Новый потоп - Ноэль Роже

Губерт, все время подходивший к окну, объявил:

— Вода, кажется, остановилась.

— А я как раз собиралась предложить провести эту ночь в гостинице, — сказала госпожа де Мирамар, — чтобы не очутиться завтра на острове. Но раз все кончилось…

Кофе подали в гостиной. Через каждые четверть часа Губерт подтверждал свои успокоительные наблюдения. Море не двигалось дальше. Темная громада с плавающими в ней отражениями звезд остановилась в нескольких метрах от сада.

Ева села за рояль. Переполняющая ее нега счастья передалась ее игре, и горькая жалоба шопеновского ноктюрна казалась детской болтовней. Де Мирамар вернулся в свой кабинет, а его жена удалилась к себе, оставив жениха и невесту с Губертом и Ивонной.

Губерт уселся за рояль на место сестры. Ивонна замечталась рядом с ним. Сидя в простенке между окнами, жених и невеста разговаривали вполголоса.

— Мне кажется, — говорил Макс, — что поздравления наших друзей, подарки, приготовления к роскошной свадьбе, — все это окружающее нас счастье — ничтожны по сравнению с тем, что мне представилось сегодня…

Ева подняла на него свои доверчивые глаза.

— Скажите же, Макс, что вам представилось.

Внезапно смущенный прикосновением детской ручки, опиравшейся на его руку, он подыскивал слова, стараясь избежать чересчур сильных выражений.

— Ева, я хотел бы, чтобы вы были маленькой девочкой, которую я должен был бы защищать и оберегать с опасностью для жизни, вдали от всей этой излишней роскоши, которую, однако, мы так любим.

— Покорно благодарю, — рассмеялась она…

Смех ее осекся. Лицо Макса исказилось. Широко открытые глаза были устремлены на дверь. Он стоял бледный, разинув рот, не будучи в состоянии произнести ни слова. Ева взглянула по тому же направлению и вскрикнула. Все обернулись. Из-под закрытой двери показалась лужа воды… Она постепенно разрасталась, как бы облизывая паркет своим жадным языком, И этот черный язык каждую секунду все приближался и приближался, захватывая пол все шире и шире…

Губерт бросился к окну, оттолкнул ставни, нагнулся… Взгляд его машинально искал террасу, сад. дорогу и ту часть пляжа, которая покрывалась водой лишь в периоды равноденствия. Все исчезло. Под светлым небом черный безграничный простор терялся в пространстве, и волны ударяли о стену дома.

Губерт перебежал комнату и кинулся к противоположному окну. Но и тут темная движущаяся масса занимала весь горизонт: у подножья прибрежных скал огни вилл казались расположенными прямо на темной воде… Ева бросилась в переднюю с криком:

— Надо всех разбудить!

Губерт увидал своего отца, стоящего у порога.

— Не могли бы мы попытаться бежать? — спросила Ивонна.

— Волна нас настигнет, — ответил Макс, к которому возвратилось его хладнокровие. — Посмотрите, как она быстро движется вперед!

Вода уже покрывала весь паркет, переливаясь через плинтусы. Она поднималась исподтишка, терпеливо, с настойчивостью стихии, и казалось, что комната медленно куда-то проваливается.

— Поднимайтесь скорей во второй этаж! — крикнула госпожа де Мирамар, показавшаяся на лестнице.

— Хорошо, что мой рабочий кабинет наверху! — пробормотал ученый.

Перейдя затопленную прихожую, он присоединился к жене.

— Надо все-таки закрыть окно, — сказал Губерт.

Он высунул голову и услышал со стороны селения отчаянный колокольный звон, унылый и настойчивый. Окна вилл открывались одно за другим, и на их светлом фоне вырисовывались силуэты метавшихся людей.

— Колокол… — прошептала оставшаяся с братом Ивонна. — Что это за колокол?

Губерт тщательно задвинул ставни и, повернувшись, ответил:

— Набат!

III

Бегство

— Госпожа Андело, госпожа Андело, проснитесь! Вставайте! Наводнение!.. Вода!.. Столовая вся в воде!

Госпожа Андело открыла глаза. Жесткие тиски мигрени не ослаблялись. Стук пишущей машинки продолжал ее преследовать даже в полусне. Чья-то фигура припала к изголовью. При мигающем мерцании свечи она увидала лицо, которое сразу не могла узнать. Неужели это растерянное, взывающее о помощи существо была госпожа де Мирамар? В своем шелковом платье, с бриллиантами и жемчугами в ушах и на корсаже, она казалась более жалкой, чем самая ничтожная из обитательниц Земли.

— Я подняла детей, гувернантку… Мало ли что может быть… Что нам делать? Что делать?..

