Песнь Огня - Уильям Николсон

Ланки обернулась и одобрительно посмотрела на нее.

– Так-то лучше, ласточка моя! И мне на сердце спокойнее…

– Сама ты злая, Кесс, – упрекнула подругу Сирей, немного придя в себя. – Вот что я из-за тебя наговорила!

– Больше не будешь морить себя голодом?

– Буду есть, что едят другие.

– Вот и хорошо.

– И все-таки, Кестрель, мне правда все равно, жить или умереть. Я говорю так не потому, что красуюсь. Мне стыдно, что я была такой… Вы, мантхи, любите своих близких, заботитесь друг о друге. Вы серьезные, внимательные и, самое главное, хорошие. Тихие, славные люди.

– По-моему, ты говоришь не обо всех мантхах, а об одном из них.

– Может, и так.

– У него тоже есть недостатки.

– Иногда мне кажется, он слишком часто грустит и держится особняком. А недостатков я не вижу.

– Спроси его. Он расскажет.

– Ой, нет, мне бы и в голову такое не пришло!

Втайне Сирей подумала, что, пожалуй, могла бы сделать Бомена счастливым, – и тут же вспомнила, что лишилась своей красоты. А кому нужна некрасивая девушка?

– Я вечно забываю, что теперь все по-другому…

Сирей в сотый раз подняла руку и потрогала шрамы на щеках.

О мухе, которая укусила Анно Хаза, все давно забыли. Путники весело шагали вперед, кое-кто даже затянул старинную дорожную песню, дошедшую из тех древних времен, когда мантхи были кочевниками. Кестрель снова попыталась убедить мать хоть немного проехать в повозке. Аира Хаз наотрез отказалась.

– На закате встанем на отдых. У меня как раз хватит сил дотянуть до привала.

Бомен и Мампо как дозорные оставались во главе колонны. Однажды Бомен оглянулся и увидел, что Кестрель держит за руку мать, а Сирей идет рядом с повозкой, подставив лицо холодному ветру и устремив лучистые янтарные глаза в никуда.

Сирей даже не услышала позади слабого жужжания. В горле возник зуд, девушка подняла руку, почесала шею и сразу об этом забыла. Чуть позже у нее засвербило в ямочке между ключицами.

Глава 3

Поцелуй Сирей

На пути все чаще попадались расщелины. То ли из-за жары, то ли по другой причине земля растрескалась, словно глазурованное блюдо в печи неумелого горшечника. Первые трещины были небольшими, шириной и глубиной всего пару пальцев. Однако чем дальше мантхи продвигались на север, тем глубже становились провалы. Вскоре их было уже не перешагнуть, можно разве что обойти кругом.

Дорога кончилась; правда, через пустошь тянулась полоса вытоптанной жесткой травы, так что сбиться с пути можно было не бояться. Вскоре извилистая тропа направилась вниз, огибая то и дело разверзающиеся овраги, и люди оказались в углублении, похожем на русло давно высохшей реки. Земляные стены по бокам росли и росли, пока не поднялись выше голов идущих.

Анно не нравилась дорога-коридор, и он послал дозорных высмотреть другую – Мампо на запад, Таннера Амоса на восток. Те с трудом взобрались по крошащимся склонам. От каждого шага вниз сыпались маленькие камнепады.

– Что видишь, Мампо? Другой путь есть?

– Нет! – донеслось в ответ. – Трещины слишком широкие!

С западного склона Мампо видел, что провалы превратились в настоящие ущелья. Пройти можно было только по высохшему руслу.

К полудню и очередному привалу тропа врезалась в землю еще глубже, и мантхи очутились в разломе меж крутых склонов. Мампо и Таннер сначала спускались осторожно, но в конце просто сбежали вниз, обрушив пару камней.

– Ничего?

– Одни трещины.

Анно Хаз повернулся к сыну.

– Вода близко, Бо?

Бомен покачал головой. Если бы рядом были источник или река, он бы их почуял.

– Нет.

– Дорогая! – Анно обернулся к Аире.

Жена сидела неподвижно, опершись спиной о колесо и закрыв глаза. По нескольку раз на дню она вот так вот отрешалась от всего вокруг и погружалась в себя, чтобы удостовериться, что ведет людей правильно. Аира будто определяла направление ветра – только не ветра, а тепла. Тепло было слабым и все же ощущалось ясно и указывало путь на родину. Правда, было и другое, менее ясное чувство: надвигающаяся тишина, как перед грозой. Аира не говорила об этом другим. Все и так спешат, как могут, зачем их пугать? О том, что ветер становится сильнее день ото дня, знали только Аира и Анно. Нужно найти убежище, безопасное место, родину, пока не разразилась буря. Иначе ветер унесет их с собой.

Муж присел рядом с Айрой на корточки и взял ее за руки.

– Мы ближе? – спросил он.

– Да.

– А ты как?

– Доживу до родины. Разве я не говорила?

