На вершине бездны - Артем Евгеньевич Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах да… — проигнорировав Кобылина, продолжил Эстебан. — Ты прав, я действительно знаю больше, чем рассказал, — наклонившись к Кобылину и понизив тон, прошептал он. — Но твои грязные уши никогда этого не услышат, — кивая, добавил он.
Кобылин шмыгнул носом, облизал оттопыренную нижнюю губу и, схватив Эстебана за волосы, ударил его кулаком в живот.
— Ты что творишь, жаба?! — заревел экзекутор и, подлетев к Кобылину, заехал ему кулаком в лицо.
— Ах ты сука! — повалившись на пол и сплёвывая кровь, прошипел комиссар. — Руку на меня поднял? Зря, ох, зря! — процедил он и, поднявшись с пола, бросился на дознавателя.
Два здоровяка схватились не на жизнь, а насмерть. Свалившись на каменный пол, они с переменным успехом продолжали борьбу, пока Кобылин не почувствовал под собой кусок пеньковой верёвки. Рванув за её конец, комиссар захлестнул верёвку вокруг шеи экзекутора и стал натужно его душить.
— Помогите!!! — закричал Эстебан, надрывно натянув цепь. — Эй, там, наверху!!! Кто-нибудь!!! Помогите!!! — однако привыкшая к таким крикам в застенках стража не обращала на них никакого внимания.
Тем временем, перевернувшись набок, хрипящий дознаватель схватился за стол. Экзекутор был настолько крепок, что сумел подняться на ноги вместе с повисшим на нём Кобылиным. Однако силы стремительно покидали дознавателя, в его выпученных глазах показалась обречённость и ужас. Погибая от удушья, здоровяк вытянул руку в сторону Эстебана.
Метавшийся на цепи гладиатор рванулся вперёд и вытянул свою могучую руку навстречу.
«Только бы дотянуться! — думал Эстебан, до боли растягивая сухожилия. — Дотянусь, вырву его из лап этого выродка».
Но цепь была предательски коротка. Рука дознавателя безвольно повисла, и его грузное тело обмякло в руках убийцы. Всё было кончено.
Обтерев рукавом градины пота, комиссар размотал с шеи убитого верёвку и швырнул её в угол. Удерживая бездыханное тело, он что было сил толкнул его в сторону Эстебана. Труп экзекутора рухнул у ног узника. Эстебан склонился над дознавателем и, убедившись, что он мёртв, с презрением посмотрел на комиссара.
Шатаясь, Кобылин добрался до стола и дёрнул за свисающий над ним шнурок. Раздался громкий звук небольшого колокола, на который мгновенно отреагировала стража. Сверху загрохотали тяжёлые сапоги.
— Этот ублюдок убил его! — заорал Кобылин. — Задушил, сука!
— Он лжёт! Лжёт! — заметавшись, словно загнанный зверь, закричал Эстебан, после чего дёрнулся в сторону Кобылина и, получив от стражника размашистый удар деревянной дубинкой по голове, безвольно повис на натянутой цепи.
Глава 4
В комнату Гаспара тихо вошла женщина лет сорока и, поставив поднос на стол рядом с постелью, на цыпочках двинулась к двери. Женщина явно боялась разбудить рыцаря, оттого спешила тотчас испариться из его покоев. Несмотря на то что комплекцией гостья была не из хрупких, двигалась она легко и практически бесшумно.
Однако Гаспар уже не спал, и, повернув голову вслед крадущейся из комнаты пышке, он почтительно и громко поздоровался.
— Ох, простите, я разбудила вас, — вздрогнув, виновато произнесла она.
— Нет, нет, что вы! Я давно уже не сплю, — раздувая пшеничные усы, сказал Гаспар. — Так сказать, притаился в засаде. Признаться, мне безумно не терпелось узнать, кто оставляет мне все эти яства, когда я сплю. Вы были так неуловимы, мадемуазель, что, клянусь честью, мне уже начало казаться, что еда в комнате появляется сама собой, — приподнявшись на постели, произнёс он с улыбкой.
