Жизнь как фотоплёнка. Рассказки - Константин Крюгер

«Отдельным кабинетом» в квартире выступала шестиметровая лоджия: туда выставляли две крупногабаритные колонки от стереорадиолы «Ригонда», из которых по улице разносился тяжёлый рок. На выставленных стульях восседали отдыхающие с бокалами и заигрывали с проходящими внизу симпатичными дамами. Возвращающегося с работы соседа Женьку «Емелю» втянули на балкон за руки, квартира располагалась на высоком первом этаже «сталинского» дома.

Как-то в разгар гулянья я решил подсчитать количество находившихся в квартире гостей, но будучи не до конца трезв, на семнадцатом сбился.

В выходные с самого утра заявлялся Вовка «Бычман», студент-вечерник, который в будние дни работал почти круглосуточно. Вовка практически не пил, поэтому все квартиранты сразу переходили на «сухое с фруктами» – так «Афанасий» называл портвейн, подававшийся с Вовкиной фирменной яичницей с помидорами, которую тот жарил на всю компанию. Оригинальный рецепт включал ещё и лук, но для Борьки делали послабление: «Ра» не употреблял лук категорически, ни под каким видом.

Около семи на кухне воцарялся «Малыш», успевавший после техникума забежать в соседний подъезд к себе домой за продуктами. Он начинал готовить общий ужин. Чуть позже прибывала «Мальвина» и прямиком шла помогать Косте у плиты.

В первый же вечер «Малыш» приготовил мясо с макаронами на принесённой из дому огромной сковороде, сначала поджарив по привычке лук. Борька первым зацепил своей длиннющей рукой большую ложку ещё дымящийся еды из стоящей в центре круглого стола посудины и уже собирался съесть, когда углядел жареный лук. С воплем «Там же лук!», он немедленно метнул ложку обратно.

Несмотря на наступивший «праздник жизни», обычные будничные события никто не отменял и не игнорировал. Позвонивший в один из дней Мишка «Дед» оповестил, что в ЦУМе продаётся авизент приятного шоколадного цвета.

Московские «портняжки» с удовольствием использовали «авизент», ткань менее грубую, чем обычный брезент, для пошива «джинсов». Тем более этот уже был покрашен фабричным способом. Стандартный брезент цвета хаки далеко не все московские химчистки принимали в окраску, а те которые брали, не давали гарантии. У нас на Автозаводской единственное ателье службы быта, расположенное во дворах на улице Трофимова, принимало ткань в покраску только в грязно-коричневый и тёмно-бордовый цвета.

Собрав со всех желающих деньги и отпросившись у мастера цеха, я катнулся на Петровку. В ЦУМовском отделе тканей, располагавшемся в торце нынешнего Петровского Пассажа, тянулась длинная очередь за байкой. По разговорам, большинство покупателей брало с запасом на халаты. Ничего похожего на брезент ни на прилавке, ни на полках в зале я не увидел, но к очереди пристроился. Когда, наконец, подошёл мой черёд, я поинтересовался авизентом, и из подсобки вынесли три рулона коричневой ткани. Пока для меня отмеряли двенадцать с половиной метров (на десять пар), я давал импровизированную пресс-конференцию на тему «для чего нужен авизент». После не очень понятных окружающим объяснений про «самопальные» джинсы, трое стоявших за мной в очереди сообразительных персонажей, тем не менее, раскупили всю оставшуюся ткань для «хозяйственных нужд».

Начиная с девятого класса школы, я активно занимался «самостроком» – шил, ушивал и перешивал джинсы, джинсовые юбки, куртки и рубашки. Озарение пришло свыше, а мастерство появилось с опытом. Добрая часть наших друзей того периода носила пошитые мной или «Малышом» «джинсы» из крашеного брезента.

Сразу четыре моих однокурсника вечером того же дня пришли обмеряться: Вовка Гол-бин, Пашка Там-ров, Колюнька и наш институтский «ветеран» Серёга Ег-ров. Все они приняли активное участие в происходящем «празднике жизни», причём на Ег-рова, бывшего старше большинства на 12 лет, гуляние произвело самое сильное впечатление. Он меня сразу «зауважал» и потом всегда «прикрывал» в институте, припоминая мне «квартирку» вплоть до окончания учёбы. К завершению практики все четверо уже щеголяли в новых коричневых авизентовых «джинсах».

Напитки, сколько не запасай, имели обыкновение заканчиваться к ночи. И сразу организовывалась экспедиция в районный ресторан «Огонёк» на Автозаводской. Тогда-то мы и подружились с владельцем раритетного автомобиля «Хорьх». Он проживал по соседству и имел обыкновение «выгуливать» машину по ночам. Его выдающийся транспорт был востребован киностудиями страны на съёмках фильмов про Великую Отечественную Войну. Хозяин сдавал её в аренду на условии, что сам будет исполнять роль водителя. У кого только из нацистского генералитета он не «потрудился» шофёром. Этот отличный мужик с замечательным чувством юмора катал нас в ресторан совершенно бесплатно, просто совершая вечерний моцион.

