Эскизы (сборник) - Александр Тавер

Забудь о том, кем ты был. Ты не знаешь, из кусков какого дерьма тебя собирают, но я гарантирую, что это дерьмо и куски большие. От твоей исходной личности остается так мало, что нет нужды цепляться за имя. Ты – портрет, небрежно написанный дерьмом.

Дошло? Вижу, дошло. Так как тебя теперь зовут?

– В… – он осекся под тяжёлым взглядом выцветших глаз и спустя три бесконечных секунды прошептал. – Д… Дельта.

– Умница, – голос его все так же не выражал энтузиазма. – Далее… Вторая моя обязанность по отношению к новичку – предупреждение. Меня допускают к общению с людьми и позволяют жить в комнате с соседом. Это не значит, что со мной приятно иметь дело или что я безопасен. Я опасен. Никто не знает, когда у меня поедет крыша. Старайся не привлекать моего внимания. Не смотри в мою сторону. Не заговаривай первым. Никогда не спорь. В случае чего – сразу беги и зови на помощь. Мне плевать на тебя. Я говорю это лишь потому, что однажды, когда меня звали Гаммой, другой Эпсилон сообщил мне всё это. Ты сделаешь то же самое, когда станешь Эпсилоном сам.

И последнее. За Эпсилоном идет Зита и далее по алфавиту. Эти сидят в одиночках. Они окончательно съехали с катушек, но никто не знает, в какую сторону и насколько сильно. Вопросы?

Дельта отрицательно покачал головой.

– Скажи: “Вопросов нет, Эпсилон”.

– Вопросов нет, Эпсилон…

– Вот и хорошо. Вижу, всё правильно усвоил. Продолжай в том же духе. Целее будешь.

V. Лямбда

– Подъем, отморозок! На процедуры!

Лямбда уже давно не спал и у него было собственное мнение относительно того, кто именно здесь отморозок, но побоев он не любил и потому спросил только:

– Кто у меня сегодня?

– Не твоё дело, – буркнул санитар.

“Министр социального обеспечения. Третий раз за месяц. Старый алкаш совсем вразнос пошел”

– Представляешь, – ухмыльнулся Лямбда, когда они шли по коридору. – Два года назад я был простым работягой, а теперь изрядный кусок меня правит страной. Я по капле просачиваюсь во власть и даже, наверное, сочиняю какие-то законы. Вот ты бы какой закон принял, если бы был министром социального обеспечения?

Санитар с подозрением покосился на него. Человек действия, он обычно не позволял спровоцировать себя на размышления, но на сей раз внутренняя борьба, отразившаяся на его лице, закончилась в пользу пациента. Он наморщил лоб, после чего коротко пожал плечами.

“Повысил бы минимальный оклад и легализовал траву”.

Лямбда хмыкнул, но от комментариев воздержался. Будучи явным профаном в социальном обеспечении, по части попадания в болевые точки его спутник был экспертом. Что ж, с этого на сегодня хватит. Кто там у нас следующий?

– Пациент, прошу, – доктор в халате, зачем-то стилизованном под нечто военное, гостеприимно указал на давно знакомую койку с мятой серой простыней.

– Опять министр соцобеспечения, – констатировал Лямбда, укладываясь. – Неужели с дедулей всё настолько плохо?

“Снова запой, – послышался голос доктора. – Нестабилен. Пересаженные фрагменты непрерывно поглощаются старыми”. Доктор испепелил санитара взглядом поверх очков, казня за мнимую болтливость. Тот лишь развел руками, замотал головой и поспешно протиснулся обратно в коридор.

– Пересаженные фрагменты поглощаются? – забывшись спросил Лямбда. – И у меня тоже?

Юный ассистент доктора чуть не подпрыгнул на месте и в ужасе вытаращился на него.

“Многие пороки являются лишь симптомами более глубинных дефектов личности”.

– Не обращайте внимания, молодой человек, – заявил доктор. – После уровня Зита и далее вероятность психических расстройств близка к единице. В данном случае мы имеем крайне обостренную интуицию и полное отсутствие чувства такта.

Лямбда был лишь отчасти согласен с этими утверждениями. Он, несомненно, был безумен. А ещё он с недавних пор умел слышать мысли. Для этого достаточно было задать конкретный вопрос – и правдивый ответ был гарантирован. Голос собеседника раздавался в голове и сообщал много интересного. Неизвестно, какие детали и после какой пересадки сложились столь удачно. Он обнаружил дар лишь пару недель назад и теперь вовсю с ним развлекался.

