробно разъяснил, что именно мы ищем, и описал местность, где погиб самолет, раздались голоса:

— Да, да, эта вещь там была. Мы видели и подобрали ее.

— Так где же она?! — во все горло крикнул Вася.

— Там, — показал на восток старик-тибетец, — мы оставили ее на «обо», у перевала…

Невозможно передать никакими словами ту радость, а с ней и тревогу, которые охватили меня и Васю. Снаряд найден, но он брошен на священном алтаре — «обо», среди пустыни, опять валяется под открытым небом где-то в трущобах нагорья. Но счастье, если это так. А может быть, его уже нет там и в помине?

Через полчаса мы мчались на восток к затерявшемуся среди равнин и гор «обо». Согласившийся сопровождать нас старый тибетец, наверно, смотрел на меня и Васю, как на сумасшедших. Почти не разбирая дорог, увязнув один раз в трясине и едва не свалившись вместе с вездеходом в бушующий по дну ущелья поток, к исходу третьего дня мы добрались до «обо». И там, среди камней со священными надписями, среди палок и тряпок мы наконец-то нашли цилиндр.

И вот он в моих руках!

Отшлифованный до гладкости стекла, синевато-черный, как вороненая сталь, заостренный, точно артиллерийский снаряд, к одному концу. Тыльная сторона наглухо закрыта. Несмотря на размеры с четвертную бутыль, он сравнительно легок, весит не свыше трех-четырех килограммов. При ударе исходит от него глуховатый металлический звон. Полый ли он? Что там, внутри? Лезвием стального ножа я пробую его твердость. Беру у водителя вездехода напильник, пытаюсь сделать хотя бы ничтожную царапину. Напрасно: ни острие ножа, ни напильник не оставляют на странном металле ни малейшего намека на какой-то след, точно не лучшей сталью, а щепкой пробую я поцарапать стекло.

Астрономы, я, Вася, вся моя партия сидим вокруг снаряда. Он лежит на земле, отливая при свете костра глубокой загадочной синевой. Выступы и ложбинки на его широком конце наводят астронома Тин Ли на мысль — не следы ли это крепления тыльной части снаряда с каким-то движущим аппаратом. Мы думаем об одном: «Откуда ты прилетел? Какую тайну скрываешь в себе?»

— Если мы не стали жертвой мистификации, — медленно говорят Чжэн Фу, — то неземное происхождение этой вещи не подлежит сомнению.

Он вновь (уже в который раз!) вынимает из кармана теплой шерстной куртки вделанный в ручку алмаз и, заметно волнуясь, чиркает им по корпусу раз, другой, третий. Нет, удивительный металл несокрушим!..

Мелкие углубления на периферии круглого дна снаряда говорили о возможности вывинтить или выбить его из корпуса и, таким образом, заглянуть внутрь. Но мы не решились сами браться за это дело (а вдруг снаряд взорвется?), да едва ли сумели бы отделить наглухо заделанное донце.

По предложению астрономов, связавшихся через Кай Фыня с Китайской академией наук, было решено отвезти нашу находку в Москву и там, вместе с представителями китайских ученых, приступить к ее подробному исследованию.

Окончив осенью нашу работу на Тибетском нагорье, мы с Васей, тепло распрощались с Кай Фыном, Ван Сином, со всеми нашими друзьями по экспедиций и уехали по новой шоссейной дороге из Лхасы в Пекин. Всюду мы видели, как эта обширная и своеобразная страна, веками стоявшая в стороне от развития всемирной истории, выходит на верный путь своего прогресса.

В ноябре мы были уже в Москве. Долго еще Васе все мерещились на московских улицах и площадях город Лхаса и храм Потала, а каждый порыв осеннего ветра отзывался в моих ушах воем бурь тибетских нагорий. Долго еще мы «привыкали» к Москве. В конце ноября специальная комиссия из представителей Метеорологического комитета Академии наук, советских и китайских астрономов, среди которых были наши старые знакомые Чжэн Фу и Тин Ли, а также специалисты Артиллерийской академии, приступила к вскрытию цилиндра. Приглашены были и я с Васей.