Чингисхан. Просто о сложном - Геннадий Анатольевич Веретельников

представившись коллекционером по имени Анатолий Верет, предложил за этот артефакт десять миллионов евро. Я сказал, что подумаю, для того, чтобы сгладить отказ на это предложение. Но телефон, на всякий случай, записал, так как Анатолий Верет оказался довольно-таки известной личностью не только во Франции, но и в Европе. В интернете было много чего о нем написано. Анатолий, время от времени, попадал в различные истории. Не часто, но попадал. И, конечно, не он был главным махинатором очень громких событий в мире редких и дорогих исторических артефактов, но писали, очень было похоже, что дело было в его интересах или с его молчаливого согласия. Высказывались самые различные версии. Информация была разноплановая, но из всего изученного можно было сделать следующий вывод:

Он был русского происхождения, когда-то служил в специальных войсках. Имел множество врагов. Но с ним можно было иметь дело. Он же предложил хранить Колчан в более надёжном месте, чем дом. Например, в банке. И я воспользовался его советом. Почти так, как он и предлагал.

Несколько лет назад моему отцу предложили переехать в Москву на новую высокооплачиваемую работу. На сборы отцу и соответственно его семье, дали одну неделю. Я не знал, как я буду жить в такой дали от Элен. Да и не знал, как она отреагирует на мой отъезд. Я пытался спорить с родителями, что могу остаться в Париже и жить без них, но по контракту с каким-то серьезным ведомством, отец мог переехать только со всей семьей. Поэтому вариантов не было. Через неделю мы уезжаем. Я решил не звонить Элен, а просто купил её любимый печеночный тортик и пришел к ней в гости. У них дома всегда, казалось даже, что круглосуточно, была целая толпа людей разного пола, возраста и напоминала муравейник. Её папа был прирождённым политиком, одним из лидеров национального радикального движения, поэтому посиделки, планерки, и, как следствие — митинги и демонстрации, чаще всего начинались у Элен дома. Этот вечер был не исключение. Консьерж[7], увидев меня, улыбнулся и приподнял свою шляпу. Я же, в свою очередь, угостил его кусочком тортика, который заранее нарезал, когда покупал в кондитерской. Перебросившись с ним парой фраз, он мне пожаловался на то, что националисты — это, конечно, правильно и здорово, но жалование[8] они ему уже задерживают третью неделю. А у него кредит на автомобиль и уже приходили из банка… в общем он попросил меня напомнить этим спасителям Франции, что консьерж еще не умер от голода и у них есть шанс не брать грех на душу! Я пообещал и начал подниматься пешком. Лифт не вызывал. Решил, что пока иду по ступенькам, выстрою в голове свой разговор с Элен. Но в голову ничего не лезло.

Дверь была приоткрыта. Обычная дымовая завеса и гул голосов. Я прошел в большую столовую, увидел, что папа Элен обратил на меня внимание и двумя жестами определил мое ближайшее будущее. Первый жест относился к тортику и место, куда надо его поставить, второй жест раскрыл мне тайну, где находится Элен. Это был балкон. На балконе, удобно расположившись в кресле-качалке, Элен качалась в наушниках и держала на руках здоровенного кота — мейкуна по имени «Симба». У Элен были закрыты глаза, и мне показалось, что по её щеке сбегает слеза. Во мне сразу проснулся дикий варвар, который должен придушить любого, кто посмел обидеть любимую. Я сел рядом, но она, не открывая глаз, взяла меня за руку и произнесла немного певучим голосом, видимо подражая мотиву той песни, которая в данный момент играла у неё в плейере:

— Ты уплывешь за океан и сгинешь там… и сгинешь там…

— Элен, ты чего такое говоришь, что случилось? Почему ты плачешь? — спросил я.

Она, погладив кота, аккуратно поставила его на пол. Встала. Взяла меня под руку и шепотом попросила меня увести её. Я не сопротивлялся. Махнув папе рукой, который, казалось, ведя переговоры одновременно с тремя оппонентами, держал всё, что вокруг него происходило, под контролем. Мы вышли на улицу. Был вечер. Теплый. Наполненный шумом машин, который становился всё тише, потому как мы направлялись в парк, который располагался вдоль набережной. Мы молчали. Вдруг Элен остановилась и резко развернула меня к себе. Я увидел глаза полные слез, потекшую тушь с ресниц. Покусанные губы. Элен спросила:

— Это правда?

Я понял, что видимо мои родители сообщили немного раньше моего прихода новость, из которой становилось ясно, что мы переезжаем в Москву. Я не мог вымолвить ни слова, поэтому просто кивнул головой в ответ. Элен опять резко отвернулась от меня, отбросила от себя мои руки, державшие её, и побрела в сторону Сены[9]

Я постоял несколько мгновений, не зная, как себя вести в этом случае, и потихоньку, шаг за шагом, побрел позади Элен, как побитая собака. Заходящее солнце искрилось в зеркале реки, отражаясь в ней через немногочисленные тучки. Тени были максимально длинные, и я старался не наступать на тень своей любимой девочки и выкидывал почти акробатические номера, перепрыгивая, то через тень руки Элен, то через тень от её головы, поэтому со стороны должно было казаться, что за красивой и одинокой девушкой, гуляющей по парку, крадется маньяк-попрыгунчик у которого проблемы со зрением, и он никак не может отличить тень жертвы от её самой. На моё счастье поблизости не было полицейских и наблюдали за нами разве что несколько парочек, сидевших на скамейках в глубине парка, который уже начинал освещаться в одно мгновение везде вспыхнувшим искусственным освещением. Яркий свет диодных ламп, который был внутри тяжелых кованых столбов-фонарей, которые стояли в этом парке со времен Людовика Святого, был двояким, как сама история Европы.

Зажужжал телефон в моем кармане. Я посмотрел на экран. Это был мой друг Анри. Почти точная копия Д’Артаньяна, памятник которому я увидел впервые, когда мне было 10 лет. Он так же увлекался фехтованием и был родом из Беарна, поэтому никаких сомнений у моей семьи не было в том, что Анри прямой потомок бесстрашного дуэлянта, и по совокупности, маршала Франции, воспетого Александром Дюма. «Три мушкетера» я перечитывал неоднократно, и могу сказать, что по моим подсчетам, этот вспыльчивый предок Анри, убил и покалечил около девяноста пяти человек. Список впечатляющий. Я ответил на звонок и сообщил, что мы гуляем с Элен в парке возле её дома, Анри пообещал скоро примчаться и отключился. Тут до меня дошло, что вдвоём с Элен нам осталось