— Нет. Ну что вы, в самом деле! Никаких чудес, — присев рядом на стул и сдвинув колени, сказала она. — Господин Массар Годо велел откармливать вас как поросёнка. Вот. Стараюсь, — с лёгким смущением в голосе сказала она.
— Кажется, старик всерьёз решил зарумянить меня на вертеле, — с напускной серьёзностью произнёс Гаспар.
— Ха-ха-ха! Не-е-ет! Он очень добрый, — с теплотой в голосе протянула пышка.
— Прости, пожалуйста, я ведь не представился! Меня зовут Гаспар, — приглаживая рукой тронутые сединой волосы, произнёс рыцарь.
— А я Дарима, — положив ладони на колени и смущённо поджав плечи, представилась она и заулыбалась.
Её большие восточные глаза уставились прямо на него.
— А правда, что вы дрались с восьмерыми разбойниками в нашем трактире и всех убили? — заёрзав на стуле, вдруг спросила она.
— Я? С восьмерыми? — рассмеялся Гаспар. — Это тебе Годо такое рассказал?
— Нет. Господин Годо совсем о вас не говорит. И мне велел строго-настрого о вас ни с кем не разговаривать. Просто судачат местные. Я сразу поняла, что о вас.
— Нет, Дарима, люди врут. Так, повздорили слегка. Но я никого не убивал. Честное слово! Разве я похож на кровожадного убийцу? — приподняв бровь, спросил он.
— Нет, у вас очень добрые глаза, — снова заёрзав, сказала она. — Но у вас столько шрамов. Вы мне больше напоминаете сказочного рыцаря, — мечтательно вздохнув, добавила она.
— Ты видела мои шрамы? — удивлённо вскинув бровь, спросил Гаспар.
— Ой! — прижав ладонь ко рту, осеклась она. — Я отмывала вас от крови. Вы тогда были без чувств, а после ещё долго бредили.
— О, Господь милосердный, ты видела меня голым, — покачивая головой, усмехнулся Гаспар.
— Угу, — закусив стыдливо палец, произнесла она.
— Ну что же. Придётся теперь на тебе жениться, — пожимая плечами, сказал он.
— Скажете тоже, жениться, — хихикнула Дарима. — Вы, должно быть, уже женаты. Такой высокий, сильный, красивый. Такие одинокими не бывают.
Гаспар приумолк, провалившись куда-то в глубины нахлынувших воспоминаний. Затем, вскинув брови, вздохнул и снова посмотрел на Дариму.
— Да. Осталась у меня в Орлеане одна дама. Хотя зная её безудержную тягу к вину и веселью, едва ли она ещё остаётся моей.
— А я вот редко пью. Только когда нет настроения петь, а господин Годо очень просит.
— Ты поёшь? — с искренним удивлением спросил Гаспар.
— Да и немного играю на мандолине. Пою иногда для посетителей трактира. Хотя чаще я бываю на кухне. Говорят, что никто таких вкусных пирогов не печёт во всей Ракше. Я нарасхват, — улыбаясь, кокетливо сказала она. — Господин Годо часто говорит, что трактир только на мне и держится.
— Убеждён, он не льстит, — откусив край пирога и зажмуривая от удовольствия глаза, произнёс Гаспар.
— А хотите, я и вам спою? — подскочив на стуле, вдруг оживлённо спросила она.
— Спрашиваешь?! — вытаращив на неё свои карие глаза, сказал Гаспар.
Пышка, словно на крыльях, выпорхнула из комнаты и тут же вернулась, сжимая в руках мандолину. Приняв артистичную позу и игриво посмотрев на Гаспара, она заиграла. Комната наполнилась мелодичной грустью.
Гаспар глубоко втянул носом воздух и, прикрыв веки, стал слушать. Она запела. Голос Даримы, льющийся, звонкий и чистый, тронул его