В один из обратных рейсов домой в кабине раритета меня увидел Вовка «Облет», учившийся в параллельном классе. Он зашёл в гости, и его настолько потрясла весёлая дружеская атмосфера в квартире, что «Облет» зачастил к нам. Возвращаясь с занятий на вечернем отделении ВТУЗа, он сразу забегал в «Огонёк», закупался и звонил в дверь около 11 ночи. Открывала ему всегда «Мальвина», поэтому Вовка, твёрдо уверовавший, что она моя девушка, ещё много лет передавал привет Косте, встречая её в нашем районе.

Наскоро пообжимавшись днём с застенчивым неопытным «Утёнком», ночью я с трудом выдерживал натиск ненасытной «Мальвины», спасал меня периодически ночующий на раскладушке у стены напротив «Нильсон», задававший спросонья совершенно неожиданные вопросы сельскохозяйственного характера.

Как-то поздно вечером позвонил Женька «Джефф», студент 3-го факультета МАИ, завсегдатай «стрита» и известный на весь институт «дискобол». Женька проживал в маёвском общежитии, непосредственно над кафе «Икар», местом проведения большинства институтских «сейшенов», где мы регулярно встречались. Как позже рассказал «Джефф», я абсолютно безапелляционным тоном предложил немедленно приехать, что он и сделал, зацепив друзей.

К моменту их приезда «ночь страсти» была в полном разгаре, лежачие места во всех трёх комнатах, включая ванную, были заняты «романтическими» парами. Свободным от «территории любви» местом оставалась кухня, в которой «Ра» продолжал свои бесконечные упражнения на гитаре, а вернувшийся из Дома Кино Славка Берж-нский пересказывал на пальцах содержание увиденных на закрытом просмотре сюрреалистических мультфильмов, предварительно раскурив с Борькой расширяющего сознание «Беломора». Шокированные происходящим, Женькины друзья в испуге уехали, пообещав вызвать милицию, а «Джефф» с удовольствием присоединился к «гуляющим».

Мой отец, являясь заслуженным изобретателем-рационализатором, как только видел изделие из любой сферы человеческой деятельности, заинтересовавшее его нестандартностью конструкции, немедленно его приобретал, не всегда к маминому удовольствию. Именно таким образом у нас в квартире появился «экспериментальный» диван. Его жёсткий корпус, выполненный из легкосплавных труб, раскладывался как в длину, так и в ширину. Шесть подушек трёх типоразмеров придавали дивану упругость и завершённость. Основным достоинством дивана являлась лёгкость его перемещения по квартире, а единственным неудобством то, что в разложенном состоянии подушки имели обыкновение расползаться, и отдыхающий при любом резком движении больно ударялся о металлический остов.

Именно на этот диванчик и прилёг окончательно уставший к середине ночи «Джефф». Его истошный утренний крик о помощи разбудил всех обитателей квартиры. Каким-то непонятным образом Женька умудрился во сне вытолкнуть головой одну из боковых подушек, и, поэтому, проснувшись, не мог понять, где он и что происходит: его голова висела в воздухе, а на шею давила боковая металлическая рама. По соседству на раскладушке дремал «перезанимавшийся» «Крекс». Женькин вопль вырвал его из забытья, но не вернул чувство реальности и ощущение пространства. Осознание, где они находятся, пришло к обоим не сразу. Освободив совместными усилиями Женьку из плена «железных труб» и вдоволь нахохотавшись, мы всей компанией принялись за яичницу выходного дня в исполнении «Бычмана».

Практика, между тем, шла своим чередом. В нашем цехе финальной операцией согласно технологической карте являлась гравировка номеров контактов спецкабеля. Цеховой гравер, Яков, имел специфическое хобби – он играл на трубе. Я регулярно встречал его в компании соседа по двору Володи Гра-са. Володя учился со мной в первом классе, а затем перевёлся в школу для особо одарённых детишек при Московской Консерватории, которую впоследствии и окончил по классу кларнета. С обоими-двумя духовиками я периодически встречался в винном отделе нашего магазина, и каждый раз они собирались идти на похороны «лабать жмурика». Яков, как выяснилось, страдал «любимой» болезнью Автозаводских музыкантов – запоями. Как следствие, весь цех всегда с нетерпением ожидал появления гравера после очередного похоронного «забега». Надвигался конец месяца, а сдать в ОТК готовую продукцию не представлялось возможным. У всех сотрудников «горели» премии и прогрессивки. Начальник цеха в который раз громогласно обещал «уволить алкоголика к чёртовой матери!», как только тот появится на работе.