– На правах безумца хотелось бы узнать ещё вот что…

– У нашего Лямбды своеобразный талант задавать неудобные вопросы и считывать реакцию. Рекомендую игнорировать его болтовню и заниматься своим делом, – посоветовал доктор. – Здесь и не такого можно насмотреться. Со временем привыкнете.

Ассистент кивнул, не сводя глаз с Лямбды.

– Такое творится не только с пороками, верно? – с напором продолжал тот.

“Верно. Всё зависит от базовых склонностей и физических факторов, изменить которые мы не в состоянии. Можно лишь временно заменять внешние проявления. Рецидивы почти гарантированы.”

– То есть, не окажись я здесь – давно бы восстановился до Альфы? – уже почти кричал Лямбда.

“Вполне вероятно. Большинство малых обменов обратимы. Некоторые – полностью”

Доктор уставился на него с интересом. В глазах его ненадолго блеснул исследовательский азарт:

– Хмм… Я полагаю, язык тела и микромимика служат для него основным источником информации, а остальное – дело интуиции, – заявил он, адресуясь к ассистенту. – Перед обменом сделайте полный снимок. Надо выяснить, что привело к такой деформации. Может оказаться практически полезным.

– Док, вы хоть понимаете, что творите? Говорят, чем больше у кого-то обменов, тем он лучше. За таких охотнее голосуют. На самом деле это гарантирует, что к власти приходят насквозь прогнившие типы, которым нужно всё больше обменов, чтобы поддерживать видимость порядочности. И ради этого вы тут пластаете меня на куски?

“Пути назад нет. Если мы перестанем поддерживать систему, она взорвётся.”

– Да и черт с ней, пусть взрывается!

– Поторопитесь с наркозом, голубчик, – занервничал эскулап. – Он становится агрессивным.

– Н-наркоз готов, – заикаясь, пролепетал ассистент.

VI. Виктор

– Вот и всё, пациент. Благодарю вас, – склонившийся над ним доктор – не из “центра”, другой – слегка приподнял уголки губ, обозначая доброжелательную улыбку.

Виктор резко сел и огляделся. Чистая операционная с приборами и непонятными установками, вежливый персонал, на этот раз в самых обычных халатах, строгий доктор, который обращался к нему не иначе, как “пациент”…

Сон. Всё приснилось. Бывает ли от наркоза столь реалистичный бред? И не бред ли то, что он переживает сейчас? Может быть, где-то там, в реальности, которую так хотелось счесть плодом наркотического кошмара, очередная пересадка столкнула его за грань безумия? Может, рассудок сжалился над ним и погрузил в вечный безопасный сон? Как проверить, если всё настолько реально?

Он тайком ущипнул себя. Стало больно. Что дальше? Спросить у доктора, бывают ли такие галлюцинации во время обмена? Спросить, правда ли, что существуют реабилитационные центры и обмены никого не исправляют?

Придя к выводу, что не поверит ответу, каков бы он ни был, Виктор погрузился в самокопание. Ничего нового.

– Удостоверение донора вам выдадут в регистратуре, – закончил тем временем доктор.

Он раскрыл какую-то папку и начал делать в ней пометки. Расценив это как приглашение удалиться, Виктор двинулся к выходу. Сцена была столь до ужаса знакомой, что едва проклюнувшееся спокойствие мгновенно улетучилось. В отчаянной попытке разрушить дежа вю, он заставил себя остановиться и заявил:

– Больше ни ногой к вам…

Это прозвучало как сдавленный шёпот, но доктор на звук среагировал и оторвался от писанины.

– Простите, что вы сказали?

– Я больше к вам ни ногой! – со второй попытки вышло как-то чересчур громко и резко, поэтому он поспешил добавить. – Извините…

– Хмм… Вот и замечательно, – доктор, похоже, совсем не обиделся. – Очень важно знать меру во всем. Ловлю вас на слове, молодой человек. А то, знаете ли, есть увлекающиеся натуры. До полного распада личности увлекающиеся. Как у нас говорят, по самую Омегу, – тут он позволил себе строго отмеренный короткий смешок.

По пути к выходу Виктор был так увлечен поиском хоть каких-то внутренних изменений, что едва не налетел на медсестру. Пытаясь разминуться с нею, он потерял равновесие и непременно упал бы, не поддержи его вовремя подоспевший юный ассистент. Восстановив равновесие, он не удержался и ущипнул спасителя за задницу.

Подчистую

– …Конечно, жители этой планеты по своей воле содержат дома много самых разнообразных животных, но именно этот вид я считаю исключением. Ни хозяйственными, ни симбиотическими, ни даже, зачастую, эстетическими, ни любыми другими рациональными соображениями это явление не объясняется, а массовость его просто пугающая. Вывод очевиден: мы имеем дело с редкой паразитической формой жизни.