Предание Темных - Кейси Эшли Доуз

– Лео последние годы я видела чаще, чем тебя – отмахнулась сестра – он очень классный и часто делал нам с Кэти попкорн, когда я ходила к ним в гости. Это все лучше, чем в номере сидеть. Скука.

В итоге нам обоим пришлось пойти на уступку. Милли в том, чтобы отпустить меня за картинами наперекор нашему плану. А мне в том, чтобы отпустить ее в Холодный Лес с Лео. Впрочем, наверное, это было даже к лучшему – сестра и правда не обязана это время просиживать в номере.

А то такой себе подарочек получается.

В итоге пришлось признать, что утреннее нечаянное знакомство с Лео по итогу очень сильно меня выручило. Парень оказался только рад отправиться с Милли, а я пообещала присоединиться сразу же, как справляюсь с картинами.

Но вот чтобы с ними справиться – надо было сначала до них доехать раньше людей Блума, а пока это никак не вязалось с пустой дорогой.

Но вот из-за угла появляется такси и подъезжает прямо ко мне. Через приоткрытое водительское окно слышу мужской голос:

– Мисс Александра? Куда едем?

И тут я вижу женский силуэт, который вышел из магазина по ту сторону дороги. Девушка, уверено направилась прямо к нам – очевидно, именно она и заказала это такси. Я неуверенно перевела взгляд с нее на машину.

Черт, но если мне придется ждать еще дольше, картины точно уплывут у меня из рук!

Мысленно извинившись перед девушкой, я прыгаю в машину, на ходу тараторя:

– Да-да, я Александра, едем в Брашов, только скорее.

Очевидно, дама оказалась не телепатом, и мои мысленные извинения так и не достигли адресата. Потому что увидев, что я усаживаюсь в ее машину, она перешла на бег, точно какой-то спортсмен на забеге. Между нами остается каких-то пару ярдов, когда я рывком захлопываю дверцу.

– Эй – кричит она, подбегая – какого черта?! А ну вылезай!

Я истерично усмехаюсь водителю:

– Какая-та сумасшедшая! Злится, что я купила у нее перед носом последнюю блузку, езжайте быстрее!

Видимо, таксисты не особо принципиальный народ. По глазам мужчины я вижу, что он все прекрасно понял про сложившуюся ситуацию, но лишь хмыкает и вдавливает педаль газа в пол. Очевидно, ему совершенно без разницы, кто оплатит заказ, а тратить время на разборку он не горит никаким желанием.

Девушка остается позади, а я облегчено перевожу дыхание.

* * *

Зайдя в музей, я почувствовала себя крайне некомфортно. Вроде совершенно обычный – старый – музей. Но такое чувство, будто бы это какое-то строение, доживающее последние дни. Двери скрипят, штукатурка облупилась. Какие-то картины хаотично расставлены прямо на полу.

Такое чувство, будто это чья-та старая квартира, из которой собрались переезжать. Уже собрали все вещи, увезли всю мебель – и теперь осталась лишь мелочевка, которую ожидает последняя грузовая машина во дворе.

Эдакое опустевшее место.

Такое можно почувствовать, забредя в какие-нибудь заброшенные сооружения. Не из тех, где все уже мхом поросло и основание утонуло в земле, а те, которым не больше 5-10 лет, как забросили. Где еще покоятся стулья с тремя, а иногда и со всеми ножками.

Такое гнетущее мрачное опустение.

Пытаясь найти хоть кого-нибудь их людей, я в итоге пропустила того, кто был мне нужен. Его голос скрипучим карканьем раздается за моей спиной как раз тогда, когда я вглядываюсь в очередную из картин, что покоятся на полу.

Вздрагиваю и оборачиваюсь.

– О, кто это тут у нас? От господина Блума?

Передо мной стоит старик, как никто другой подходящий этому месту. Он опирается на трость, очевидно в силу возраста уже не могущий полностью доверяться своим конечностям. Его дряблое лицо покрыто бородавками, словно у ужасной няни из известного фильма про шкодливых детей. Поверх старой рубашки натянут типичный старческий вязаный жилет в каких-то пятнах.

Если бы не пара скудных седых волосин, то он, можно сказать, лысый. Ему бы отлично подошла роль какого-нибудь отвратительного лесного злодея в современных ужастиках. Эдакого каннибала или может старого психопата.

Его вид невольно вызывает во мне отвращение – хоть я и понимаю, что в старости нет ничего плохого и однажды это ждет всех нас.

Я быстро беру себя в руки, надеясь, что старик не уловил моего мимолетного замешательства.

– Я от мистера Винсента – отвечаю – меня зовут Дженна Бёрнелл.

Он равнодушно жмет плечами:

– Что ж, я предупредил обоих господ, кто первым приедет – тому и картины.

Значит, успела. Мысленно ликую, но стараюсь не подать вида и не показать свою излишнюю фанатичную заинтересованность.

– Видите ли, мисс, картины продаются срочно, поэтому и цена смешная за такую редкость.

Старик уходит и спустя пару минут из соседней комнаты приносит круглую тубу с тремя свернутыми полотнами. Разворачивает одно из них на мольберте.

Заворожено глядя, подхожу и аккуратно трогаю пальцем белый слой, закрывающий изображение от внешнего мира, подобно невесту свадебной фатой. Однако, несмотря на мои опасения – он оказывается податлив.

Озадаченно хмурюсь и гляжу на старика:

– Мне сказали, картины закрашены токсичной строительной краской, но здесь просто известь.

Неужели, увидев меня, старик решил пихнуть мне какой-то совершенно ненужный, наскоро закрашенным им самим накануне, лист? Мол, раз я девушка, то ни черта и не разберусь во всем этом? Как бы не так.

Но на его лице не пробегает и единой тени, говорящей о разоблачении:

–Увы, лишь здесь. Реставрировать другие два полотна будет крайне сложно.

Старик уходит за бумагами для оформления сделки, а я скептично смотрю на полотно. Может, попавшись, теперь те два он и даст настоящие – но что если это в самом деле окажется туфтой? Решив не накручивать себя и проверить раньше, чем поставлю подпись и отдам деньги, я быстро оглядываю комнату в поисках чего-то, что может послужить мне сподручным средством для моей непосредственной работы.

Не требуется много времени, чтобы найти кусок какой-то ткани. Подойдя к полотну, я принимаюсь осторожно стирать известь, надеясь открыть хотя бы небольшой кусочек картины, который подтвердит, что там изображено что-то, имеющее хотя бы отношение к обещанному XV веку или османам.

А не какие-нибудь персики или кривой закат над морем, выполненным любителем, которому хватило денег купить краски в магазине.

Я стараюсь работать аккуратно, но при этом торопясь – старик может вернуться в любую минуту, и до этого момента необходимо разобраться с этим полотном. И мои усилия вознаграждаются – вскоре на полотне показывается лицо.

Красивый юноша с горящими серыми глазами и утонченным носом. Портрет, прорвавшись, наконец, из-под слоя извести наружу, словно принимается гипнотизировать меня. Я не в силах оторвать от него взгляда.

Голова вдруг резко начинает пульсировать, уши закладывает, и все звуки отдаляются, начинают звучать словно из-под толщи воды. Изображение становится все более расплывчатым, становится трудно дышать и я