Анно отдал жене свою долю хлеба и чашку молока. Ради него Аира сделала пару глотков и поела, хотя и не была голодна.

– Худеешь! – укорил ее Анно с напускной строгостью. – Ты должна есть все, что дают.

Аира улыбнулась, глядя во встревоженное лицо мужа, и подумала: какой он хороший человек!

– Нужно сыграть свою роль, Аннок. А потом уйти.

– Только не сейчас! – отрезал он. – Не сейчас!

– Да, не сейчас…

Все отдыхали, и лишь Сирей не находила себе места.

– Сядь, ласточка, – позвала ее Ланки. – Нам еще два часа идти до заката. Дай ножкам отдохнуть.

– Надо лечь, – поддержал бывшую служанку Скуч. – И поднять ноги выше головы. В этом весь секрет.

– Выше головы? – удивилась Ланки.

Коротышка Скуч лег спиной на каменистую землю и положил пятки на приступок повозки.

– Вот так! Тяжесть из ног уйдет.

Ланки легла рядом.

– Точно! – обрадованно вскричала она. – Я чувствую, как тяжесть уходит!

Ланки повернулась, чтобы позвать Сирей, но та была уже далеко. Бывшая принцесса металась по всему лагерю.

– Что с ней случилось? Почему она волнуется?

– От худобы, – ответил Скуч.

– Думаешь?

– Конечно. Телу, как и матрасу, нужна набивка, а то нервы лезут наружу.

– Бедная моя девочка! Она и вправду вся как на иголках. Не надо все принимать так близко к сердцу!

А тем временем в этом сердце вдруг возникло очень сильное желание подойти к Бомену, поговорить с ним и… Что дальше, Сирей не знала. Знала только, что кончится это унижением. Гордость сдерживала ее, но с каждой секундой желание росло.

Бомен стоял поодаль и тихо разговаривал с Кестрель. Он был не менее взволнован, чем Сирей, однако по совершенно иной причине.

– Скорей бы все закончилось! – говорил Бомен. – Скорей бы за мной пришли! Почему они не идут? Я чувствую, ветер поднимается. Пусть приходят скорее!

– Они придут, когда ты им понадобишься, – отвечала Кестрель. – А я не хочу, чтобы ты уходил раньше.

Кестрель знала: брат верит, что судьбой обречен стать одним из Певцов. И все же Кесс никак не могла смириться с мыслью, что их могут разлучить.

– Пойдем вместе, – подумала она. – Мы всегда вместе.

Бомен услышал ее мысль.

– Я не хочу уходить. Только ждать тоже нет сил. Ты не представляешь, каково это!

– Немного представляю…

Кестрель чувствовала смятение брата. Душа Бомена превратилась в поле боя. Он был так открыт, что ничему не мог сопротивляться. Как небо, юноша вбирал в себя все. Мечты мантхов-кочевников, сила и ярость Морах, прекрасные песни Сирина – все это металось в его душе, как гонимые ветром облака.

– Я не хочу расставаться с тобой, – сказал Бомен. – Но когда придет время, я должен быть там.

– А потом?

– «Потом» не будет. Для меня.

– А я смогу жить без тебя?

Не спрашивай. Прости.

На коже Кестрель, под рубашкой, что-то шевельнулось – серебряный кулон, который она носила на шее, голос Поющей башни. Кесс надела его так давно, что уже почти о нем забыла. А кулон дрогнул, надавил на грудь, теплый, словно живой, словно часть ее самой. Такая знакомая форма, и эта тяжесть… Вдруг в душе Кестрель открылась неведомая дверца. Девушка увидела себя с братом, вместе, совсем как теперь. А вот чуть позже, во времени, которое еще не пришло, Бомен стоял один, потерянный, с разбитым сердцем, и выкрикивал ее имя.

Кестрель забыла, что это лишь видение, и мысленно ответила брату:

Я никогда тебя не оставлю. Даже если тебе покажется, что меня нет, знай, это не так. Я всегда буду с тобой.

Бомен удивился:

– Ты о чем, Кесс? Почему ты так говоришь?

– То, что будет, – произнесла Кестрель медленно, словно подбирала не только слова, но и мысли, – то, о чем написал пророк, время жестокости, огненный ветер – все это сильнее нас.

– Да, куда сильнее.

– Не мы сотворили мир, не мы его разрушим.

– Да.

– В том, что должно быть, мы сыграем только свою маленькую роль.

– Да.

– Тогда не надо ни надеяться, ни бояться. Надо ждать зова, а потом сделать то, что мы должны сделать.

– Да.

Кестрель ласково провела рукой по щеке Бомена.

– Он скоро придет, брат. Не торопи его.

Сирей не могла больше сдерживаться. Высоко подняв голову и глядя перед собой с отстраненным высокомерием, как истинная принцесса, она прошествовала к тому месту, где стояли Бомен и Кестрель. Сирей понимала, что вот-вот покроет себя позором на всю жизнь, однако желание оказалось нестерпимым. Нужно поговорить с Боменом, а там будь что будет.