Моя. По закону мести - Натализа Кофф

в курсе, что я на уши подняла все руководство на работе? Вахтер до сих пор заикается! Дуня! Где ты сейчас? Я приеду!

– Не нужно, Анют, – Дуня прервала поток Анькиной речи и, понизив голос, проговорила: – Меня забрал Ирбис.

– Какой Ирбис? Тот самый Ирбис??? Как забрал? Ты что, пакет молока, или картошки мешок??? – возмутилась эмоциональная Аня. – Говори, где ты! Я приеду!

– Не нужно, Аня, – возразила Дуня, прикинув, что деятельная подруга может нарваться на неприятности. И не факт, что Ирбис вообще разрешит кому-то видеться с Дуней. Четко же указал на то, в каком статусе она.

– Не нужно твоей подруге приезжать, – раздался вдруг отрывистый голос того, кого Дуня видеть совершенно не хотела. – И к ментам идти не советую.

Дуня вздрогнула, когда Георгий вошел в палату. Бесшумно, как хищник, загоняя ее, жертву, в угол.

Короткова вжалась спиной в стену. Больничные тапочки и сорочка, казалось, рассыпались под тяжелым взглядом Ирбиса. И Дуня почувствовала себя голой.

– Мне пора, Ань. Все в порядке, правда, – торопливо заверила подругу девушка и разорвала связь.

– Собирайся, – рыкнул Ирбис и, окинув Дуню нечитаемым взглядом, развернулся и вышел из палаты.

Тут же вошел охранник и поставил на постель два огромных бумажных пакета с логотипом известной линейки женской одежды.

– Поторопитесь, Евдокия Андреевна, – сухо обронил мужчина и закрыл за собой дверь палаты.

Приказ был ясен. Ирбис не станет ждать, раз уж собственной персоной заявился в клинику.

Новая одежда села идеально, будто сшита на заказ. В пакете были удобный спортивный костюм, футболка, кроссовки. Даже носки и белье.

Дуня нервно хохотнула, представив, как Ирбис ковыряется в витрине с женскими трусами. Хотя, навряд ли Георгий Матвеевич покупал это все лично. Наверняка отдал приказ, ожидая беспрекословного повиновения.

Собрав волосы в косу, Дуня вышла из палаты. За дверью стоял ее похититель и о чем-то негромко беседовал с главврачом. От верзилы в пиджаке и при галстуке веяло силой и агрессией. Он давил на всех своим присутствием, молчанием, цепким взглядом.

А Дуня хотела бы провалиться сквозь землю, только бы не встречаться глазами с ним.

Доктор откланялся и ушел. Ирбис развернулся и направился к лифтам. А Дуне вежливо подсказали, что идти нужно вслед за шефом. Подсказали с какой скоростью нужно идти, куда встать в кабинке лифта. Кажется, охранник подсказал бы Дуне, с какой периодичностью делать вдохи, если бы не отвлекся на короткую беседу по телефону.

Дуне захотелось послать все к чертям. Просто взять и сбежать. Ведь она ничего не сделала. С отцом она не общалась. Не знала, где он и чем занимается. Короткова была уверена на тысячу процентов, что отцу она не нужна. Раз уж за двадцать три года биологический папочка не объявился, то и сейчас вряд ли почтит дочь своим присутствием.

А потому побег казался Дуне вполне приемлемым выходом из ситуации. Осталось продумать мелочи.

– Не стоит, – негромко произнес вдруг Ирбис, когда охрана образовала коридор от машины к самому крыльцу. Никто больше не слышал этого убийственно спокойного голоса. Слова предназначались только для ушей Дуни. – Они уложат тебя при попытке к бегству. А не уложат, прикончу я.

Дуня похолодела от страха. Вот так, значит. Убьет?

– Не трясись ты так, Евдокия Андреевна, – хмыкнул Ирбис и даже не скрывал, насколько ему нравится видеть страх девушки. – Явится твой папаша, отпущу. А не явится…

Ирбис намеренно не закончил фразу. Дуня сглотнула вязкую слюну. Руки стали ледяными, а пальцы неподвижными. Да и сама девушка застыла, словно одеревенело все тело.

Охранник по имени Макс усадил ее в кресло и закрыл дверь. Ирбис устроился рядом.

Куда они ехали – Дуня не знала. Прокручивала в памяти жестокие слова головореза. И понимала, что выхода больше нет. Да, сбежать ей не позволят. Остается только надеяться, что отец действительно появится. Но эта надежда увядала, пусть медленно, но верно.

* * *

Глава 4

Прошло шесть дней с тех пор, как Дуню принудительно поселили в одной из комнат второго этажа особняка Георгия Матвеевича. С самим Ирбисом Дуня встречалась всего дважды. И оба раза – мельком. Это радовало.

Огорчало то, что ее не выпускали из дома и отобрали телефон. Ей разрешали гулять в саду. На этом все. Границы ее тюрьмы были незримыми, но невероятно прочными. А тюремщик…

Ирбис был везде. Дуня не видела его. Но знала, что хозяин особняка прибыл с охраной. Или если вдруг в дом приезжал кто-то из гостей, рядом с Дуней тут же вставал конвоир. Запрещал входить дом, если Дуня была в саду. Или, наоборот, выходить из своей комнаты, если девушка находилась там.

Но не это заставляло Короткову нервничать. На каждом шагу Дуня чувствовала колючий и жесткий взгляд на себе. Будто он сверлил ее затылок, проделывая в нем дыру. Даже находясь в одиночестве, девушке чудилось присутствие Ирбиса.

На седьмой день, вернее, глубокой ночью, Дуня проснулась от грохота. Звуки доносились с первого этажа. Словно что-то громоздкое упало, рухнуло на пол, а дальше – по особняку пронеслись рычащий голос и нецензурная брань.

Дуня понимала, что не нужно выходить из комнаты. Зачем лезть на рожон? Но сердце дрогнуло от рычания Ирбиса. И невольно Дуня сравнила его с раненым зверем.

Натянув свитер поверх пижамы, Дуня осторожно открыла дверь. Раз охранника нет, значит, и гостей в доме не было. Себя же Дуня не считала гостьей. Она – пленница.

– Пошел! На! Хрен! – когда девушка подкралась к перилам лестницы, ведущей на первый этаж, Георгий Матвеевич зарычал еще громче, а в ответ раздались приглушенные мужские голоса.

Дуня выглянула из своего укрытия и обомлела.

С лестничного пролета, на котором пряталась Дуня, отлично просматривалась часть гостиной. Прекрасно было видно кресло, в котором полулежал Ирбис. А его белоснежная рубашка – испачкана кровью. И даже на расстоянии девушка отметила, как стремительно разрастается багровое пятно на правом плече Георгия.

У Дуни не было ни медицинского образования, ни опыта ухода за больными. Все ее познания начинались и заканчивались школьной