Заставь меня полюбить тебя - Джоанна Линдсей

Она может, в конечном итоге, начать презирать Доминика Вульфа, но это уж точно не случится из-за преданности своей семье. Но Брук умолчала об этом. Она не высказала того, что думает о предложении Роберта. Девушка знала, что у него была мелкая и злобная душонка, даже жестокая, но неужели ещё и настолько кровожадная? А ведь он был таким красавцем! Всевышний его щедро наградил, он был наследником графа. Для его поступков не было оправдания, кроме того, что он просто был сыном своего отца. Выражение «сын, как отец» никогда не звучало правдивее, чем когда его применяли в отношении семейства Уитвортов. Она отказывалась даже допустить возможность этого нелепого предложения брата, но вместо этого спросила:

— Что ты сделал Доминику Вульфу, если он три раза вызывал тебя на дуэль?

Он фыркнул.

— Ничто не может служить оправданием подобной настойчивости. Но не переводи наш разговор на это, сестрица. Нам не нужен такой родственник, как он. Его смерть снимет любые дополнительные требования принца-регента, которые он может выдвинуть нам.

Она молча указала ему на дверь. В ответ он одарил её таким злобным взглядом, что ей показалось, он способен использовать свои кулаки, чтобы она приняла его точку зрения. И это был бы не первый раз, когда он совершал что-то подобное.

Но он, всё ещё надеясь на свой «план», прежде чем уйти, сказал:

— Будучи вдовой, ты будешь свободна. Более свободна, чем в семье или при живом муже. Имей это в виду, сестра.

Свобода. Это её самое заветное желание! Но не такой ценой, которую предлагает ей брат. И всё же она потеряла свой шанс узнать хоть что-то о человеке, к которому они её отправляют. Роберт знал его, мог бы рассказать ей хоть что-то о нём, но не стал. Она почти попросила об этом, прежде чем дверь за братом закрылась, но она никогда ничего в своей жизни не просила, и не собиралась начинать просить сейчас.

Смешно, но единственное, что она знала о лорде Вульфе это то, что он жаждет смерти её брата. Она не знала, был ли он молод или стар, немощен, а может уродлив. Был ли он так же холоден и чёрств душой, как её семья. А ведь ещё он мог быть уже обручён с кем-нибудь, собирался на ком-нибудь жениться, мог быть даже влюблён в кого-то. Как ужасно думать, что его жизнь будет перевёрнута с ног на голову, только из-за того, что он захотел справедливого правосудия для Роберта, которое не смог получить законным путём. Она уже чувствовала жалость к нему!

Когда карета остановилась для перерыва на обед, они были так далеко от поместья Уитвортов, как Брук ещё ни разу не бывала прежде. К вечеру они будут в Лестершире! Эта поездка в Лондон должна была стать её первым долгим путешествием, её первой поездкой, когда она покинула бы пределы графства. Она решила насладиться этим путешествием, несмотря на то, что ожидает её в конце пути, поэтому большую часть времени Брук провела, разглядывая в окно местность, которую ни разу в жизни не видела.

Но она никак не могла отделаться от тревожных мыслей, которые крутились в голове. Ближе к вечеру она решилась рассказать Альфреде о гнусном предложении Роберта.

Горничная просто подняла бровь, не проявляя ни малейшего удивления.

— Яд, вот как? Этот мальчик труслив, как обычно. Просит об этом, но никогда не сможет сделать этого сам.

— Но он участвовал в дуэлях, — напомнила ей Брук. — Для этого требуется некоторая отвага.

Альфреда издевательски ухмыльнулась.

— Я ручаюсь, он выстрелил из пистолета прежде, чем требовалось. Спроси об этом своего волка, когда вы встретитесь. Я уверена, что он подтвердит мою догадку.

— Он не мой волк. И нам, пожалуй, не следует называть его так, только потому, что мои родители так его называют, — сказала Брук, хотя сама именно так его и называла.

— Ну, ты ещё можешь захотеть.

— Называть его волком?

— Нет, отравить его.

Брук задохнулась от возмущения:

— Прикуси язычок! Я бы никогда так не поступила.

— Нет, я не думаю, что ты поступила бы так. Так поступила бы я, если бы это стало необходимо. Я не отдам тебя в руки человека, который будет плохо с тобой обращаться.

Несмотря на щекотливую тему, Брук успокоилась, понимая, как далеко сможет зайти Альфреда, защищая её от незнакомца, который должен стать её мужем.

Глава 5

НА ВТОРОЙ ДЕНЬ экипаж Уитвортов значительно ускорился по времени, выехав на Великую Северную Дорогу, которая растянулась прямо до самой Шотландии. Хотя дорога и была ухабистая, любимец Альфреды кот Растон, кажется, не обращал на это особого внимания и тихонько мурлыкал, расположившись между ними на сидении. Растону никогда не позволялось находиться в доме. Он жил на стропилах под крышей конюшни Уитвортов. Хоть это и странно, но лошади никогда не беспокоились от его присутствия. Альфреда приносила ему еду. Помощники конюха тоже его подкармливали. Таким образом, Растон превратился в увесистого и толстого кота, благодаря чему, вероятно, и не соскальзывал с сиденья.

— Твой отец приказал проклятому кучеру торопиться, но это уже слишком, — проворчала Альфреда, когда её уже в третий раз за это утро хорошенько подбросило на сиденье. — Не думаю, что лорд Уитворт хотел бы, чтобы ты пожаловала в Йорк ещё до прибытия туда эмиссара принца-регента. Когда мы сегодня остановимся на ленч, я попрошу кучера сбавить темп. Они могут мчать сломя голову и на обратном пути.

— Но это так весело. Я действительно не возражаю против столь бодрой поездки, — усмехнулась Брук.

— Ты станешь возражать сегодня вечером, когда от такой сумасшедшей езды почувствуешь боль в каждой части своего тела. Но я рада видеть тебя улыбающейся. Теперь ты наконец-то можешь быть собой: смеяться, когда тебе весело, плакать, когда тебе грустно, и даже время от времени выходить из себя, если почувствуешь в этом необходимость. Вдали от кошмарного дома, в котором ты задыхалась, тебе больше нет нужды сдерживать свои эмоции, крошка.

Брук подняла черную бровь.

— Ты полагаешь, я позволю этому «выбранному принцем жениху» увидеть, какая я на самом деле?

— Ты могла бы. Зачем тебе притворяться с ним?

Брук рассмеялась.

— Я уже и сама не совсем понимаю, какая я на самом деле.

— Конечно, понимаешь. Со мной ты всегда была такой, какая ты есть.

— Но только с тобой. И лишь потому, что, фактически, ты была единственной в том доме, кто любил меня.

— Твоя мать…

— Не защищай её. Она общалась со мной, только когда ей было что-то нужно, или же когда отец с Робертом были в отъезде, а у неё было настроение поболтать. И даже тогда она лишь хотела, чтобы я просто сидела и слушала её, но не принимала участия в самой беседе.