Игра - Александр Мокроусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В переговорке снова повисла тишина.
— Так, пауза. Встретимся за завтраком. Я поднимусь поужинаю и тоже домой еду.
Через десять минут я побывал в душе и переоделся. Через пятнадцать минут я удивился. Через шестнадцать я очень сильно удивился, а через семнадцать я облегченно улыбнулся.
Глава 3
— Вот еще одно, то, чем вы русские отличаетесь. Вы всегда во всем себя черным красите. Мне почему-то кажется, что остаться человеком может любой и в любых обстоятельствах.
Номер один приподнял в салюте бокал коньяка, посмотрел через темную маслянистую жидкость на свет и покрутил, как бы в раздумье смотря на неровные дорожки на стенках искрящегося хрусталя.
— А вот давай, — номер один замолчал на несколько секунд как бы решая с самим собой, стоит ли озвучить мысль, в раздумье склонил голову к левому плечу, сощурил один глаз в тонкую полосочку, — давай мы посмотрим, сможет ли человек человеком остаться?
Следующая их встреча произошла неожиданно скоро. Уже через неделю номер один позвонил номеру два (сам набрал номер на старенькой кнопочной Нокиа) и пригласил его в бар «Бульдог» в центре Амстердама, в районе Де Валлен. Сидя в углу небольшого, как и все амстердамские бары, зала, номер один потягивал джин с тоником. Коктейльная трубочка в бумажной обертке лежала на столике. Номер один усмехнулся. Европейцы. В погоне за экологичностью готовы отказаться от пластиковых соломинок. Но как же нужно не любить себя, чтобы быть готовым взять в рот бумажную трубочку, которая еще недавно была, возможно, газетой, и согревала ноги какого-нибудь бомжа. А может это заговор барменов? Бумажная трубочка быстро разбухнет, размокнет, и вот клиент начинает торопливо допивать свой напиток. А там — или новый заказ, или освободит место следующему посетителю.
Весь вид за окном, через не широкую мощеную улочку, занимало старинное здание. В каменной стене, прям напротив витрины бара, располагались две низенькие деревянные двери. На одной чуть заметно проступал контур большого парусного корабля, а на второй, желто-оранжевой краской было нарисовано улыбающееся солнышко. В паре метров от второй деревянной двери располагалась третья, большая стеклянная, зашторенная сейчас изнутри синим атласом.
— Очень любопытный выбор места встречи. — На диван, обтянутый искусственной пятнистой коровьей шкурой, присел номер два. — Я же правильно понимаю, ты знал, что я тут неподалеку?
— Здравствуй. Ну конечно. Я знал, что ты всю неделю проводишь в Брюсселе, поэтому позволил себе попросить тебя заехать в Амстердам. Верю, ты не пожалеешь, что потратил два с половиной часа на дорогу.
— Потратить пять часов на трехсотмильное расстояние? Я не столь расточителен. Это было бы для меня слишком роскошно, ехать сюда на машине. Я потратил сорок минут на полет. Кстати, вертолет ждет меня…
— Я еще раз заверяю тебя, что сегодняшняя встреча тебя не разочарует. — С этими словами номер один демонстративно повернулся к окну.
Номер два инстинктивно последовал за ним взглядом. В доме напротив бара открылась дверь с нарисованным солнышком и из нее вышла вереница малышей. Держась за ярко желтую веревочку, змейка карапузов лет четырех-пяти, возглавляемая молодой дамой в ярком красном берете, прошла под барной витриной и скрылась где-то за углом.
— Я заметил, что у вас, в Европе, очень много двойняшек. Счастливые родители…
— Ничего странного. Просто мы не спешим заводить детей, молодые люди хотят пожить для себя, попутешествовать, сделать карьеру, заработать деньги. Первого ребенка начинаем планировать уже после сорока. А когда решаемся на ребенка, уже зачастую становится поздно, уже возраст, активность сперматозоидов не та. И тут на выручку приходит ЭКО. Отсюда и двойни.
— Видишь вторую дверь? Ту, на которой парусник? Первая, с солнышком, это детский сад. А вторая, с кораблем, это вход в церковный двор. Я все же верю, что двойняшки — это не наука, это Он, Его промысел.
— Ты специально выбрал этот город и этот бар? Третья дверь вероятнее всего — публичный дом? И не веришь ты в Его промысел. Я ведь знаю, ты рационалист. Что там с грехами? Атеизм, неверие в бога, это грех меньший, по сравнению с верой во лже бога. Знаешь, сколько на земле религий?
— Никогда об этом не задумывался, дюжина? Две? — Номер один сделал знак бармену и тот проворно поставил на столик два стакана-рокса с темным, почти коричневым виски, вероятно заказ был предварительно оговорен, а судя по скорости исполнения — еще и сдобрен щедрыми чаевыми.
— Около сотни! — Номер два взглянул на бокал, чуть замешкался, но все же поднял его и замочил губы в остро пахнущем торфом напитке. — Сотня религий. Помимо так называемых мировых, христианства, ислама и буддизма, иудаизм я сюда не включаю, иудеем можно стать лишь по рождению, так вот помимо трех мировых есть еще несколько десятков основных религий. Ты возможно знаешь, у моей семьи есть отношения с американским министерством обороны. Иногда мне самому приходится бывать на их мероприятиях. Американцы первыми поняли, что имидж погибших солдат может быть рекламой. Поэтому зачастую их мероприятия проходят на Арлингтонском кладбище. Это удобно, штаб-квартира через дорогу… — еще один глоток, на сей раз уже полноценный. — При захоронении на этом кладбище родственники могут выбрать, какой религиозный символ будет выбит на мраморной плите. Знаешь, сколько сейчас этих символов? Шестьдесят два. Только на одном кладбище похоронены представители шестидесяти двух религий… — Бокал еще раз поднят, а затем, пустой, отставлен в сторону. — Я помню, с математикой у тебя всегда было хорошо. Так скажи мне, какова вероятность сделать правильный выбор? Как выбрать настоящего Бога? Каждый верит, что именно его религия — верная. Но теория вероятности говорит, что правильнее не верить вовсе, чем участвовать в этой религиозной лотерее и ставить на кого-то конкретного, будь он Христом, Аллахом или Буддой.
Номер два повернулся к окну.
— Ты же меня в бар у церкви, напротив детского сада и публичного дома не просто так пригласил. Не просто так эту троицу показываешь. Ты мне контраст показать хочешь, или, как вы русские