Госпожа Андело села в своей постели, сжимая руками голову. Что пронеслось перед ее глазами в смятении настоящей минуты? Чей далекий образ промелькнул перед ней?

— Иду… Я помогу господину де Мирамару. Это главное, — не правда ли? Надо все приготовить к бегству…

— Но как бежать? — застонала госпожа де Мирамар.

— Поезда, вероятно, ходят, — ответила секретарша, покорно одеваясь, — самое спешное, это спасти рукописи!

— Спасти нас всех! — рыдала госпожа де Мирамар. — Моих детей, моих двух маленьких детей…

— Все спасутся, сударыня… Не отчаивайтесь… Надо быть спокойной… Пойдемте со мной…

Она вышла из комнаты, даже не позаботясь собрать свои вещи. Через несколько минут она уже переступала порог рабочего кабинета, где господин де Мирамар суетился среди своих бумаг и коллекций кремней и костей.

— Я пришла вам помочь…

Тревога разрасталась. Вею легкую мебель, посуду и белье перенесли в верхний этаж. Повсюду хлопали двери. Слуги толкались на лестнице и перекликались убитыми голосами, сообщая друг другу о движении воды. Еще ступень, две ступени, три…

Макс говорил всем и каждому:

— Не может же она вечно подниматься! Вот увидите! Она начнет спадать!

Губерту удалось отыскать расписание поездов, которое он стал тут же лихорадочно изучать. Первый поезд отправлялся в семь часов… Как на него попасть? На автомобиле? Но шофер ушел в гараж. Кто-то видел, как он вошел по пояс в воду и исчез в темноте. После этого он больше не возвращался…

— Багаж? К чему? Как вы будете перевозить вещи? — повторял Губерт, видя, как сестры укладывали свои наряды, а мисс Мод методично складывала платья малышей, игравших в углу в куклы и очень удивленных, что им разрешают играть ночью. Госпожа де Мирамар устала от беготни. Эта бесполезная суетня как-то облегчала давившую всех тоску. Шум кошмарного потока продолжал между тем наполнять ночь своим зловещим плеском, на который отвечал испуганный трезвон колоколов.

Поднялась заря. Окутывающий горизонт туман отягощал воздух.

Высунувшись из окна второго этажа, Губерт наблюдал, как постепенно вырисовывались контуры предметов, полных потрясающей иронии. Виднелись только крыши вилл, — странные крыши, возвышавшиеся прямо над серой водой. У отверстий кровли теснились какие-то головы; чьи-то руки мелькали в порывистых отчаянных взмахах. Поток катил на себе самые причудливые предметы: башмаки для тенниса, казавшиеся сбитыми ветром чайками, ракетки, длинную сеть, извивавшуюся вместе с волной, купальные костюмы, разорванные палатки — точно какие-то обломки гигантского кораблекрушения.

Перегнувшись на подоконнике, Губерт старался разглядеть крыши рыбацкой деревни. Но он ничего не увидел, кроме воды, омывавшей уже подножье скал, да жалкой церковной колокольни, стоявшей среди волн в каком-то странном ракурсе и замолкнувшей, как будто она лишилась всех своих колоколов.

Между тем, небо прояснялось, покрываясь синевой. Появившееся солнце как будто впитывало в себя блуждающие пары. Океан утратил обычное спокойствие. С угрюмо-зеленого горизонта катились бурливые волны, и пена их, рассыпавшаяся от ветра во все стороны, извивалась, словно грива лошадей, пущенных бешеным галопом. Теперь, когда наступивший день озарил катастрофу, должны были появиться лодки… Губерт снова открыл окно и услышал отчаянные крики. Он не смел присоединить к ним своего голоса из боязни увеличить ужас своих близких. Он ограничился тем, что сделал знак Максу, и оба стали молча сторожить у окна. Не бросят же их на произвол судьбы! Там, на прибрежной скале, находились отели, еще не покрытые водой, и населявшая их толпа космополитов — офицеры, доктора, депутаты — должна же была что-нибудь предпринять. Эти люди обязаны были взять на себя инициативу спасения… Макс перебирал все возможности. Губерт нервно подергивал плечами.

— А солидарность? — шепнул Макс.

— А эгоизм перед лицом опасности? — ворчал Губерт.

— Если никто не придет, — решительно сказал Макс, — мы снимем двери, привяжем к ним женщин и детей и пустимся вплавь. Мы с гобой хорошие пловцы, мой друг!

Они заглянули на волнующееся море, на грязный поток, переливавшийся уже через первый этаж, и замолчали. Макс отправился па свой пост у противоположного окна. Они больше ни о чем не думали, исполненные одним чувством напряженного ожидания.